роман Вид из окна в сад

вагон до Москвы – 8 часов без сна. Оттуда –

самолёт в Таганрог. Я взял самое необходимое –чемодан, этюдник, фотоаппарат, блокнот для зарисовок. И на всякий случай запас карандаши. кто сказал, что отпуск – это безделие на пляже? Ничего подобного! Для меня -смена работы, ибо в конторе, где я работаю секретарём, можно застрелиться со скуки. Начинается трудовой день с половины 9 утра, как только открывается офис нашей страховой компании. Моя работа –накладные и архив с сотней папок подшитых и не подшитых дел, и тоннами нарастающей с годами пыли. В свободное время во время перерыва на обед я развлекаю себя тем, что зарисовываю парк неподалёку от офиса и кормлю голубей. Приручил одного почтового –белый, крупный, с рыжими перьями, как кайма хвоста и крыльев. по виду клюва больше похож на чайку. На прощание в последний день перед отъездом в отпуск на две недели, я их покормил, налетела огромная стая голодных, по десятеро на плечах и на руках, выхватывают орехи и семена подсолнечника друг у друга и дерутся. Мой особенный питомец стоит в стороне от всей этой анархии и ждёт своё особенное угощение – пшено и воздушный рис. Как-то он падкий на сладости, я не один в этом парке его балую. Передо мной на Московском вокзале очередь из ста человек за билетами в разные концы света. В основном –Сочи, Ташкент, Анапа, Пицунда, Одесса. Такая большая очередь потому, что сейчас открыта только одна касса, потом народ рассосётся, когда закончится обеденный перерыв и часть хвоста перетянется на другую кассу. Я мысленно молился, чтобы так и было. За окном вокзала моросит дождь –неприятный подарок этого пасмурного дня, грохочут по рельсам колёса отъезжающих составов. Толпа народа с чемоданами выходит и входит в здание вокзала, как по расписанию, с интервалом пять-десять минут. К трём часам после полудня я кое-как пробился в очереди к кассе, взял билеты на завтра –плацкартный вагон, боковое верхнее место. Отбываю в три часа дня, вечером приеду в Москву на Ленинградский вокзал, оттуда –в Шереметьево на рейс до Таганрога. Вылет в этот же день, билеты на самолёт у меня уже есть. Заказал через службу доставки и не пожалел истратил всего 40 рублей.

ожидания посадки на свой рейс. Вокруг меня сновали разные люди,

но малоинтересные, чтобы с них делать портретную зарисовку. Перед отправлением в Таганрог из Москвы уходил ещё один рейс в Сочи. Из здания аэропорта выходила пёстрая цыганская семейка в явно расстроенном виде –ничего не обломилось. Даже объедков в ресторане. В валютно-ваучерном магазинчике аэровокзала я приметил дешёвые по 4 доллара карандаши Fox Prisma, и набор акриловых красок в тюбиках. Продавец-азиат за прилавком сразу достал то, что мне нужно, будто с полуслова понял. А потом и стал ещё навязывать купить новейшую масляную пастель, от которой я вежливо отказался. - Художник? - нет. Чисто для себя. Я обычная офисная крыса. Серый неприметный клерк. - приехав в Таганрог, ты будешь другим человеком. - откуда знаешь? Вольф Мессинг ты, что ли? Продавец только рассмеялся и ничего не сказал. Может, и правда, знает. Ну, посмотрим, насколько его предсказание сбудется. Объявили посадку на рейс Москва-Таганрог. Я поспешил из здания вокзала на аэродром, в лицо дунул свежий майский ветер с брызгами моросящего дождя. Надеюсь, погода не помешает полёту. Дождь прошёл внезапно, как и начался. Спустя полчаса самолёт разогнался и набрал высоту, спрятались шасси и взлётная полоса была уже внизу нитью. Я никому из своих таганрогских друзей не сказал, что собираюсь прилетать в отпуск к морю. Сделаю им сюрприз, с собой на две недели я взял всё необходимое – там жара и требовалось больше пляжной, чем деловой одежды. С развлечениями там тоже не было проблем, каждый воскресный вечер в парке были танцы и вечера отдыха, с музыкой, творческими посиделками. Любители кино снимали свой отдых на кинокамеру, чтобы надолго запомнить. У меня кинокамеры не было, ибо в то время она мне была не по карману.

разбитой тарелки и пружинящий звук, как будто какое-то животное спрыгнуло

с кресла и спасается бегством от наказания. Тут же следом за ним после секундной тишины послышалась ругань и шлепки, злобное кошачье урчание и мяуканье. Снова тишина и чей-то досадный вопль. - Ах ты, паразит! Ну держись, берегись если поймаю! Из комнаты выкатился слоновых размеров рыжий котище и неуклюже, поджав хвост, так же порысил по коридору на запасную лестницу. Пока хозяйка собирала мусор, перевязывала укушенную до крови руку, нужно ретироваться как можно дальше, что и сделал Василий –выбежал во двор и забрался на высокий раскидистый платан. На дереве его никто не достанет. А хозяйка –молодая девушка лет 27, уже не думала о том, чтобы его догонять. Собрав осколки разбитого для натюрморта кувшина, перевязала маленькую глубокую ранку от клыков. Придётся работать в перчатках. Картину она помнит наизусть, допишет и без кувшина. Не усидел, гадёныш, надо было обязательно всё испортить. Спустя полчаса в комнату постучались. Наверное, это Галя Воронцова, местный почтальон. Она всегда привозит ей свежую почту и художественные, научные журналы. Ровесница Маргариты –той самой хозяйки комнаты №36 и художницы -госпожи Грачёвой. Гале нравились картины Маргариты, пару раз почтальонша приходила и на вернисаж. Девушки со временем подружились, иногда Воронцова приходила просто так. Но всегда с какой-нибудь новостью из мира коммунальных общежитий. Сама жила в таких же условиях, на проспекте Праздничном в коммунальном общежитии, которое раньше было купеческим домом со съёмными квартирами. - Галя, ты? Заходи. - привет. - принесла? Приветствую трудящихся. - принесла. Журналы парочку и приглашение. Твои картины на выставку хотят отправить в Севастополь. И заказ. Какой-то господин просит у тебя картину «Вид из окна в сад».

человек, музыкант. Основная работа –преподаватель математик в колледже техническом. -

ты ж меня знаешь, я не могу писать без предварительной встречи с заказчиком. Как он выглядел? - высокий такой, волосы длинные, бородатый. Ну, не старше тебя. Примерно одного с тобой возраста. Сказал, что видел твои картины и выставку, попросил на заказ для его невесты написать к помолвке. Галя написала ей на старых обшарпанных обоях химическим карандашом телефон заказчика. Маргарита Николаевна Грачёва отметила у себя в календаре памятку –позвонить и встретиться с клиентом. Подруги обменялись новостями и распрощались. Среди журналов «Смена»,«Караван», «Огонёк», в красивой обёртке лежало приглашение участвовать в выставке в июле 1989 года в Севастополе. Она обязательно поедет. Потому что там будет Стас Громов –её давний приятель и актёр. Вместе оканчивали культурный техникум, Рита тогда училась в художественной мастерской у графика и кубиста Мальцевой – куратора их курса все годы обучения. Она же была заместителем ректора. Стас был любимым студентом у преподавателей и заместителем председателя профкома студентов. Всегда организовывал поездки и гастроли, вёл творческие вечера и вернисажи. Ещё одно приглашение – от самого заказчика. Некий неизвестный Маргарите Николаев Филипп. Из Грузии. Недавно у неё тоже заказывали портрет одного знатного купца родом из Грузии. Самой Маргарите Николаевне Грачёвой никогда не приходилось бывать в Тифлисе, видела его только на картинках. А уж за свои 27 лет по побережью Чёрного моря она путешествовала вдоволь – Севастополь, Одесса, Коктебель, Бухарест, Анапа, Геленджик. Рука потянулась к трубке старинного телефонного аппарата. В телефоне короткие гудки, номер занят. Либо заказчика нет дома, либо занят. Если нужно, что ж, сам перезвонит. После обеда и вечером он так и не перезвонил. Куда-то уехал. Есть время –перелистает старый альбом с фотографиями и вспомнит всё с самого начала. Страницы фотоальбома листаются и в обратном направлении бежит время, как только стоит остановиться на рассматривании одного какого-либо снимка.

Маргарите Грачёвой 18 лет. 1980 год, 1 курс «Кулька». Её

день рождения отмечают не с мамой и папой, а в группе с товарищами и куратором –Галиной Петровной Мальцевой. Праздному безделию на пляже нет места –все работают, пишут море и стоящие в гавани корабли –эсминцы и авианосцы после репетиции парада к 9 мая. Потом ночью их угонят в док – украсить и подготовить в Дню Победы. На демонстрацию пойдёт вся группа – музыканты настраивают инструменты, репетируют, художники всё изображают на холсте и бумаге. Набережная постоянно кишит народом –там ещё и ярмарка. А завтра –вернисаж. Её семья здесь –её однокурсники и друзья. Фотографировал всю группу её брат –Артём Грачёв. Рослый крепкий детина, мог бы служить десантником или в полиции, но судьба уготовила ему работу скромного офисного клерка. Работает в Петербурге на 3-й Линии Васильевского острова. Живёт на Лиговском проспекте, станция Площадь Восстания. Недалеко от вокзала. Каждый раз Артём ездил на работу с пересадкой до Василеостровской. Точнее, с переходом от Площади Восстания на Маяковскую. Сама Маргарита почти никогда не была в Петербурге. Даже по работе в художественной мастерской не ездила в командировки. Перевернув следующую страницу, художница наткнулась на снимок, который заставил вспомнить самоые счастливые редкие моменты. Ей на этом фото - 20. тоже отмечает день рождения не с родителями. Рядом –Артём, рослый молодой мужчина, даже уже не парень. Он рано начал жить самостоятельно, и не по годам взрослый. На год старше её самой, ему сейчас 28. А тогда был 21. почти не изменился, если только приобрёл черты внешности и характера, свойственные взрослому самодостаточному мужчине. Интересно, как живёт он сейчас в Петербурге? Сама первая писать она не станет. Дп и он, если захочет встретиться, позвонит и приедет. Уже должен быть отпуск, где он собирается его проводить? С каждым просмотром семейного альбома Маргарита уходила назад, поворачивая время вспять. Но так и не могла долистать альбом до той страницы, где она сфотографирована была подругой Кирой Власовой со своим другом. Однокурсник журналист Филипп Николаев. Уж не тот ли самый Филипп Николаев, что заказал у неё для своей невесты свадебный подарок? Скорей всего –нет. Просто однофамилец, а если даже это тот самый человек, то в его жизнь Маргарита никогда и не вмешивалась – наверняка он собрался жениться на достойной девушке, а с Грачёвой они ведь даже не были близкими друзьями и никогда не заговаривали о чём-то серьёзном. И вот эта фамилия… Николаев.

