Образ Воронежа в стихотворениях О.Э. Мандельштама и А.А. Ахматовой 11 класс

и литературы МОУ Базовская СОШ Резникова Г.П.

именно в Воронеже, когда он был совсем несвободен».
(А.Ахматова)

иль проворонишь, Ты выронишь меня или вернешь,-

Воронеж - блажь, Воронеж - ворон, нож.

и доморощенным философом одновременно.
Это какая улица?
Улица Мандельштама.
Что

за фамилия чертова –
Как ее ни вывертывай,
Криво звучит, а не прямо.
Мало в нем было линейного,
Нрава он был не лилейного,
И потому эта улица,
Или, верней, эта яма
Так и зовется по имени
Этого Мандельштама...

Создается такое впечатление, что до прибытия в Воронеж Мандельштам земли

как таковой не видел - просто не замечал.

апрельскими днями 1934 года, когда пробуждается природа и так приятно

пахнут синие пласты чернозема. «Чернозем» – первое стихотворение ссыльного Мандельштама в Воронеже.
И в голосе моем после удушья
Звучит земля –последнее оружье
Сухая влажность черноземных га.

была временем его необычайного творческого взлёта. Этот период жизни для

Мандельштама стал очень плодотворным: было написано 98 стихотворений, которые потом составили цикл "Воронежские тетради". Их относят к числу лучших его лирических произведений. Под каждым стихотворением стоит буква «В». Она означает «Воронеж».

и природа врывается в его лирику. Это стихи про щегла.

С тех пор Воронеж стал для многих «Страной щегла».

говорит об этом открытии плодоносящей земли: "Я живу на важных

огородах". Если в начальный период творчества ключевым понятием для Мандельштама было слово "камень", то в воронежских стихах такими понятиями стали "земля" и "небо".«
Я по природе своей ожидальщик. Оттого мне здесь ещё труднее", - говорил он в Воронеже А. Ахматовой. И, однако, Воронеж он полюбил: здесь ещё ощущался вольный дух российских окраин, здесь взору открывались просторы родной земли:
Как на лемех приятен жирный пласт,
Как степь молчит в апрельском повороте...
А небо, небо – твой Буонаротти!"

строками стихов. В стихах этих открывалась человеческая судьба: страдания, тоска,

желание быть услышанным людьми
Воронежский период - время высочайшей творческой интенсивности. Четверть всего, что Мандельштам написал, приходится на воронежские годы. Болдинская осень. Тут, правда, надо учесть особенность дарования - Мандельштам не мог писать одновременно стихи и прозу. Сесть за прозу в Воронеже не получалось. И рождались стихи.
Я должен жить, хотя я дважды умер,
А город от воды ополоумел:
Как он хорош, как весел, как скуласт…

тетрадям» Осип Эмильевич навсегда прописан в нашем старом русском городе.

Жена поэта писала: «Воронеж был чудом, и чудо нас туда привело». О жизни его души, его сознания мы узнаем из них лучше, чем из многих свидетельств со стороны.

Андреевна посетила Воронеж. Осип Эмильевич был несказанно рад появлению Ахматовой

в его квартире. Мандельштам, рассказывая о приезде Анны Ахматовой, смеясь говорил: "Анна Андреевна обиделась, что я не умер". Он, оказывается, дал ей телеграмму, что при смерти. И она приехала, осталась верной старой дружбе. Дружба между двумя поэтами не угасала несмотря ни на какие внешние события в их жизни.

памятник Петру I в центре сквера, беседовали о поэзии, спорили

о Данте, читали стихи.
Анна Ахматова передала своё впечатление о жизни Мандельштама в известном стихотворении "Воронеж":
И город весь стоит оледенелый.
Как под стеклом деревья, стены, снег.
По хрусталям я прохожу несмело.
Узорных санок так неверен бег.
А над Петром воронежским - вороны,
Да тополя, и свод светло-зеленый,
Размытый, мутный, в солнечной пыли,
И Куликовской битвой веют склоны
Могучей, победительной земли.
И тополя, как сдвинутые чаши,
Над нами сразу зазвенят сильней,
Как будто пьют за ликованье наше
На брачном пире тысячи гостей.
А в комнате опального поэта
Дежурят страх и муза в свой черед.
И ночь идет,
Которая не ведает рассвета.

