Борис Пастернак «Гамлет»

«Пенаты»
Берёзкина Юлия Владимировна

в далеком отголоске, Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак

ночи Тысячью биноклей на оси. Если только можно, авва отче, Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый И играть согласен эту роль. Но сейчас идет другая драма, И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути. Я один, все тонет в фарисействе. Жизнь прожить — не поле перейти.
1946

приписывает авторству своего героя. Впоследствии это произведение приобрело огромную популярность,

потому как в нем дается ответ на вопрос, что же такое человек, и может ли он оставаться самим собой до конца жизни

Уильям Шекспира. Работая с первоисточником, поэт смог в полной мере

ощутить трагедию главного героя, поставленного перед непростым выбором. Однако свое произведение он посвятил актерам, которым предстоит сыграть эту непростую роль на сцене, поэтому стихотворение начинается со строк: «Гул затих. Я вышел на подмостки, прислоняясь к дверному косяку».

который поднялся на борьбу со всем мировым злом и погиб

в этой безнадежной борьбе; о гениальном актере, играющем роль Гамлета в театре, глубоко эту роль постигшем; об Иисусе Христе, пришедшем на землю, чтобы пройти путь страданий и своими страданиями искупить все грехи человечества; о герое романа Юрия Живаго; наконец, об авторе романа Борисе Пастернаке.

роли режиссера трагедии «Убийс­тво Гонзаго», представленной труппой бродячих актеров. Так

что пребывание на сценических подмостках для него естественно:
Гул затих. Я вышел на подмостки.
В буквальном, прямом понимании — это слова актера, который вышел на сцену. Метафорически эти слова очень естественно могут быть приписаны Гамлету, который говорил, что жизнь — это театр и люди в нем — актеры

вводит ассоциацию с евангельской историей о молении о чаше:
Если только

можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Эти стихи близко передают молитву Христа в Гефсиманском саду: «Авва Отче! Все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо меня» (Авва Отче — обращение к Богу-Отцу). Таким образом, герой стихотворения ассоциируется с Иисусом Христом

идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.
В этой строфе

переданы колебания и Христа, переданные в Евангелии, и Гамлета, и метания Юрия Живаго, и самого Пастернака

какими бы они ни были:
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец

пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.
Фарисеи отвергали учение Христа, обличение их лицемерия и ханжества многократно звучит в речах Христа, переданных в Евангелии. Фарисейским — лживым, лицемерным — был двор короля Клавдия в Эльсиноре. Лицемерие и ханжество своего времени не раз обличал Пастернак, в том числе в «Докторе Живаго». В последней строке евангельские образы, высокий библейский слог соединяются с народной пословицей, содержащей простую, но очень глубокую мысль. Такая концовка придает естественность, достоверность всему стихотворению.