приехал в город и остановился в коммунальном общежитии у своего

приятеля. Позвонив ему, попросил заранее забронировать местечко в какой –либо гостинице, на что категорически получил отказ, он предложил мне сразу поселиться в коммуналке через стенку с ним. Я сначала не хотел было стеснять товарища, но Бадурин был непоколебим. Он не хотел, чтобы его лучший друг селился в клоповнике -обычной затрапезной Таганрогской гостинице. Наконец, я сдался. И не пожалел. Нам было весело, обязательно в свободное время находили чем заняться молодые люди лет 27-30. Главным развлечением этого двора были самостоятельно импровизированные танцы, благо места для танцев хватало, время тоже знали, имея совесть перед соседями, не позже десяти часов вечера музыка прекращалась, гости с соседних дворов расходились. Были и танцевальные конкурсы Двор против двора. Кто танцует лучше. Воспоминания у меня останутся, когда кончится две недели отпуска и я вернусь в Петербург. У нас уж точно во дворе не отмечается таких вещей. А здесь… и собственный дворовый кинотеатр, и конкурсы, и концерты, вечера классиков в библиотеке. Если б не работа, остался бы. Однажды таким вот тёплым майским вечером после празднования Дня Победы я решил прогуляться по пляжу Таганрога и кое-что зарисовать, выдался спокойный будний вечер понедельника. Взял с собой этюдник, карандаши, блокноты. На всякий случай –плавки, если вода будет подходящая, близкая к температуре парного молока. Не могу упустить случай искупаться, пока май жаркий, приеду домой с загаром. Я шёл по улице с клумбами роз разных цветов, мимо мелькали фонтаны, служащие в униформе, которые чистили чаши этих самых фонтанов от мусора, окучивали клумбы с розами. И не с этих ли клумб розы продавали в ближайшем цветочном ларьке по 5 рублей? Очень красивые и нежные розы. - Молодой человек, вы будете покупать розы? Вам могу сделать скидку. Полцены. - я возьму одну и подарю девушке первой встречной на пляже, что мне понравится. - романтик. С вас 2 рубля пятьдесят копеек. - это почему? - полцены, я же сказала. Я же вижу, что вы влюблены. - атмосфера этого города располагает влюбляться? - Ой… вы не один такой. Мой киоск –самый популярный в районе. Здесь ко всем дням рождения, юбилеям, свадьбам покупают букеты. - спасибо вам большое. За упаковку розы в блестящую бумагу продавщица не взяла с меня ни одной лишней копейки. Продала цветок за полцены. И правда, у меня возникла идея подарить розы первой встречной девушке на пляже. Которая будет, конечно же, красивая, но без спутника. Итак, с этюдником через плечо, в другой руке –роза, в расхристанной льняной пляжной рубахе навыпуск и дырявых вытертых джинсах я отправился на пляж.

всячиной для пляжа и отдыха, сувенирами для туристов. Потом площади

кончились, впереди –лестница на большую набережную, трамвайная остановка и пляж. Роза в блестящей и хрустящей обёртке приятно дурманит запахом свежести. И на этот запах летят пчёлы и бабочки, но пока не оглядываются на одинокого романтика девушки. Мне пока ни одна не встретилась достойная того, чтобы я подарил ей розу. Узкая улочка венчалась старыми дворами коммунальных общежитий, похожих, как фишки-близнецы из домино на те, в которых жил я. Из одного двора старой сталинской эпохи играл кто-то на скрипке, мелодия венского вальса. Композитора я не знал, а может, сам музыкант, играющий на скрипке, сочинил эту музыку только что? Я пошёл дальше, сопровождаемый этими звуками, лёгкими, как летящая за моим цветком пчела на его приятный запах. На окраине Таганрога была у одного фермера пасека, где делали цветочный мёд и варенье из лепестков роз. И розовый же мёд. Раньше я очень любил его, а вот мёд из роз никогда не пробовал, но продукция фермы была бы мне не по карману. В нашем дворе, где я жил со своим приятелем Бадуриным, говорили, что хозяин фермы продаёт мёд из роз в Дагестан и Башкирию. Хорошо дешево покупают в Туркмении и Монголии. И очень вкусный мёд. За этими мыслями я прошёл ещё один квартал до моря, вышел на пляж. Горячий песок обжёг босые ноги, когда я разулся, но я ничего не почувствовал. Роза на жаре у любого другого в таких условиях уже бы зачерствела, а моя –наоборот напиталась силой южной жары и раскрылась, привлекая бабочек и пчёл для опыления. И правда, продавщица не ошиблась, атмосфера Таганрога, особенно его пляжей в этот тихий послеобеденный час, располагала к романтическим приключениям. *** Когда я удобно расположился на свободном лежаке под навесом от солнца, достал блокнот и принялся рисовать, встретил её. Ту, которая достойна подарить ей этот нежный прекрасный цветок. Это была моя сестра Марго. Маргарита Николаевна Грачёва. С тех пор, с года окончания ею культурного колледжа, в двадцать её неполных лет, мы не виделись лет 7. весомый повод сделать ей памятный подарок. Я знал, что она любит розы. Даже через столько лет не забыл. Марго была мне очень рада. Она тоже пришла на пляж поработать -та же сумка с этюдником и краски. Акрил. Или масло.

Я встал и вручил Марго розу. Девушка улыбалась, солнце озорными

искрами отражалось в глазах сестрёнки. Поблагодарила, крепко пожав мне руку. По-мужски и по-товарищески. Мы сели рядом, стали снова работать -писать море. И чаек. Только в небе солнце позже спряталось, а в небе парили уже не чайки, а буревестники. В дали точкой виднелся маленький маяк с мостиком. Маргарита сосредоточила внимание именно на нём, смешивая технику акварели с карандашными штрихами. Мы вернулись к начатому разговору. - Так какими ты сюда судьбами? - я тебя не видел 7 лет. 7 долгих лет. И чувств, которые я пережил в разлуке, не хватит, они не влезут на холст. Я приехал сюда, чтобы повидаться с тобой, самому отдохнуть. У меня сейчас отпуск на две недели я приехал к морю поработать. Кивком я указал Марго на этюдник. Рыжие волосы девушки трепал ветер, они казались языками пламени. Как я хотел сейчас отпустить её заколку, разжать простой английский замок, чтобы огненный водопад рассыпался у неё по плечам. Не смел прикоснуться. Ещё неизвестно, как она меня поймёт. И у неё, наверное, есть любимый. - Нет, Артём. Я одна. - ну, почему? У тебя есть я. - вот именно. Мы с тобой одни такие сироты и бродяги. Немного грустно помолчали, видимо, Маргарита что-то вспоминала. И я вспоминал, чем же наполнены были годы, когда я не видел Марго. 7 долгих лет, и вот теперь такое тяжёлое молчание, будто мы чужие. Но уехать я бы мог, если был бы бессердечным. Я по-другому устроен, я не бессердечный. Я её люблю, и поэтому сижу сейчас рядом с сестрой на пляже. Она пишет море и парящих над ним буревестников, начинается шторм. - Как ты жила без меня эти 7 лет? - училась. Работаю теперь. У меня есть клиенты, которым нравятся мои полотна, принимаю участие в выставках.

жизни, так же, как наверное, в твоей, Артём. Я даже

и не заметила, как пролетели эти 7 лет. - я заметил. Перемены в тебе. - в какую сторону? - для всех по-разному. Для меня, то что ты одинока, это в худшую. - А в лучшую? - то, что для тебя в моём сердце хватит очень много места. Ты осталась такой же ранимой и чувственной, доброй и милой, какой я тебя всегда знал. и хочу знать тебя такой. С первыми каплями дождя Артём накинул на мои плечи кардиган и мы отправились посмотреть, как я живу, и как он устроился в своей коммунальной комнате. Коммунальное общежитие, где расположился брат, располагалась на Покровском проспекте, из окон домов открывался в этом районе прекрасный вид на далёкое синее море. Не видна грань, где море и где небо. В каком же красивом доме он жил, с эркерами и живописными тенистыми ротондами. Арки вели в новые петляющие улочки, теснились друг к другу дома, коммунальные общежития и сталинские постройки. Совсем не так, как в Петербурге, прочла я мысль на лице Артёма. Грачёв всю дорогу до общежития молчал. Очём-то думал. И думал ещё о том, что нам мало дней выпало провести вместе. Осталось от этой недели 2 дня и 5 дней следующей, в субботу обратный рейс, самолёт взмоет в небо, растворится над морем, станет облаком. Видимо, он думал о том же, как я окажусь на диком пляже лишь далёким силуэтом внизу, провожающим его самолёт в Москву, если не откроют рейс прямо в Петербург. Но отсюда нет прямых рейсов в Петербург. На пляже мы оба досидели до начала шторма, Артём искупался, зайдя в море по пояс прямо в одежде, пока я писала дальний маяк с мостиком. Из-за жары этим вечером и парилки перед грозой, обещанной ночью, мокрая рубаха высохла быстро. Как только мы перешагнули порог коммунальной комнаты, где жил брат, я стала осматриваться, Грачёв отправился в душ смыть с себя соль и постирать сорочку, переодеться и побриться. Никого из его друзей, приютивших его здесь на две недели не было дома –работали.

