Тюремная империя нацизма

№1
Пашковой Натальей
Шпагиной Ольгой

БУХЕНВАЛЬД 
Не дымит крематорий, и в воздухе теплом не чадно.  Цветники пламенеют. Мне больно смотреть на цветы.  Бухенвальд! Среди ран, нанесенных войной беспощадной,  может, самая страшная рана Земли - это ты.  Каждый камешек твой человеческим горем испытан.  Став тяжелыми, ноги отказываются идти,  будто волосы женские, ленты, ботиночки чьи-то,  как чужую судьбу, вдруг могу зацепить по пути. 
И кричу я Земле: «Что же в гневе высоком равнины  не взбугрились горами, дорогу врагу преградив?  Что ж могучие горы свои снеговые лавины  и кипящую лаву не бросили вниз на прорыв?  Почему не обрушило небо свои водопады  на костры, где пылали великих поэтов тома?  Почему же от пепла людского и черного чада  не ослепло светило, не вздыбились в море шторма?» 
Я смотрю на восток, где Кавказ мой, где волжские плесы,  на восток посуровевшим взглядом в раздумье смотрю.  Там, подобно седым обелискам, белеют березы.  Там листва их набатом гудит на тревожном ветру.