быстро ложившимися строками стихов. В стихах этих открывалась человеческая судьба:

страдания, тоска, желание быть услышанным людьми
Воронежский период - время высочайшей творческой интенсивности. Четверть всего, что Мандельштам написал, приходится на воронежские годы. Болдинская осень. Тут, правда, надо учесть особенность дарования - Мандельштам не мог писать одновременно стихи и прозу. Сесть за прозу в Воронеже не получалось. И рождались стихи.
Я должен жить, хотя я дважды умер,
А город от воды ополоумел:
Как он хорош, как весел, как скуласт…

памятник Петру I в центре сквера, беседовали о поэзии, спорили

о Данте, читали стихи. Анна Ахматова передала своё впечатление о жизни Мандельштама в известном стихотворении "Воронеж":
И город весь стоит оледенелый.
Как под стеклом деревья, стены, снег.
По хрусталям я прохожу несмело.
Узорных санок так неверен бег.
А над Петром воронежским - вороны,
Да тополя, и свод светло-зеленый,
Размытый, мутный, в солнечной пыли,
И Куликовской битвой веют склоны
Могучей, победительной земли.
И тополя, как сдвинутые чаши,
Над нами сразу зазвенят сильней,
Как будто пьют за ликованье наше
На брачном пире тысячи гостей.
А в комнате опального поэта
Дежурят страх и муза в свой черед.
И ночь идет,
Которая не ведает рассвета.

слова: «Поэзия – это власть, раз за неё убивают, ей

воздают должный почет и уважение, значит, её боятся, значит, она власть…»

он задыхался. И всё-таки в эти январские дни им было

написано много замечательных стихотворений. В них узнавалась наша русская зима, морозная, солнечная, яркая:
В лицо морозу я гляжу один, -
Он - никуда, я - ниоткуда.
И всё утюжится, плоится без морщин
Равнины дышащее чудо.

О, этот медленный одышливый простор -
Я им пресыщен до

отказа!
И всё разрешается замечательным и страшным стихотворением:
Куда мне деться в этом январе?
Открытый город сумасбродно цепок.
От замкнутых я, что ли, пьян дверей?
И хочется мычать от всех замков и скрепок…
Как ужасно здесь чувство бессилия!

солдате» (1937). Надежда Яковлевна вспоминает, что в каком-то разговоре про

«Стихи о неизвестном солдате» Мандельштам сказал, что «он сам – неизвестный солдат». Только ли предчувствовал – или знал, – что ему суждено сгинуть вот так – анонимно, безвестно, не оставив даже крупицы точного знания о конце своего земного пути? Так или иначе, но этими стихами он предрек, предвосхитил свой «последний творческий акт».

сгинуть вот так – анонимно, безвестно, не оставив даже крупицы

точного знания о конце своего земного пути? Так или иначе, но этими стихами он предрек, предвосхитил свой «последний творческий акт».

На фоне русского пейзажа звучит торжествующая тема человеческого достоинства: «И

не ограблен я и не надломлен»,- пишет он и продолжает: « Я должен жить, хотя я дважды умер…»

Воронежская земля, земля изгнания, поэтом увидена и воспета. На фоне русского пейзажа звучит торжествующая тема человеческого достоинства: «И не ограблен я и не надломлен»,- пишет он и продолжает: « Я должен жить, хотя я дважды умер…»

Воронежская земля, земля изгнания, поэтом увидена и воспета. На фоне русского пейзажа звучит торжествующая тема человеческого достоинства: «И не ограблен я и не надломлен»,- пишет он и продолжает: « Я должен жить, хотя я дважды умер…»

не был лишен внутренней тайной свободы, которая поднимала его надо

всем даже в заточении:
Лишив меня морей, разбега и разлета
И дав стопе упор насильственной земли,
Чего добились вы? Блестящего расчета:
Губ шевелящихся отнять вы не могли.
Да, погубленный, но не побеждённый поэт. Он силён шёпотом шевелящихся губ.

возле мраморного Кольцова остановился Осип Эмильевич Мандельштам. Он спросил своего

спутника: «...а будет ли поставлен когда-нибудь памятник мне в Воронеже?» Памятник поэту Осипу Мандельштаму в Воронеже был открыт 2 сентября 2008 года. Бронзовая фигура поэта установлена в городском парке "Орленок" напротив дома № 13 по улице Фридриха Энгельса, где поэт жил с супругой во время ссылки с 1934 года по 1937 год.
Открытие памятника Мандельштаму совпало по времени с 70-летием со дня его гибели.