полотенцем, переодевшись в новую сорочку и трико. Лицо гладко выбрито,

чисто, приятно пахнет терпким одеколоном, модным нынче из-за аромата табака. Только лицо всё ещё грустное. Артём вертелся около плиты на общей кухне, отыскивая в шкафу кофейные чашки и турку, чтобы сделать нам обоим кофе. Плита старенькая, духовым шкафом здесь никто не пользовался лет этак 30, если не больше. У нас в общежитии стояла такая же плитка, только моложе, живая и эксплуатируемая постоянно. На всякий случай, у меня в комнатушке была и своя электрическая немецкая плитка с 3 конфорками. Что-то разогреть. Готовила же я на общей кухне, где стояла ещё и стиральная машина, висело бельё, но в большинстве постиранное вывешивали на общую балхану, соединяющую два корпуса общежития с торца дома, выходящего в просторный двор. Так же было всё устроено и здесь. И двор на Покровском проспекте был такой же уютный и просторный. Почему-то я завела с братом разговор на тему переезда. И пришли к тому, спустя час споров и прений, что я бы ни за что не покинула место, где родилась, сколько бы ни мотала меня жизнь по Союзу, вернусь в Таганрог на Сиреневую, где родилась. Вот и кофе сварился. Пена должна была подняться трижды, в мою чашку Артём заботливо и аккуратно налил сливки, как попросила, а себе сделал крепкий кофе, ему ещё предстояло сегодня поработать после того, как отвезёт меня домой на Сиреневую. На тему его скрытого таланта к рисованию пожалуй не стоит говорить. Артём стесняется и относится к своему увлечению, как к боли временной, думая, что увлечение остынет и само пройдёт. Однако, я знала, что это не пройдёт, что это –навсегда. - так что странного –то? - чем были наполнены твои дни в разлуке, продолжавшейся 7 лет? Странно то, что ты не стал искать себе увлечение. - увлечение романтического и любовного толка? Мне это неинтересно. У меня есть скучная работа, но я за неё получаю хорошие деньги, и есть увлечение рисунком. Мои дни в семилетней разлуке с тобой были наполнены работой. И конечно же, тоской. - и сейчас та же самая тоска? Тебе со мной скучно?

с тобой уж точно не скучно. - и сейчас я тебе

это докажу. Пошли. Не дав мне до конца допить кофе, Грачёв схватил меня за руку и мы отправились из домика сначала ко мне –подыскать на пляж нарядец попроще, а потом –кататься по майскому вечернему Таганрогу. Для этих целей один из приятелей Артёма, байкер Тим Глаз, разрешил брать у него в стареньком гараже тарахтящий мотоцикл, с коляской. - не президентский кабриолет, но всё же. Прошу. - это чудо сколько может ездить? Я смотрела во все глаза на чудо техники, которое стояло в просторном пыльном гаражике у Тима. Ещё тут валялось много всякой всячины –рыболовные снасти, детали для ремонта мотоциклов, фототехника. Судя по всему этот его приятель, которого я ещё не видела, был всесторонне увлечённым человеком –фотография, мотоциклы, охота, рыбалка. Артём сказал, заводя мотоцикл, что его друг увлекается ещё и изготовлением чучел животных. В прошлом был цирковым артистом – катался на мотоцикле по треку, подвешенному на манеже. После травмы его дисквалифицировали из спорта, но человек остался верен своему делу до конца, стал консультантом по мототехнике у начинающих байкеров и ремонтировал велосипеды и мотоциклы. Сидя в мотоцикле, я осматривалась вокруг на мелькающий пейзаж. Ехали куда-то за город, куда –Артём упорно молчал, не хотел раскрывать сюрприз. Я и не настаивала. В лицо дул с моря тёплый бриз, приносила дурманящий аромат цветущая сирень, розы в чьём-то саду или в клумбах. А может, это были те самые розы, одну из которых мне подарил братишка? Такие очень ароматные растут на набережной Севастопольской улицы. Их постоянно окучивают и поливают. Наконец, город остался позади, перед нами –дорога, машин в этот час мало. А за дорогой – море, маяк, парочка парусных лёгкомоторных судов. Неужели, мы сейчас отправимся в путешествие на одном из них? Или просто будем любоваться регатой с берега? Берега тоже очень живописные, с арками, колоннами и резными перилами. Безлюдно и тихо, нас это удивило –это место пользовалось популярностью у молодых парочек и просто романтиков.

были чётко видны растущая луна и звёзды. Ночь будет душная,

а завтра ожидается гроза. На берегу этого живописного загородного местечка расположились беседки с мраморными резными колоннами и кованые ограды садика манили заглянуть за них. За решётку ограды цеплялся виноград, скромно высовывалась белая и лиловая сирень. И распространяла совсем не скромный, а даже немного вульгарный аромат, очень дурманящий. И от этого ещё больше хотелось заглянуть за ограду садика. Артём потянул меня за руку к одной из беседок –обзорной площадке, где открывался вид на море и весь Таганрог, как с птичьего полёта. Мы, оказывается, были в самой высокой точке города, потому что дорога поднималась в этот посёлок по серпантину. И серпантин был сам по себе живописен не меньше, чем всё это вместе взятое. - посмотри, какая красота. Гонки парусников начнутся ближе к ночи. - ради меня ты бросил свои дела? Ты же хотел вроде ещё поработать? - я взял свою работу с собой. Я и не заметила, как Артём взял с собой этюдник и альбомы для набросков. Он собирается писать регату? - конечно. Я ради этого сюда и приехал с тобой. Посмотри на меня в работе и сделаешь своё врачебное заключение психиатра и художника, годен ли я для мира искусства? - да ладно, работай на здоровье. Мне тоже здесь нравится. И как же мой замечательный брат может быть с таким складом души не годен для прекрасного и искусства? Артём был окрылён надеждой, что не совсем безнадёжен и бездарен, как художник. Просто ему нравилось рисовать для души. Да и хотелось всё это запомнить – через неделю он уедет с моря и эти рисунки будут напоминать Грачёву о этих счастливых днях, проведённых со мной. И наедине с городом мечты. В свои студенческие годы, когда заваливал меня письмами, он как-то обмолвился, что всегда мечатет побывать в Таганроге. И никакие другие предложения его не интересовали – Ялта и Одесса, Севастополь ему казались городами суетными, грязными и скученными. Таганрог привлекал его именно своим спокойствием жизни и её неспешностью. И богатством пространства для раскрытия творческого и романтического потенциала в человеке. Я ещё и не знала, что именно по дороге сюда 8 лет назад случилась авария, в которой я потеряла навсегда свою несостоявшуюся любовь –тёзку моего заказчика. Его тоже звали Филипп. Остался он жив или погиб на серпантине, не доезжая 300 метров на автостраду? Этого я не знала, предпочла забыть спустя через столько лет. Я не уважаю человека, который меня критикует. Может и правильно, что мы расстались.

всегда бывает в Таганроге. Машина ехала по серпантину из города

за черту, по указателям на Ялту. Дорога местами сужалась и расширялась, для встречный машин сделали отводку по объездной на юго-запад, чтобы избежать аварии. Я ехал со смутными тревожными мыслями навестить Марго, у неё была практика в Ялте –сотрудничала с художественным журналом «Fresh look», публикующим всю информацию о новинках в мире литературы и искусства. Туман в голове и тревога были связаны отчасти с нашей недавней ссорой. Опять же из-за искусства, я слишком жёстко раскритиковал её новые картины. Обиделась, собралась. Ничего не сказала мне, что поедет по контракту. О том, что Ритико в Ялте я узнал только через третьи руки, от её соседей по коммуналке. Рано утром 13 февраля 1981 года я сорвался и приехал с ней помириться, когда наконец понял, какие чувства она хотела передать и что хотела сказать в своей новой картине. У неё тогда выходила новая серия картин и готических рисунков. Одна из картин конечно очень проникновенная, отражала скоротечность жизни и вечность, грозную сущность смерти. Это был огромный памятник с ангелом, державшим крест. Я раскритиковал эту картину из-за её мрачности и суицидальных наклонностей самой художницы, написавшей эту картину. Она даже на кладбище ходила и искала именно такой памятник, чтобы его написать. Маслом в бронзовых и гранитно-серых тонах. А когда я увидел готовый холст –был убит наповал… как откровенно и вызывающе: - Почему, Ритико? Ты пиши жизнь, а не смерть? С чего вдруг это кладбище? - тебе не понять. Я пишу всё. А жизнь она короткая и быстро надоедает. Особенно жизнь бестолковая. - что у тебя за мысли такие? - не тебе копаться в моей голове. - суицидница, обратись к врачу. - я тебя самого за такие слова сейчас отправлю туда, куда ты сам знаешь. Идиот. - суицидница. - быстро возьми свои слова обратно! - и не подумаю. - ну тогда убирайся и чтобы я тебя не видела больше! - сама потом за мной бегать будешь. - ещё чего! Я сгину ты вообще меня не найдёшь. На том и расстались. В такт моим серым, как этот пасмурный февральский день мыслям, начался дождь. Подниматься по серпантину ещё 300 метров, потом съезд на автостраду, гладкую, как лента, без единой выбоины. Молодцы, постарались ребята. Дорога сужалась, ещё немного до ровной дороги, как вдруг я почувствовал, что вишу над пропастью, осталось немного и сорвусь вниз. Дорога здесь узкая и скользкая. Я потерял управление и машина, повинуясь гололедице, заскользила, уже ничего нельзя было сделать. Дальше память куда-то провалилась и стало совсем темно.

ссоре с Ритико, поездку по её следу и аварию буквально

вычистило из памяти большой метлой. Со мной работали лучшие психиатры, чтобы хотя бы восстановить память о том, кто я такой. И куда направлялся. Кто я такой, я конечно вспомнил, но аварию –увольте. Не могу. Со мной оказалось всё гораздо сложнее, чем с другими, потерявшими память вследствие ДТП, со мной в палате там лежало ещё двое таких. Они не могли вспомнить даже своё имя и твердили, что они попали в эту больницу то ли с машины времени, то ли с Титаника. Тяжёлые случаи –это уже в будущем недееспособные овощи, да ещё и с галлюцинациями. Видно, сильно их приложило. Машину, в которой я ехал по скользкому серпантину, уже было не восстановить, да и меня собрали с трудом, после таких аварий не выживают в 70% случаев, но я родился в рубашке. Перелом позвоночника и закрытая черепно-мозговая травма, как итог –потеря памяти, ретроградная амнезия. Это ещё я везунчик. Завтра переведут в обычную палату. Я обречён ездить в инвалидном кресле. Родители обещали меня забрать в родной Симферополь, откуда я родом, корни у меня грузинские. Мать и бабуля –из Тбилиси, отец –русский. Инженер и преподаватель в школе высшей математики. Спустя эти 8 лет, за которые моя жизнь мало изменилась, я окончил учёбу и стал работать –заменял отца. У моего папы было два высших образования -журналистское и педагогическое. Я заменял его по первому профилю, у меня самого образование журналиста. С красным дипломом. На курсе познакомился с прекрасной девушкой –латышкой Евой Гранд, но конечно, жениться собирался не по любви, а по расчёту за помощь. Она –медсестра, мама попросила её быть моей сиделкой и заниматься со мной гимнастикой для инвалидов, пробовать вставать с коляски и учиться заново ходить. Брак фиктивный, но отношения у нас были тёплые и товарищеские, она очень добрый человек. И вот, когда мы решили расписаться, я и узнал телефон художницы, которая напишет моей Еве картину, как свадебный подарок. Вид из окна в сад. Надо ещё найти место, подходящее для работы. Через почтальона в Таганроге я отправил ей приглашение и свой номер телефона. Автоответчика у меня не было, я не знал, звонила она мне, чтобы обговорить цену картины и место работы. Я ещё и сам не знал, где будет намного удобнее, и стал пролистывать объявления об аренде недвижимости под Ялтой. Подходящее место я нашёл только через неделю –я и забыл про тот самый особняк, выходящий в сад с розами! Память упрямая, не может мне подсказать, что я там уже был, хотя ощущение дежа вю приходит только на месте. Я решил поехать туда с моей спутницей.

