Медный всадник

мифах, легендах и пророчествах. «Град Петра» представал в них не

как обычный город, а как воплощение таинственных, роковых сил. В зависимости от оценки личности царя и его реформ эти силы понимались как божественные, благие, одарившие русский народ городом-раем, или, напротив, как злые, бесовские, а следовательно, антинародные.

Град Петров

говорит о пышной красоте города, тем больше создается впечатление, что

он какой-то неподвижный, призрачный. «Корабли толпой» «к богатым пристаням стремятся», но людей на улицах нет. Поэт видит «спящие громады / Пустынных улиц». Сам воздух города — «недвижный». «Бег санок вдоль Невы широкой», «и блеск и шум и говор балов», «шипенье пенистых бокалов» — все красиво, звучно, но лиц жителей города не видно. В гордом облике «младшей» столицы скрывается что-то тревожное. Пять раз во вступлении повторяется слово «люблю». Это признание в любви к Петербургу, но произносится оно как заклинание, понуждение любить. Кажется, что поэт всеми силами старается полюбить прекрасный город, вызывающий в нем противоречивые, тревожные чувства.

он «вознесся пышно, горделиво», но «из тьмы лесов, из топи

блат». Это город-колосс, под которым болотная топь. Задуманный Петром как просторное место для грядущего «пира», он тесен: по берегам Невы «громады стройные теснятся». Петербург — «военная столица», но таким его делают парады и гром пушечных салютов. Это «твердыня», которую никто не штурмует, а Марсовы поля — поля воинской славы — «потешные».

ты? О, кто ты? Кто бы ты ни был –

Город – вымысел твой.
Б.Пастернак

он был, вероятно, еще несколько раньше. При жизни Пушкина поэма

не была опубликована из-за запрета императора.

В основе „Медного всадника" лежит сложная многоступенчатая система образов. В ее состав входят следующие действующие лица:
1. Петр с его „спутниками" Александром, Медным всадником и Петербургом.
2. Стихия.
3. Народ.
4. Евгений.
5. Поэт, который, не выступая открыто, неизменно присутствует в качестве одного из действующих лиц.

Создание поэмы, система образов

с главными действующими лицами поэмы: Петр — это прообраз Медного

всадника, река — это еще непобежденная Нева, „бедный чёлн" — отдаленная параллель к „бедному безумцу" Евгению. Эта первая картина отличается большой четкостью своих очертаний, но она так многозначительна, что позволяет догадаться: из этого раздумья Петра должно родиться великое волнение, все действие поэмы. Однако в последней редакции „Медного всадника" Петр так и не назван по имени, и потому этот образ как бы теряет четкость своих очертаний.

Пётр I

ним широко Река неслася; бедный чёлн По ней стремился одиноко. По мшистым, топким

берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца; И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел.
      

Поэма открывается картиной, которая сразу ставит читателя лицом к лицу с главными действующими лицами поэмы: Петр — это прообраз Медного всадника, река — это еще непобежденная Нева, „бедный челн" — отдаленная параллель к „бедному безумцу" Евгению. Эта первая картина отличается большой четкостью своих очертаний, но она так многозначительна, что позволяет догадаться: из этого раздумья Петра должно родиться великое волнение, все действие поэмы. Однако в последней редакции „Медного всадника" Петр так и не назван по имени, и потому этот образ как бы теряет четкость своих очертаний.

заложен На зло надменному соседу. Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно,

  Ногою твердой стать при море. Сюда по новым им волнам Все флаги в гости будут к нам, И запируем на просторе.

Следующий отрывок раскрывает раздумья и замыслы Петра.

Каким же хотел видеть свой новый город Петр?

Каким видит Пушкин «Петра творенье»?

и в предыдущем отрывке: с гранитной набережной Невы; но уже

прозрачный „чугунный узор оград" толкает его мысль к „прозрачному сумраку" белых ночей; в свою очередь белые „задумчивые ночи" влекут за собой рой воспоминаний, и таким путем незаметно и нечаянно от официального Петербурга он переходит к автобиографическому образу поэта, погруженного в свои мысли среди „пустынных улиц" заснувшего города (своеобразной отдаленной параллели к Петру среди „пустынных волн").

ничтожная составная часть обширной картины природы.
Поэтическая фигура умолчания („он")

в обозначении Петра была выражением тайного почтения. Полуфиктивное имя Евгения („Мы будем нашего героя звать этим именем") и замечание, что он не помнит своей родни, скрывает некоторое пренебрежение к нему автора. „Наш герой" также звучит легкой иронией. Вся первая часть свидетельствует о полуироническом отношении поэта к Евгению, который только с развитием событий пробуждает к себе более глубокое сочувствие.

