"Жизнь и творчество С.Я.Маршака". Знакомство со сказкой "Двенадцать месяцев"

творчестве
С. Я. Маршака
Сказка «двенадцать месяцев»

в семье заводского техника, талантливого изобретателя.

Это были лирические стихи и переводы.

Самуил Яковлевич по праву считается,

мастером художественного перевода, замечательным драматургом и одним из создателей детской литературы.

тогда он пытался сочинять стихотворные строчки.

В 12 лет

Самуил Яковлевич
писал целые поэмы.

своих произведениях он учил ребят радоваться красоте поэтического слова. Показывал,

что стихами можно рассказывать занимательные и поучительные истории и сказки.

и была выпущена в 1923 году. 

Его произведения для

детей - это краткие рассказы в стихах.

Вряд ли сегодня найдётся ребёнок, незнакомый с творчеством Самуила Яковлевича Маршака.

самых маленьких.

Герои многих произведений Самуила Яковлевича Маршака – животные.

Рассказывая о них, писатель подразумевает поступки людей и взаимоотношения между ними.

стихи.

Его популярность может поспорить разве что со славой Корнея

Ивановича Чуковского.

друзей 1906

1905

среди товарищей 1906

и Илья Яковлевич.
Сидят: Яков Миронович и Моисей Яковлевич 1910

С.Я. Маршак
Финляндия
1915

пятилетнего сына: «Чьи сказки тебе больше нравятся — мои или

Александра Сергеевича Пушкина?»
Мальчик сначала ничего не ответил. Тогда Самуил Яковлевич сказал: «Ты может свободно высказать свое мнение, так как «Пушкин не обидится».
Мальчик, видимо, понял шутку, еще немного подумал и сказал: «Тогда обидишься ты».

Из воспоминаний Самуила Яковлевича Маршака

Об этом напоминает памятная доска, установленная на доме № 14/16

по улице Чкалова, где он жил и работал.

4 июля 1964 года в Москве

ноябрь, декабрь

разу еще не бывало так, чтобы февраль пришел раньше, чем

уйдет январь, а май обогнал бы апрель.

ветер, и осенний дождь. Потому-то, может, и довелось ей однажды

увидеть все двенадцать месяцев разом. Была зима. Шел январь месяц. Снегу намело столько, что от дверей его приходилось отгребать лопатами, а в лесу на горе деревья стояли по пояс в сугробах и даже качаться не могли, когда на них налетал ветер. Люди сидели в домах и топили печки. В такую-то пору, под вечер, злая мачеха приоткрыла дверь и поглядела, как метет вьюга, а потом вернулась к теплой печке и сказала падчерице: — Сходила бы ты в лес да набрала там подснежников. Завтра сестрица твоя именинница

в лес? Страшно теперь в лесу! Да и какие среди

зимы подснежники? Раньше марта месяца они и не появятся на свет, сколько их ни ищи. Только пропадешь в лесу, увязнешь в сугробах.

тебе никто не станет. Ступай да без цветов не возвращайся.

Вот тебе корзинка. Заплакала девочка, закуталась в рваный платок и вышла из дверей.

она, еле ноги из сугробов вытягивает. Все темнее становится кругом. Небо

черное, ни одной звездочкой на землю не глядит, а земля чуть посветлее. Это от снега.

не разглядишь. Села девочка на поваленное дерево и сидит. Все

равно, думает, где замерзать

среди ветвей запуталась

через бурелом перелезает. «Только бы, — думает, — огонек не

погас!» А он не гаснет, он все ярче горит. Уж и теплым дымком запахло и слышно стало, как потрескивает в огне хворост. Девочка прибавила шагу и вышла на полянку. Да так и замерла. Светло на полянке, точно от солнца. Посреди полянки большой костер горит, чуть ли не до самого неба достает. А вокруг костра сидят люди — кто поближе к огню, кто подальше. Сидят и тихо беседуют. Смотрит на них девочка и думает: кто же они такие? На охотников будто не похожи, на дровосеков еще того меньше: вон они какие нарядные — кто в серебре, кто в золоте, кто в зеленом бархате. Стала она считать, насчитала двенадцать: трое старых, трое пожилых, трое молодых, а последние трое — совсем еще мальчики. Молодые у самого огня сидят, а старики — поодаль. И вдруг обернулся один старик — самый высокий, бородатый, бровастый — и поглядел в ту сторону, где стояла девочка. Испугалась она, хотела убежать, да поздно. Спрашивает ее старик громко: — Ты откуда пришла, чего тебе здесь нужно?