и вместе с тем простоты особняк. Уж проще не придумаешь.

Хотя напоминал старинный замок, но величина небольшая, а участок вокруг него несообразен по размеру с домом –просторный на двадцать акров, огорожен кирпичной невысокой оградой. А если войти внутрь –другого места для отдыха и размеренного приятного безделия неподалёку от моря и не найти. Окна дома открываются в сад с розами, разносящими аромат одурманивающий, на него летят пчёлы и бабочки - опылять цветы. Инвалидная коляска вкатилась на площадку перед особняком в два этажа, с закруглёнными оконными проёмами и овальными резными балханами. Их было две – с восточной части дома, и с северной, которая выходила на скалы и дальний берег моря. Кто же оставил в аренду такой особняк и кому? Я бы сам тут жил, тихо расписавшись с моей опекуншей фиктивным браком. А может, и даже официальным. И по любви? Нет, по любви невозможно. Я её совсем не знаю, что-то перегорело во мне после ссоры с Ритико. Любовь перегорела и я запретил себе кого бы то ни было любить и погружаться в этот мир с головой. Нельзя погружаться в любовь. А дом всё –таки особенный, с такой атмосферой, в которой невольно рождается любовь. Да, появилось это ощущение, что я здесь был. И что самое важное –я кое-что начал вспоминать. А потом застыл, как поражённый - В ЭТОМ САМОМ ДОМЕ Я БЫЛ КОГДА-ТО С РИТИКО! Да, это тот самый дом! Я был здесь и Рита была. И ничто другое я искать не буду. В тот же день я написал кратчайшее письмо с адресом дома, просил не торопиться, погулять по дому, освоиться, обжить его хотя бы дня два. И приступать писать. Ему не срочно, роспись я буду планировать, исходя из графика выставок Маргариты, не раньше 1991, или середины 1990 года. Ева и сама не торопится зарегистрировать наши отношения. Итак, испытание начинается, выдержит ли испытание памятью Рита? Не слишком ли я жесток, не причиняю ли девушке боли, давая ей эту путёвку в Дом любви? Именно так я назвал этот особняк.

в пыльном, пущай устраивается здесь. Учится и работает, он талантливейший

художник, просто сам стесняется. Внушите ему, что не стоит стесняться, искусство –его призвание. - уговаривать его остаться? - он останется. Там его ничто не держит. Художник просмотрел работы Артёма, втайне его приятели принесли некоторые рисунки профессиональному мастеру. Как сказал окончательно живописец и прекрасный декоратор, Артёму Грачёву нужно обязательно рисовать и оставаться в Таганроге. Это прекрасная атмосфера, чтобы раскрыть душу искусству, посвятить себя ожиданию чуда, которое изобразится на холсте прекрасным пейзажем или портретом. Или же это будет абстрактная картина совершенно. - уговаривайте его остаться. - я думаю, он и сам взрослый мужчина, примет нужное ему решение. Хочет рисовать –будет рисовать. - правильно. Пусть прежде всего сам трезво оценит своё призвание. Если это просто баловство от скуки –пройдёт и поймёт, каким был глупым, портя бумагу и краски, а если это –призвание… из сердца будет очень больно вырвать. Подбадривайте, чтобы был стимул остаться здесь и пусть делает своё любимое дело. С таким решительным разговором отбыли домой и решили пока Артёму ничего не говорить, хотя нельзя тянуть – через три дня заканчивается его отпуск, нужно собираться в дорогу и уезжать в Петербург. С работы же нужно будет в случае чего увольняться. Придётся ехать и оформить уход официально. - Ну, провернули дело? Ничего мне не сказали… - решили сделать сюрприз. Твои картины очень понравились художнику, особенно карандашные и графика. В январе 1990 года в честь Рождества будет в Ялте выставка. Вместе с Марго поедете. Я был, конечно, рад, но как быть с работой в Петербурге? Всё бросать, увольняться и оставаться в Таганроге? Нужно что-то решать –до отъезда два дня осталось. И я решил оставаться в Таганроге –съездить в Петербург, чтобы уволиться с той работы и вернуться сюда. Но где же жить? Я уже загостился у своих друзей, нужно искать другую коммунальную квартиру, чтобы их не ущемлять в пространстве. Марго предложила пожить у неё, пока я не продам своё гнездо в Петербурге, или нее стану сдавать его квартирантам. Я выбрал второй вариант.

написал на работу заказное письмо, что желаю уйти добровольно, нашёл

другую работу за время отпуска. И использовал его полностью. Нужно только съездить и оформить документы увольнения, это займёт дня два –не больше, надеюсь. Я перевёз вещи к Марго, чтобы была гарантия, что вернусь в Таганрог и не передумаю оставаться в Питере. Комната Марго мне очень понравилась, даже просторнее, чем у меня, где я жил на Песчаной, на углу Покровского проспекта. Грустно было прощаться с жителями этого весёлого дворика. Но я же вернусь. За какие-то две недели какой-то неизвестный художник, как я, стал для них своим человеком, будто никогда не уезжал. Встретился я и с мастером, которому понравились мои рисунки. Марго пригласила его в гости, оказалось, что Самуил Гарриевич – её учитель рисования в «Кульке». На столе оказались, как по волшебству закуски и его любимое яблочное грузинское вино. Марго и я спиртное не пьём, а Самуил Гариевич добавлял чайную ложку вина и листик эстрагона в свой чай –это была традиция. - Очень крепкий приятный вкус. Кисло-сладкий. Попробуйте. И хмель совсем не берёт голову. - попробуем как-нибудь. - я вам ещё домашний лимонад привезу. В дорогу учитель Марго снабдил меня инструкциями насчёт жизни и работы в Таганроге, и отбыл к себе. Но скоро в дверь постучался снова он –привёз ящик домашнего лимонада, который закатал в бутылки сам – элеутерококк. Очень вкусный и очень сладкий, я решил взять одну бутылку домой в Петербург. - Марго, ты куда-то собираешься уезжать? - да. Нужно съездить по одному адресу –посмотреть особняк, где я буду писать заказ. - заказчик написал? - да. Но почему-то сам уклоняется от встречи. Говорит, чтобы не тянула и писала картину, а он увидит её на вернисаже в январе 1990 года, когда запланировано его бракосочетание. - интересно. То есть, когда я вернусь из Питера после увольнения, тебя уже не будет? - не знаю. А сколько займёт твоя процедура увольнения? - два дня, постараюсь не задерживаться и сам лично отвезу тебя в этот особняк. Может, он и мне понравится. Маргарита улыбалась, я потянулся обнять сестру на прощание –завтра вылетаю в Москву. Прямо перед собой в этих крепких объятиях я видел её тёмные янтарные глаза. Сейчас они были золотисто-карими, золото плескалось на дне, опоясывая радужку. А она смотрела мне в глаза. Как я хотел сейчас написать её нежный преданный взгляд.

тем же маршрутом спустя два дня. Процедура увольнения по собственному

желанию проста до неприличия –сдать свои дела, подписать нужные документы, получить справки о доходах, расчёт на руки и трудовую книжку. На эти деньги они могли неплохо прожить и ещё съездить отдыхать куда-нибудь. Свою квартиру Грачёв стал сдавать семье с ребёнком за хорошие деньги. И на эти деньги жил. Мне пора было уже ехать в Ялту – писать заказ. Время ещё есть, но освоиться в доме ещё не мешало бы. Кто же знал, что именно в этом доме произойдут судьбоносные в нашей с братом жизни события. Заказчик писал, что дом роскошный, большой участок в 20 акров, двумя балханами с востока и с севера, где окна особняка выходят на море. А с востока они выходят в сад –тот самый, который мне предстояло писать. Не так давно подаренную братом розу по случаю его приезда я высадила в горшок и цветок прижился, пустил корни. Я решила взять его с собой, собирая в чемодан свою одежду, купальник, краски, альбомы, блокноты, этюдник, парочку любимых романов в карманном переплёте – «Мастер и Маргарита», кое-что из Агаты Кристи. Взяла старые протёртые джинсы, шорты, две рубахи как раз для работы –измазанные красками, явно не женские, грубого покроя из льна, в которых я со своей миниатюрной фигурой тонула, они были мне велики. Взяла так же и нужные цвета и инструменты для написания заказа. Вещи собраны, до отъезда ещё два дня, за которые я успею сделать важные дела –договориться с организатором выставки, продвинуть картины Артёма на вернисаж и свои сдать на плановую выставку. Телефон всегда записан на видном месте, я прекрасно знаю Софью Власову, которая уже стала мне лучшей подругой. Хотя она просит, чтобы я называла её на французский манер просто Софи. Хорошо, пусть будет Софи. Смысл имени один и тот же –мудрая. И её жизнь оправдывает смысл имени. Отец и дед девушки были мастерами искусства по дереву, отец ещё немного рисовал для души, учиться было у кого, мать –врач в окружной больнице, во всём поддерживала стремление дочери в искусстве, ещё и талант имелся богатый, девочка окончила с успехом художественную школу, немного поработала на государственной службе. Уйдя оттуда по окончании срока трудового договора, посвятила себя любимому делу целиком, но личная жизнь оказалась заброшена на антресоли. Абсолютно не шла на контакт с молодыми людьми в направлении семейной жизни и супружества. Впрочем, её одиночество и моё нас объединило. Уже который год сотрудничество прекрасное без накладок и проблем мои картины по её волшебству выходят на масштабные вернисажи и интервью с прессой. В Ялте меня и ожидает новая встреча с ней. Которая для Артёма стала светом в конце тоннеля. В общем, обо всём по порядку.