Первая часть поэмы открывается повествованием о судьбе Евгения. Но можно обнаружить и черты своеобразного параллелизма между образом Евгения и Петра.

Как и вступление, первая часть начинается с картины природы в ее контрастном сопоставлении с фигурой героя. Только Петр высится в виде исполинского силуэта, царящего над береговым пейзажем у его ног.

Евгений

своей ограды стройной,
Нева металась, как больной
В своей постели беспокойной
Уж было

поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул, печально воя.
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой.
Мы будем нашего героя
Звать этим именем…

Евгений?

предстает как решительный, деятельный, мудрый. Используется множественное число («мы»). Петром

руководит идея блага Отечества.


Евгений мечтает о смиренном и простом счастье маленького человека. И ничего постыдного в его желаниях нет, хотя нет в них и высокого полёта романтической мечты и бурного жизненного порыва.

отношение автора к Евгению?

негодованием на «гранит подножия Петра». Затем мятеж водной стихии переводится

в иной, социальный план – Пушкин сравнивает бунт «возмущенной» Невы с народным бунтом. Стихия природы и стихия народного протеста переданы словами, которые рисуют развернутую символическую картину. Возмущения народа неизбежны и трагически безрезультатны.

В ходе повествования поэт все более переходит на сторону „бедного Евгения" , сочувствует своему герою.

Результат наводнения - крах судьбы «маленького человека». Тем не менее это не безропотная гибель. Евгений оказался способен на протест, он бросил вызов «кумиру», хотя одолеть каменного властелина не смог.

интерпретацию скульптурной композиции, воплощающей идею ее создателя, скульптора Э.Фальконе, но

в то же время это образ гротескный, фантастический, преодолевающий границу между реальным («правдоподобным»), и мифологическим («чудесным»). Медный всадник, разбуженный словами Евгения, срываясь со своего пьедестала, перестает быть только «кумиром на бронзовом коне», то есть памятником Петру. Он становится мифологическим воплощением «грозного царя».

Образ Медного всадника

Бронзовый Петр в пушкинской поэме — символ государственной воли, энергии власти, освобожденной от человеческого начала.

устанавливающиеся между вымышленным героем поэмы, водной стихией, городом и скульптурной

композицией — «кумиром на бронзовом коне».
В образной системе поэмы сосуществуют два, казалось бы, противоположных принципа — принцип подобия и принцип контраста.

Например, Евгений, спасающийся от стихии на мраморном льве, — трагикомический «двойник» хранителя города, «кумира на бронзовом коне», стоящего «в неколебимой вышине». Параллель между ними подчеркивает резкий контраст между величием вознесенного над городом «кумира» и жалким положением Евгения. Во второй сцене сам «кумир» становится другим: теряя свое величие («Ужасен он окрестной мгле!»), он выглядит пленником, сидящим в окружении «львов сторожевых», «над огражденною скалою». «Неколебимая вышина» становится «темной», а «кумир», перед которым стоит Евгений, превращается в «горделивого истукана».

Особенности поэмы

Поэма написана, как и «Евгений Онегин», четырехстопным ямбом. Обратите внимание

на разнообразие ее ритмов и интонаций, поразительную звукопись. Поэт создает яркие зрительные и слуховые образы, используя богатейшие ритмические, интонационные и звуковые возможности русского стиха (повторы, цезуры, аллитерации, ассонансы.
Мы слышим праздничное многоголосье петербургской жизни («И блеск и шум и говор балов, / А в час пирушки холостой / Шипенье пенистых бокалов / И пунша пламень голубой»), видим растерянного и потрясенного Евгения («Он остановился. / Пошел назад и воротился. / Глядит... идет... еще глядит. / Вот место, где их дом стоит, / Вот ива. Были здесь вороты, / Снесло их, видно. Где же дом?»), нас оглушает «как будто грома грохотанье — / Тяжело-звонкое скаканье / По потрясенной мостовой».
«По звуковой изобразительности стих «Медного всадника» знает мало соперников», — заметил поэт В.Я. Брюсов, тонкий исследователь пушкинской поэзии.

частная жизнь героя с жизнью исторической, реальность с мифом. Совершенство

поэтических форм и новаторские принципы художественного воплощения исторического и современного материала сделали «Медный всадник» уникальным произведением, своего рода «памятником нерукотворным» Петру, Петербургу, «петербургскому» периоду русской истории.