набрать в эту корзинку подснежников. Засмеялся старик: — Это в январе-то подснежников?

Вон чего выдумала! — Не я выдумала, — отвечает девочка, — а прислала меня сюда за подснежниками моя мачеха и не велела мне с пустой корзинкой домой возвращаться. Тут все двенадцать поглядели на нее и стали между собой переговариваться. Стоит девочка, слушает, а слов не понимает — будто это не люди разговаривают, а деревья шумят. Поговорили они, поговорили и замолчали.

делать будешь, если не найдешь подснежников? Ведь раньше марта месяца

они и не выглянут. — В лесу останусь, — говорит девочка. — Буду марта месяца ждать. Уж лучше мне в лесу замерзнуть, чем домой без подснежников вернуться

молодой, веселый, в шубке на одном плече, встал и подошел

к старику: — Братец Январь, уступи мне на час свое место!

да не бывать Марту прежде Февраля. — Ладно уж, — проворчал

другой старик, весь лохматый, с растрепанной бородой. — Уступи, я спорить не стану! Мы все хорошо ее знаем: то у проруби ее встретишь с ведрами, то в лесу с вязанкой дров. Всем месяцам она своя. Надо ей помочь. — Ну, будь по-вашему, — сказал Январь. Он стукнул о землю своим ледяным посохом и заговорил: Не трещите, морозы, В заповедном бору, У сосны, у березы Не грызите кору! Полно вам воронье Замораживать, Человечье жилье Выхолаживать!

мороза деревья, а снег начал падать густо, большими, мягкими хлопьями. —

Ну, теперь твой черед, братец, — сказал Январь и отдал посох меньшому брату, лохматому Февралю.

есть мочи! Вихри, вьюги и бураны, Разыграйтесь к ночи! В облаках трубите громко, Вейтесь

над землею. Пусть бежит в полях поземка Белою змеею! Только он это сказал, как зашумел в ветвях бурный, мокрый ветер. Закружились снежные хлопья, понеслись по земле белые вихри А Февраль отдал свой ледяной посох младшему брату и сказал: — Теперь твой черед, братец Март. Взял младший брат посох и ударил о землю.

вся покрытая почками. Усмехнулся Март и запел звонко, во весь свой

мальчишеский голос: Разбегайтесь, ручьи, Растекайтесь, лужи, Вылезайте, муравьи, После зимней стужи! Пробирается медведь Сквозь лесной валежник. Стали птицы песни петь, И расцвел подснежник. Девочка даже руками всплеснула. Куда девались высокие сугробы? Где ледяные сосульки, что висели на каждой ветке!

течет, журчит. Почки на ветвях надулись, и уже выглядывают из-под

темной кожуры первые зеленые листики. Глядит девочка — наглядеться не может. — Что же ты стоишь? — говорит ей Март. — Торопись, нам с тобой всего один часок братья мои подарили. Девочка очнулась и побежала в чащу подснежники искать. А их видимо-невидимо! Под кустами и под камнями, на кочках и под кочками — куда ни поглядишь. Набрала она полную корзину, полный передник — и скорее опять на полянку, где костер горел, где двенадцать братьев сидели. А там уже ни костра, ни братьев нет… Светло на поляне, да не по-прежнему. Не от огня свет, а от полного месяца, что взошел над лесом. Пожалела девочка, что поблагодарить ей некого, и побеждала домой. А месяц за нею поплыл.

— и только вошла в дом, как за окошками опять

загудела зимняя вьюга, а месяц спрятался в тучи. — Ну, что, — спросили ее мачеха и сестра, — уже домой вернулась? А подснежники где? Ничего не ответила девочка, только высыпала из передника на лавку подснежники и поставила рядом корзинку. Мачеха и сестра так и ахнули: — Да где же ты их взяла? Рассказала им девочка все, как было. Слушают они обе и головами качают — верят и не верят. Трудно поверить, да ведь вот на лавке целый ворох подснежников, свежих, голубеньких. Так и веет от них мартом месяцем!