Я тоже думаю немного порисовать Ялтинские виды. Брат обнял меня,

приглашая последний раз погулять по городу –попрощаться с Таганрогом, как будто знал, чертовски умный, что в Ялте мы застрянем надолго. И вряд ли на один месяц. Вечер был располагающий для прогулок и погода порадовала –только недавно прошедший грибной дождь под светом солнца из облаков, освежил сады за городом, освежил линию горизонта и море, будто посветлевшее после дождя. Над вантовым мостом в Парке Фонтанов поднялась радуга, достававшая почти до крыши самого высокого здания в городе –двадцатиэтажного общежития для иногородних студентов «Кулька». Таганрог приманивал сюда именно людей богемы –художников, музыкантов, актёров. Приезжие студенты поступали сюда даже без вступительных экзаменов, по результатам аттестата 10 классов школы. Я поступила на художественное отделение тоже без экзаменов. Сейчас, минуя здание родного вуза, гуляла под руку с братом и остановилась. Попрощаться. Потом мы пошли в парк, где ели мороженое, пили газировку с абрикосовым и арбузным сиропом. Очень дёшево –всего пять копеек на душу за большой стакан этой сладкой радости. Или гадости? Кому как в те годы, впрочем. Обязательно возьму в поездку домашний лимонад, что приготовил мой учитель Самуил Гарриевич. На исходе дня, когда солнце уже стало спускаться за черты домов и озолотило море, мы пришли на пляж, мест было много, почти пусто, малолюдно. Всю дорогу по путанным улицам до пляжа, мы не отпускали рук друг друга, будто боялись потеряться. На берегу нас ждала вёсельная лодка «Принцесса», с жёлтым, как лимон, парусом. Артём спешил показать мне море с заката, где можно было дотронуться до солнца и обжечься. Песок под босыми ногами был ещё горячий, мы разулись, схватив обувь, сели на борт, брат взялся за вёсла и стал грести от берега. - я и удочки взял, правда вряд ли сейчас подходящий час для рыбалки. Рыба боится шума вёсел и косяки уходят к солнцу. - смотри! Чем дальше мы отплываем от берега, солнце тоже удаляется от нас. - дразнит и манит с собой. А может, ну её эту лодку? Вплавь догоним? Мы от души посмеялись над его ребяческой шальной затеей оставить лодку, привязать её к ближайшему пирсу, и плыть, пока и правда не дотронемся до тонущего в воде солнца и окрашивающего воду моря в янтарный цвет. Янтарный, как солнце. - янтарный, как твои глаза, Маргоша. - а твои –чёрные и бездонные. И тоже красивые. Как наступающая за днём ночь.

лодку куда-то поставить. Мы приплыли к небольшому пирсу, оказывается, уже

далеко за городом. Берег здесь был очень высоко, с двумя ярусами серпантина. Горели в домах огни, уже был поздний вечер, часов 11 или полночь, но небо было всё ещё светлое. Или ночи здесь такие светлые? Лодка подплыла к берегу и сели на мель, привязали к причалу из обветшавших досок. Уже облезла надпись –Не купаться и с пирса не прыгать! Как будто кто-то вообще слушался запретов этой надписи, когда причал был без пробоин и действующий. Мы не стали вылезать из лодки, уровень глубины был по пояс, можно прыгать. Артём прыгнул в воду, сбросив сорочку, мне пришлось плыть в одежде –майке и шортах. Вскоре солнце сменила луна, нарастающей четвертью засияла в небе, плывя по небу наперегонки с Большой медведицей. И мы поплыли по лунной дороге, море стало обычного чернильного, почти чёрного цвета. Плавала я в принципе неплохо, вот только движение на спине представляло для меня ступор и вгоняло в ужас. - хочешь, помогу? - что? - научу тебя плавать на спине. Не бойся, жульничать и подныривать не буду. - ладно. Артём бережно поддерживал меня, я могла плыть за луной на спине, а светило дразнило, уходило всё дальше. Мы бы так и на край света уплыли, пока Грачёв не остановился –устал, да и нам было давно пора отдыхать, чтобы выдержать завтрашнюю дорогу. Завтрашняя ночь будет без сна, нужно выспаться сегодня. Я уже плохо помнила, как мы высушили на себе одежду, пришли домой, рухнули спать, как подкошенные в том, в чём ушли на последнюю прощальную прогулку. Правда я просыпалась от звуков какой-то музыки за окном, или это было пение цикад. В начале июня они каждый раз заводят свой оркестр. Но это были не цикады. Одинокий музыкант играл во дворе соседнего с моим общежития, гитара слушалась его умелые руки, производя на свет райские звуки, как спуск и подъём по ступеням невидимой лестницы. Я была уверена, что услышу этот звук где-то ещё. А слышит ли Артём? Я повернулась и посмотрела на спящего в кресле брата. Нет, крепко спит.

поработать перед отъездом. Артём повернулся в кресле и сбросил плед.

Спал в том, в чём пришли с прогулки, даже не потрудился переодеться в пижаму. Впрочем и я тоже хороша, как пришли без десяти два ночи так и завалилась. Грачёв не желал просыпаться, пришлось швырнуть в брата подушкой. - что? - вставай! Нам ещё поработать надо и приготовить поесть в дорогу, съездить на вокзал взять билеты. - сейчас. Сколько времени? - без десяти двенадцать дня. Нехотя встал, поплёлся в душ в конце коридора, прихватив зубную щётку и порошок в банке, бритвенный станок. Мне пришлось ждать, пока он справится со своими делами, а пока –приготовить что-то на поздний завтрак, собрать сумку дорожного пайка. В пути мы проведём 16 часов, если без остановок. На то, чтобы привести себя в порядок у меня ушло пять минут, после того, как Артём вернулся в комнату и стал собирать свой рюкзак. Комнату мы оставляем совершенно пустой, дубликат ключей у меня, главные ключи от двери сдаём коменданту общежития. Перед дорогой я хотела написать наш двор только карандашом в альбоме для набросков. И один рисунок по памяти –день урожая винограда. Пастелью. Только недавно я свежо зачинила карандаши, хотя ради этого этюда пришлось терпеть адскую боль, ломающую кости и содранную кожу на подушках пальцев. Настоящий художник, перешагивая через боль, напишет свой шедевр. И я напишу данную мне на задание картину «Вид из окна в сад». Даже если этот сад для меня станет вратами в преисподнюю. За делами день прошёл незаметно, когда мы наконец закончили свои этюды, собрали в чемодан этюдники и альбомы. На двоих получилось не совсем много багажа –два больших чемодана со сменой белья и одежды, этюдниками, красками, бумагой, специально упакованными в непромокаемую пачку, которая и не прорвётся, если что. Со всем этим добром мы с Марго ждали своей очереди в кассу за билетами на автобус. Ещё был заплечный рюкзак с едой, тоже упакованной в контейнеры и тарелки, тщательно завязанные в платки, чтобы ничего не испачкать. Из окна зала ожидания на автовокзале было видно море, в небе собирались свинцовые тучи, над водой кружили буревестники. Пена волн и-за песка и водорослей стала грязно-серой, дорога в Ялту поднималась на два километра над уровнем моря и снова серпантин. Признаться честно, я всегда с детства боялся узкого серпантина и ненавидел объездные трассы, где две машины не разъедутся. Марго была спокойна и уверена, что до места мы доберёмся благополучно. Мне бы её спокойствие.

отправились, автобус был огромный, с двумя этажами сидений, но почти

пустой, народу этим рейсом ехало мало, все разместились на первом этаже. Немецкий рейсовый автобус, какие есть только здесь и ходят в рейсы без сбоев в расписании. Спать в эту ночь не хотелось никому из нас –Маргарита следила за дорогой и почти ничего не ела, всё отдавала мне. Перекусила только яблоком после первых пяти часов поездки. Я всю дорогу или дремал или читал, зарисовывал виды из окна. Автобус спустя 16 часов пути от точки выезда прибудет на автостанцию Ялты, на такси мы поедем по указанию сопровождающего в сам особняк. Ещё до отъезда Рита позвонила своей подруге –организатору выставки и Софья Власова подробно проинструктировала сестру, как подъезжать к дому и где что расположено. Хозяева сдавали этот дом отдыхающим всего-то за 200 рублей в месяц, хотя проезжих отдыхающих в этих местах было в эти дни мало. Странно. Сезон только начался. Марго говорила, что заказчик арендовал этот коттедж на неопределённый срок, расщедрился и оформил всё за свой счёт, как для себя. И она постарается окупить его расходы и напишет замечательную картину, выложится на все сто. И я выложусь на все сто, ведь не зря туда еду. Когда наступило утро нового дня, вечером которого в 35 минут шестого мы уже приедем на место, Рита позавтракала вместе со мной в полном молчании, принялась рисовать пробегающий мимо за окнами автобуса пейзаж. И написала наш автобус как бы снаружи, со стороны наблюдателя на серпантине. Дорога поднималась на холмы, появились указатели на Севастополь, Судак, Евпаторию и Ялту. Водитель выбрал наиболее верный путь до места –поехал прямо. А там с вокзала на такси с гидом. Обо всём уже договорились, что мы поселимся с Марго в особняке на столько, сколько хватит ей времени освоиться и написать картину, и я немного поработаю на портретах, это в центре старой Ялты, на набережной, где туристам интересно себя запечатлеть на бумаге на фоне её замков, коттеджей, баров и казино. Главное, чтобы аренда места работы была недорогой, и конкуренты не заняли площадку творчества раньше меня. Я буду писать не только портреты.

какой-то бродячий музыкант играл на гитаре вчера? - Когда? -

ночью, когда ты крепко спал. Ты всегда спишь, как убитый. - ты можешь не сомневаться в крепости моего сна, но я тоже слышал отрывки музыки, принесённые ветром в наше окно. А может, мне это приснилось… не знаю, но музыка была очень душевная, красивая. Она у меня будет связана только с тобой. И с морем. Под шум прибоя гитара поёт так, что навсегда остаётся в сердце. Эти звуки нельзя забыть, вырвать их из души можно только если сам погибнешь. Артём обнял сестру и очень долго они оба молчали, глядя на цветущее утро над южными городами и морем. Море цвело, отражая плывущие по нему, нет, парящие, как птицы, невесомые паруса корабликов –с началом сезона стартовал морской фестиваль и парусная регата на Чёрном море. Цветение это окрашивало с восходом солёную морскую бездну в розовато-золотой ватный цвет, мягкий, как облака, из-за жары открыли окна, тёплый бриз увлажнял и освежал воздух в салоне автобуса, шевелил страницы книги, что держала на коленях Рита, трепал волосы Артёма, отбрасывая длинные пряди чёлки со лба назад. Только не спать, хотя под мерный шум мотора очень хочется. Но нельзя, иначе пропустим свою остановку –автобус ведь заправится и двинет дальше –Севастополь или Одесса. Каждый из них думал об особняке, жизни в нём, работе. Маргарита временами за чтением немного дремала, разбуженная прикосновением или поцелуем Артёма, смотрела ему в глаза, поддерживала разговор, если о чём-то оба вспоминали. Эта поездка для них –первая в жизни, разлука в 7 лет лишила их радости таких вот романтических приключений. Да и в детстве они мало общались, а теперь их ничто не разлучит, никогда, с лихвой компенсируют за это мучительно долгое время внимание и заботу, любовь друг к другу. И вот, последний штрих, путевые наброски готовы, спустя несколько часов Маргарита и Артём Грачёвы прибудут в морской райский уголок с видом на сад, навстречу своей судьбе…

мы с Марго сюда добрались, и почему же раньше не

знали об этом прекрасном доме? Это место дышало атмосферой любви, помогало зарождаться новой романтической истории и лечило душевные и сердечные раны от неудавшегося романа по юной глупости обоих половин. Которым не суждено было соединиться. Особняк был в точности такой, как описал заказчик Маргоши. Хорошо бы этого заказчика увидеть лицом к лицу, что огорчало –он написал, что сам пока что не может появиться в Ялте –лечится в родной Грузии, врачи надеются побороть его зависимость от инвалидной коляски. Филипп Николаев. Что-то знакомая фамилия. Марго говорила когда-то, что встречалась с молодым человеком по имени Филипп, но, может быть, это его тёзка. Расстались некрасиво из-за картины моей сестры, где был написан карандашом гранитный ангел на памятнике, руку положил на гигантский крест с обручем у верхнего основания. С тех пор прошло уже более пяти лет. Вечером того же дня, как мы переступили порог особняка, Марго оживилась, как будто засветилась изнутри. Дом был очень просторным, двухэтажным, комнаты очень большие –столовая на первом этаже, гостиная с турецким шикарным диваном, библиотека, балханы на севере и востоке дома, спальня, кабинет. Слуг тут не имелось, мы сами прекрасно справимся с хозяйством. Из гостиной, где располагалась первая балхана на втором этаже дома, с восточной стороны, спускалась лестница в сад, и огромное окно-арка с витражом всегда было открыто, впуская волны воздушного моря, свежего, с нотками аромата роз. Ту розу, которую я подарил сестре в Таганроге, она высадила в горшочек и сохранила, привезла сюда, в Ялту. А тут начались самые удивительные вещи. Аромат розы ничем не отличался от аромата роз из сада. Это была ТА САМАЯ РОЗА, из сада ЭТОГО особняка, а я такого судьбоносного совпадения не знал. скучно нам здесь не будет, я это чувствовал. - Артём… ты уже спишь? - нет. Ужин был восхитительный, как думаешь? - да. Я почти не устала с дороги, знаешь. Этот коттедж восхитителен, у меня чувство, что я уже была здесь. Я повернулся и придвинулся поближе к сидящей на краю исполинского дивана сестричке. Милая моя Марго, только в этом краю она повстречает свою новую любовь. После той.

взглядом профессиональных художников весь особняк и прогуляться по окрестностям. Особенно

Марго интересовал сад. Эту ночь я спал в гостиной с огромным турецким диваном. Он, как и вся мебель в домике был антикварным, наверняка стоит целое состояние для его владельца. К арендованному нами имуществу я предпочёл относиться бережно, всё же мы здесь только на время. Незадолго до плотного ужина на северной балхане, сестра позвонила своей подруге и распланировала на завтрашний день полезные знакомства и встречи, нужные нам обоим. Софья Власова очень радостно щебетала в трубку старинного телефона, аппарат даже стал горячим от её увлекательного повествования. Итак, наш распорядок на завтра: до полудня –осмотр дома, раскладка вещей в тех комнатах, которые мы сами облюбовали для себя; с 12:00 –до 16:00 -встреча с организатором выставки, то есть –Софьей Власовой в ресторане при выставочном центре, обед; с 16:00 до 20:00 –выставка в доме Литературы, куда приглашены молодые художники всех городов Черного моря, концерт; с 20:00 до полуночи – конная прогулка по побережью, фотография в гротах, ужин в Доме Композитора, фейерверки. Программа насыщенная, а в перерывах между развлечениями мы с Марго пишем всеми техниками эти достопримечательности, этюдники и карандаши –наши неразлучные помощники в этом нелёгком труде художника. И конечно же, наш верный спутник не даст нам скучать –лучшая подруга и коллега моей сестры –Софья Власова. Или просто Софи.

и отдохнули с дороги, ещё раз осмотрели дом. Особняк оказался

выстроен в восточном стиле, с двумя этажами, пристройкой для хозяйственного инвентаря ухода за садом. Вокруг него участок в двадцать акров был разбит под этот самый сад, разнообразие растений делало его пёстрым и живым, как и весь участок, привлекающим внимание издалека, особенно с моря. Побродив по участку мы с сестрой вошли внутрь дома, на первом этаже разместилась гостиная, неразделимая с кухней. Границей служила только одна барная стойка. Помещение просторное, мебель искусная и антикварная, безумно дорогая. Все кухонные шкафы сделаны под дуб, даже холодильник в цветовой гамме совпадает со светлой древесиной столешниц, ручки шкафов блестели серебром. Второй этаж здания был также отделан под дуб –спальня Марго с небольшой кроватью, шкафчиком для одежды, туалетным столиком с зеркалом. Возле окна на балкончик стоял этюдник и мольберт, рюкзак с кистями и красками. Туалетный столик занимали журналы «Смена» и по искусству. Сестричка продолжала сотрудничать с журналом в Ялте и сразу же по приезде в домик созвонилась с местной редакцией «Смены», «Комсомольской правды» и «Свежего взгляда». Все эти журналы сразу же стали предлагать художнице место ведения колонки новостей искусства. С радостью Марго согласилась –хорошие деньги платили. Я облюбовал себе кабинет через стенку со спальней сестры. Каждая комната в особняке была примечательна каким –либо антиквариатом. В кабинете это был тяжеленный дубовый стол со множеством ящиков, письменный прибор –чернильница, перо, печатная машинка, книжные полки, глубокие кресла возле стола и под нишей, образованной двумя книжными шкафами. А ещё здесь были часы с маятником гигантских габаритов, отбивавшие каждый час. Они начинались под потолком и заканчивались опорным подиумом на паркетном полу. Паркет был исключением –доски были сделаны под ольху. Возле стрельчатого готически заострённого кверху окна с витражом я поставил свой этюдник и разложил в ящики принадлежности для рисования. В двенадцать часов мы встречаемся с нашим организатором выставки и идём в выставочный центр. Марго уже отбирала картины, которые возьмёт на свою первую в Ялте выставку. Я тоже взял кое-какие рисунки.

мимо! Марго сразу же побежала встречать Софи у павильона выставочного центра,

сделанного под греческий портик. Портиком его делали только колонны, стрельчатые готические окна придавали зданию вид католического готического собора. Софья готовила для нас план работы с достопримечательностями города –что мы должны были написать за время пребывания в Ялте –в январе 1990 года мы едем в Севастополь на вернисаж и везём с собой полотна. Времени ещё достаточно, может даже выставка пройдёт заочно. Софья Власова сразу же мне понравилась, как человек живой и активный, проявляющий настоящую инициативу, а не хватающий только финансовые урожаи с каждой выставки. Внешне другой мужчина не обратил бы внимания, простая, светло-русая, с большими голубыми глазами, круглым полноватым лицом, и всей комплекцией в меру упитанная девушка лет 30. длинные светлые волосы Софья сплетала в две тонких косы, падающих на плечи, пользовалась французкими духами «Чёрное мини» или «Маленькое чёрное платье» на русский манер названия. Эти парфюмерные композиции в советские годы стоили очень дорого и покупали их только на ваучеры в Берёзке и Владимирском Пассаже Невского проспекта. В Елисеевском магазине их вообще не по карману было купить даже в подарок. На девушке была скромная и милая одежда школьницы -белая блуза с рюшами на коротких 3/4 рукавах, воротнике с брошью, и джинсовый американский сарафан, туфли скромные и закрытые, тоже французские из чёрной замши с бантами на носках. В руке Софьи был букет розовых лилий и кустовых малюсеньких роз, явно из клумбы в саду. Свойские или покупные? Не важно. Этот букет она, обнимая, вручила моей Марго, я в знак приветствия и радости приятному знакомству, пожал Софи руку. Без умолку болтая с моей сестрой, Софья Власова проводила нас в павильон –в зал выставки начинающих живописцев и представила директору выставочного центра –своему начальнику Горелковой Анастасии Петровне – женщине слегка за 50, строгая короткая стрижка, светло-рыжие волосы, прямые, не доходящие до плеч, строгий деловой и парадный костюм по случаю открытия вернисажа молодых художников, в тон ему небольшая аккуратная шляпка и также букет цветов –лилии и розы, всем участникам выставки дарили одинаковые букеты, как символ вернисажа в июне 89. букет обозначал открытие выставки и начало лета. Начало сезона судьбоносных для нас с Марго событий.