месяцы не дали?

дура! — говорит сестра. — В кои-то веки со всеми

двенадцатью месяцами встретилась, а ничего, кроме подснежников, не выпросила! Ну, будь я на твоем месте, я бы знала, чего просить. У одного — яблок да груш сладких, у другого — земляники спелой, у третьего — грибов беленьких, у четвертого — свежих огурчиков! — Умница, доченька! — говорит мачеха. — Зимой землянике да грушам цены нет. Продали бы мы это и сколько бы денег выручили! А эта дурочка подснежников натаскала! Одевайся, дочка, потеплее да сходи на полянку. Уж тебя они не проведут, хоть их двенадцать, а ты одна. — Где им! — отвечает дочка, а сама — руки в рукава, платок на голову. Мать ей вслед кричит: — Рукавички надень, шубку застегни! А дочка уже за дверью. Убежала в лес!

до полянки добраться!» Лес все гуще, все темней. Сугробы все выше,

бурелом стеной стоит. «Ох, — думает мачехина дочка, — и зачем только я в лес пошла! Лежала бы сейчас дома в теплой постели, а теперь ходи да мерзни! Еще пропадешь тут!» И только она это подумала, как увидела вдалеке огонек — точно звездочка в ветвях запуталась. Пошла она на огонек. Шла, шла и вышла на полянку. Посреди полянки большой костер горит, а вокруг костра сидят двенадцать братьев, двенадцать месяцев. Сидят и тихо беседуют. Подошла мачехина дочка к самому костру, не поклонилась, приветливого слова не сказала, а выбрала место, где пожарче, и стала греться. Замолчали братья-месяцы. Тихо стало в лесу. И вдруг стукнул Январь-месяц посохом о землю. — Ты кто такая? — спрашивает. — Откуда взялась? — Из дому, — отвечает мачехина дочка. — Вы нынче моей сестре целую корзинку подснежников дали. Вот я и пришла по ее следам. — Сестру твою мы знаем, — говорит Январь-месяц, — а тебя и в глаза не видали. Ты зачем к нам пожаловала?

да покрупней. А Июль-месяц — огурцов свежих и грибов белых,

а месяц Август — яблок да груш сладких. А Сентябрь-месяц — орехов спелых. А Октябрь… — Погоди, — говорит Январь-месяц. — Не бывать лету перед весной, а весне перед зимой. Далеко еще до июня-месяца. Я теперь лесу хозяин, тридцать один день здесь царствовать буду. — Ишь, какой сердитый! — говорит мачехина дочка. — Да я не к тебе и пришла — от тебя, кроме снега да инея, ничего не дождешься. Мне летних месяцев надо. Нахмурился Январь-месяц. — Ищи лета зимой! — говорит. Махнул он широким рукавом, и поднялась в лесу метель от земли до неба заволокла и деревья и полянку, на которой братья-месяцы сидели. Не видно стало за снегом и костра, а только слышно было, как свистит где-то огонь, потрескивает, полыхает.

ее метель, глаза ей слепит, дух перехватывает. Свалилась она в

сугроб, и замело ее снегом. А мачеха ждала-ждала свою дочку, в окошко смотрела, за дверь выбегала — нет ее, да и только. Закуталась она потеплее и пошла в лес. Да разве найдешь кого-нибудь в чаще в такую метель и темень! Ходила она, ходила, искала-искала, пока и сама не замерзла. Так и остались они обе в лесу лета ждать. А падчерица долго на свете жила, большая выросла, замуж вышла и детей вырастила

такой чудесный, какого и свет не видывал. Раньше, чем у

всех, расцветали в этом саду цветы, поспевали ягоды, наливались яблоки и груши. В жару было там прохладно, в метель тихо. — У этой хозяйки все двенадцать месяцев разом гостят! — говорили люди. Кто знает — может, так оно и было