живописцев в Ялте. - Здравствуйте, Анастасия Петровна. Меня зовут Артём

Грачёв, это моя сестра Маргарита. Мы тоже рады принять участие в вашем мероприятии. - Тогда проходите, дорогие участники. Мы прошли в сам зал выставки со сводчатыми потолками и куполами, вернисаж был закрыт для посетителей не из богемы –рабочие размещали декорации и развешивали картины на своё место каждую. Было совсем немного пейзажей моря, основу выставки составляли портреты и групповые картины с большим количеством людей. Для гостей вернисажа на столиках стояли коктейли, сладости, шампанское, к ним мы с Марго даже не притронулись. Для храбрости Софья выпила бокал игристой шипучки, чтобы контракт прошёл удачно и нас приняли, как постоянных членов клуба живописи в Ялте. Это давало нам привилегии продавать свои полотна с выставок и на более высоком уровне после пятилетней годовщины членства в клубе -судить новое поколение начинающих художников в жюри. Мы с Марго согласились, правда не без многозначительных взглядов со стороны Софьи, будто она не уверена, что мы будем представлять Таганрог на этом празднике холста и красок. ***
- Ну, как? Как вам персоны? - я никогда не пожалею, что вступил в членство клуба. Замечательный коллектив. И здесь не только художники. - здесь обширное арт-пространство. Здесь и критики, журналисты, писатели, поэты. Заведёте кучу полезных знакомств. - спасибо тебе большое, Софи. - Не о чём. Не за что благодарить. Это вам спасибо, что приехали в Ялту и участвуете. Вы надолго здесь? Впервые за всё время знакомства с Софи, я после выпитого шампанского осмелился придвинуть свой стул в баре поближе к ней и слегка обнять, но она не отстранилась. Только смущённо улыбнулась, откусывая от сочного персика аккуратно, подставив блюдце для капающего сока, вытирая так же аккуратно губы салфеткой. Я узнал, что день рождения моя деловая партнёрша празднует в сентябре, пригласил её в качестве подарка в путешествие по побережью Чёрного моря на катере неподалёку от берега, чтобы видно было живописные костелы и дома городов всего черноморского пояса.

меня лучшим подарком. - будут ещё сюрпризы. Марго тоже приподнесет

тебе подарок. - а давайте вместе отметим мой день рождения на катере в море? Марго допила свой кофе за обедом в ресторане выставочного центра; уже было без пяти четыре часа вечера, когда мы собирались на концерт в Дом литераторов. Там сегодня читали стихи Лермонтова и в ролях читали пьесу Чехова «Чайка». На концерт приехала областная ялтинская филармония –флейта и скрипка, гитара, фортепиано, сольные вокальные номера из опер и драмы Лермонтова «Маскарад». Услышав про совместную прогулку по морю, девушка оживилась и отметила, что это очень хорошая мысль. Уже поздно вечером после концерта духота дня ушла и сконцентрировалась в трёх больших, как зонты, облаках. Форма небесной ваты как раз и напоминала раскрытые купола зонтов. Под ними во время дождя можно было спрятаться. На вечер и до полуночи у нас конная прогулка, сытный ужин и салюты. Конюшня Дома литератора и особняка меценатов Строгановых тоже поражала обширностью и простором огороженного периметра, инструктор снабдил нас приспособлениями для колен и локтей, смягчающих падение, если лошадь понесёт и сбросит. Кони были объезженные, где-то в уголке вольера паслась гнедая в яблоках лошадка и жеребята, появившиеся на свет дня 4 назад кружили возле матери, такие же белоснежные в серых пятнах. Маргарита выбрала себе резвого каштановой окраски рысака, я взял рыжую кобылу, более прирученную и объезженную. - товарищ инструктор, этот рысак, он у вас дикий? - нет. Объезженный. Ваша спутница прекрасно держится в седле. - это моя родная сестра. Моя спутница не катается на лошадях. - ясно. Удачной вам прогулки.

мной на рыжую лошадь, сначала она боялась. - не трусь,

она ручная. Не бойся. - двоих выдержит? - выдержит, конечно. Всё-таки любопытства попрало страх, Софи всунула ногу в стремя и ловко, несмотря на умеренную упитанность, взобралась на спину лошади. Мы медленно поехали вдоль побережья. Вороной, как уголь, рысак Марго, который стал её ручным жеребцом ещё после второго круга, с разрешения хозяина, выехал из вольера и тоже помчался галопом вдоль кромки моря, взбивая, как миксером, песок, ракушки, гальку. Верховая езда доставляла девушке огромное удовольствие, а вот Софи ещё смущалась, что почти незнакомый юный мужчина , то бишь я, катает её на лошади медленно и осторожно. Маргарита чувствовала себя в седле уверенно, как будто всю жизнь провела на лошади, и никогда не слезала. Жеребец её слушался, как хозяйку, но всё хорошее когда-нибудь кончается. Нам было пора возвращать наших копытных друзей инструктору конюшни и отправляться ужинать на летнюю террасу ресторанчика под открытым небом под взрывающиеся в ночном небе фейерверки. Времени было уже близко к полуночи, и снова эта лунная дорожка на море, как тогда, когда мы плыли с Марго, прыгнув с «Принцессы» в море. А сейчас передо мной сидит и смущённо смотрит на меня малознакомая девушка. Она мне нравится, как натурщица может понравиться художнику, но ещё она мне нравится, как человек, и как подруга моей сестры. В руках этой милой голубоглазой простушки со светло-русыми косичками и в деловом костюме наша судьба.

и задумчива, прокручивая в голове вчерашние приключения от прогулки и

мероприятий. Критикам очень понравились её картины и самые лучшие изображения девушки приняли на вернисаж, чему была очень рада Анастасия Петровна. Сегодня телефон молчал –Софи ещё не придумала для нас мероприятия на текущий день, а значит, пока она не звонит, мы с Марго можем заняться работой с картинами. По плану у меня –Костел Пресвятой Богородицы, масло, холст. Это красивое здание лучше наблюдать издали, сидя в монастырском парке на лавочке, как католический замок церкви купается в солнечных лучах и окружён цветущей сиренью. Белая сирень, как снег, дурманит ароматом, как розы нашего сада. Маргарита уже высадила свою розу к другим цветам из клумбы. И, о чудо! Цветок, привезённый из другого города за 16 часов дороги и не одну тысячу километров, прижился! А потом и вовсе потерялся среди других цветов. Сестра счастливая, босиком вбежала в кабинет, где я работал, я не запирал дверь. Крепко сзади обхватила меня за плечи и взъерошила волосы. Глаза моей любимой девчушки смеялись, я улыбнулся в ответ на эти озорные искорки. - порадую тебя –роза прижилась! Ты занят? - нет. Когда ты приходишь, у меня всегда найдётся для тебя минутка. И не только минутка, а сотни тысяч часов. - да ладно. Иди за мной, посмотри, как прижилась наша роза. - эти розы –все наши. Тебе не кажется, сестрёнка, что в этом доме особая атмосфера? - атмосфера искусства и его единения с чувствами и самыми светлыми чистыми желаниями. Я, например, вижу, что ты влюбился. - потому что меня выдали горящие глаза. И ты в них отражаешься, Марго. Маргоша снова схватила мои широкие плечи, потом зарылась в волосах и ещё сильнее их взъерошила. - ты влюбился в Софи. Я угадала? - есть немного. - ну и молодец. Я за тебя очень рада. - я хочу, чтобы меня любили взаимно. И, тебе не холодно бегать босиком? И не колются шипы роз? - нет. Трава очень мягкая и тёплая, за особняком прекрасный газон.

сестру под руку и пошёл, ведомый её весельем в сад,

где наша роза прижилась в клумбе с другими цветами. Маргарита отметила цветок ленточкой на стебле, чтобы он отличалась от других роз, но аромат, отпускаемый цветком, ничем не отличался от здешних ароматов. Здесь изумительно и дурманяще пахли все цветы, цвела кремовая белая сирень. Маленьким перочинным ножиком я срезал веточку и заплёл Марго в косу. А какая радость была потом! Как она стала танцевать и кружиться по саду, дразнила меня последовать и погонять её по лабиринту аккуратно подстриженной живой изгороди. Мягчайшая трава газона рано утром была ещё в росе, так и просила разуться. Марго босиком бегала бесшумно, а маленький каблук моих остроносых турецких туфель привлекал внимание. Да ещё она мне и глаза завязала своим шарфом. Мы так и не догнали друг друга, итогом игры в жмурки была ничья, зато голодные и счастливые на пару минут перед работой, перекусили, выпили кофе. Я пошёл, тепло простившись с Марго, в церковный парк перед католическим собором писать плановый этюд для вернисажа. А она приступила к своему заказу –пейзаж маслом –Вид из окна в сад. День за работой прошёл незаметно, Софи не звонила Рите и дала нам до вернисажа передышку от мероприятий. Я видел её в церкви. Власова тоже писала этюд костела Пресвятой Богородицы, только в пастельном варианте –коричнево-белый. Она –профессиональный художник и мне нужно бы многому у неё учиться. В голове возникла мысль пригласить её в гости и поработать в саду нашего роскошного особняка всем втроём, на что Софи сказал, что подумает, вероятно, представится такая возможность.

многих часов непрерывного рисования, не отходя от рабочего места, увиделись

за ужином. Оказывается, Марго делала перерыв в работе и ходила к усадьбе Строгановых –снова каталась на том же самом каштановом жеребце. Его звали Торнадо за его крутой нрав, сестра показала мне рисунок в альбоме, очень детский и наивный, где была изображена она сама на коне, скакала шагом по пляжу. Очень жалею, что был занят и не смог присоединиться. Только когда она успела ещё и вкуснейший жульен с креветками приготовить? Как вкусно! - Артём… мне кажется… - что? - как только мы оставили часть себя в этом доме, у меня ощущение, что я уже была здесь. - когда? - в Ялте я была в период моего расставания с Филиппом. Когда мы поссорились из-за картины. - я пропустил этот момент из-за нашей разлуки в семь лет, мог бы приехать, бросив всё и спасти тебя. А ему набить за это морду! - да ладно. Но всё-таки мне кажется, что я была именно в этом особняке. Он меня сюда привозил незадолго до ссоры. - сюда? - вот ты говорил, что это дом, где излечиваются раны старой неудачной любви и создаётся почва для новой. Да, именно сюда. Теперь я всё помню. - пусть он помнит, а ты забудь. Мы ужинали на уютной восточной балхане, относительно свободной от хлама, в отличие от северной. На балхане в северной части дома был свален хозяйственный инвентарь и старинные вещи хозяев дома в сундуке. Я как-то задумался, кто могли бы быть хозяева особняка. Сокрей всего это люди южного пояса планеты –арабы или зажиточные турки. Больше склоняюсь ко второму варианту, исходя из колорита дома и стилистики внутреннего убранства, стилю пошива банных халатов и обуви.

после полуночи планировали вернуться сюда на балкон и посидеть за

просмотром какого-либо фильма в гамаке. Кстати, гамак и был главной деталью этой уютной балханы. Марго очень любила здесь раздумывать над своими эскизами, когда я писал плановые картины. Завтра придёт в гости Софи и её нужно порадовать чем-либо. От Марго я скрыл, что придёт Власова, пусть пока что будет сюрприз. ***
- привет. Я не помешала? Я тем временем работала, писала вид из северного окна в гостиной на первом этаже, Артём слышал звонок в дверь. Пусть откроет. У нас гости? - Артём, ты оглох? У нас гости, открой дверь! Грачёв встрёпанный и в халате поверх рубашки –поло с закатанными рукавами и в трико спустился открыть парадную дверь. Из гостиной особняка была только одна дверь. Неужели, приехала Софи? Или меня нашёл кто-то из Таганрога? Софи заглянула в гостиную, где я работала в фартуке поверх изгвозданной красками рубахи, и в своих неизменных джинсах с дырами на коленях, босиком на паркете из ольхи. - ой, как неудобно. Привет, Софи. Сейчас сбегаю приведу себя в божеский вид и спущусь. В твоём распоряжении гостиная. - Тёма, братик, сделай нам с Софи кофейку. - хорошо. Со сливками? - мне крепкий. Тебе, Сонь? - с молоком. - заказ принят, милые дамы. Пару минут. Спустя пару минут в точности, как сказал, брат спустился, уже переоделся в белую рубашку с джинсами и небрежно завязанный галстук, закатал рукава и приступил готовить кофе.

плана, и зарисовки некоторых достопримечательностей Ялты к будущим картинам. Исписаны

были 4 блокнота, рисунки умещались в ладони. И были ещё покрупнее – размер тетрадного листа из бумаги крафт. Власова листала альбом, просматривала и отбирала рисунки для выставки, мы пили кофе и ждали вердикта. - Ну, как? - превосходно. Я отметила работы, которые были бы очень неплохи для вернисажа в Севастополе в январе 1990 года. Мне очень нравится работа Марго. - это заказ некоего Филиппа Николаева на его свадьбу. В подарок его невесте. - а ты сама хоть этого Николаева в лицо видела? А то будешь писать для самой себя, а потом эта картина будет ему не нужна. - Тёма, если бы эта картина была ему не нужна, он бы не арендовал для меня целый особняк за свои деньги. - он мог арендовать его и по другим причинам. - это по каким же? - он тебя лично знает, просто не афиширует, а щедрый жест с арендой дома для тебя, это не иначе, как напоминание о своей скромной персоне. Чтобы ты вспомнила, что когда-то уже была здесь. -ну, допустим. Артём, ты знал, а почему молчал? - откуда же я знал? я не вмешиваюсь в личную жизнь сестры. - а зря. А зря, Тём. Ты думаешь, что мой несостоявшийся жених, и заказчик – одно лицо? - более чем уверен. Не отвлекайся, работай, и угощайся кофе.

Сольери и Моцарта с реквиемом. Но вслух подруга мысль не

высказала, Артём сурово посмотрел на неё, как будто знал, что она хотела сказать. - Он собирается жениться? - да. - когда запланирована свадьба? - в конце января 90-го. Артём стал ещё суровей лицом, как будто прямо сейчас хотел разобраться по-мужски с моим обидчиком. Я уже простила и забыла всё, но осадок остался, а воспоминания –весь этот дом –огромное воспоминание. Воспоминание о той ссоре из-за мрачной по мнению Филиппа картины, о том, как он исчез из моей жизни, а я даже не стала его искать. И вот теперь, мне кажется, что жила в этом особняке, как будто в прошлой жизни. Может, хозяин участка меня помнит? - Марго, ты так задумалась… всё в порядке? - всё в порядке, Софи. - ты пойдёшь на эту свадьбу и вручишь подарок? - не знаю. Если пригласят, пойду. - он причиняет тебе боль, или мысль о нём? - какая боль, о чём ты, Тёма? Брат схватил меня за руки и притянул к себе, очень внимательно посмотрел в глаза. Если не хочу, я ведь могу и не идти. - не иди. Выставь картину на вернисаж, а он пусть делает, что хочет. Сказал, что будет на выставке? - да. - вот и всё. Не ходи туда, не причиняй боль мне и себе.

6 месяцев. Всё это время до Нового года было наполнено

счастьем. И прав был Артём –это дом, где рождается любовь и излечиваются раны старых чувств. По всему виду брата было видно –он влюблён в Софью Власову, делает всё, чтобы она была счастлива, подруга пока смущается его знакам внимания, но ей нравится с ним дружить и делить досуг. Артём очень много работает, для того, чтобы освободить 31 декабря и новогоднюю ночь, провести её со своими любимыми женщинами –мной и Софи.
Я переписываюсь с заказчиком, сообщая ему всё о картине. «Вид из окна в сад» уже давно написан и ждёт своего часа попасть на вернисаж. Филипп сказал, что будет на выставке лично, но без своей невесты. Сделать ей сюрприз. Артём уже участвовал в вернисаже в честь Нового года, наступающего с неумолимой скоростью, его Костел и городской парк, написанные маслом, заняли второе место. В честь этого мы сделали небольшой праздник, в благодарность за помощь Софье брат даже сделал ей подарок. - всем привет! - привет! Спасибо тебе огромное! Софи, ты так помогла мне! - Артём, дружище, поздравляю тебя с победой на выставке. Это был самый лучший конкурс. И твои картины. - спасибо. Если бы не вы с Маргошей, кому я вообще нужен. Грачёв крепко обнял Софью, проводил её в гостиную. Для Власовой там был заготовлен сюрприз. - закрой глаза. - ну. Когда Софи открыла глаза, перед ней стояла клетка с золотисто-зелёным очаровательным попугаем. Птица была с большими умными глазами, сама по себе крупногабаритная, обучаемая разговору с человеком. Золотой какаду с очаровательным хохолком светло-изумрудных перьев. - О Боже! Артём… - Это тебе. Он будет твоим верным другом. Можешь научить его разговаривать. - огромное тебе спасибо! С наступающим. - Не за что. Пора за стол, время не ждёт. Новый год через полчаса.

было где-то 6 или 7, без пяти минут. Только этот

звук порвал тишину утра 3 января. Весь особняк спал, сад был окутан снегом. На фоне пасмурного взгляда окон чернели силуэты мольбертов и этюдника в гостиной, где крепко спала Маргарита. Артём Грачёв ночевал у себя в кабинете после совещания членов клуба художников выставочного центра, пришёл за полночь. Его личная жизнь, неразделимая с работой, налаживалась, регулярно встречался с Софьей Власовой. После некоторых колебаний, она разрешила ему называть его Софьей. Помнила и дорожила памятными и дорогими подарками на день рождения и Новый год. Если так всё удачно сложится и дальше, каждый год молодые люди будут встречать все праздники вместе и удачные выставки. В честь Рождества ожидается открытие выставки полотен в Севастополе. Дорога туда только на машине или автобусе. море замёрзло. Пасмурный серый вид на море разбудил художника в кабинете вместе с завыванием труб от студёного солёного норда. Осторожно, стараясь не создавать шума в шуршащих турецких остроносых тапках, Грачёв встал с кровати, босиком спустился по прохладным паркетным ступеням дубовой лестницы. От ступенек и перил пахло морилкой, этот запах наверное здесь ещё со дня строительства особняка. На столике в гостиной, где на разложенном диване спала сестра, тикали маленькие часы –копия часов с боем в его кабинете. Почему он так рано встал? Ещё и нет 7 часов утра? Приготовить завтрак, что ли? На столике барной стойки лежала записка, принесённая курьером вчера в обед, что выставка в Севастополе состоится в зале Дворца Съездов 5 января в 13:00, после неё –фуршет в банкетном зале ресторана неподалёку от Дворца Съездов. Нужно было уже собираться. Сначала –приготовить завтрак, разбудить крепко спящую Марго, собрать вещи. Поездов из Ялты без пересадки не было – только автобусы, отходящие в 6 часов вечера, в это же день путешественник в 10 минут девятого вечера прибывал на место. Это был лучший вариант, но Артём не знал, или был не в состоянии знать это от вчерашней усталости и сразу лёг спать, а Маргарита уже взяла билеты для них обоих и частично собрала свои вещи. Вчера вечером звонила Софи, спрашивала, насколько мы готовы и настроены ехать, очень долго разговаривала с Маргаритой. Артёма к тому времени уже свалил в кабинете богатырский сон, он помнил сон.

пошёл будить Маргариту, поставив бодрящий утренний напиток и тосты с

мёдом с подноса на журнальный столик перед диваном. Сам сел на край аккуратно, чтобы не испортить момент и не заставлять сестру двигаться и просыпаться, освобождая ему место. - ну что, королева Марго? Так думаешь до самого отправления автобуса проспать? Девушка повернулась на другой бок, но выбранное положение ей не понравилось. Снова Маргарита повернулась лицом к Артёму, чем он и воспользовался, взяв её за руку и поцеловал ладонь. Давно пора бриться, видимо, от шершавого прикосновения его щетины она улыбнулась, потом проснулась. От её ладоней пахло масляными красками, от губ –мёдом и кофе, от волос –корицей и мёдом –делает укрепляющие маски систематически и держит по три часа, отчего волосы стали вместо пламенный рыжих благородными каштановыми, немного подвивались на кончиках, и уже доросли до плеч – перед Новым годом Маргарита подстриглась по совету Софьи –сделала модное каре с возможностью отращивать. - доброе утро. Я сделал тебе завтрак. - спасибо, Тёма. Ты уже собрался? - да. Частично. А ты что, в курсе? - и билеты взяла. На какой волне ты был вчера? И куда исчез, Софи хотела с тобой поболтать. - да ладно? Неужели, моя невзрачная персона её заинтересовала? По –моему, я зря для неё стараюсь покорить и признаться, что люблю. - ну да, она такая. - а что же мне делать? Артём ходил взад-вперёд по гостиной вокруг дивана, пока Марго сделала долгий обжигающий и бодрящий глоток кофе, схватила тост, щедро пропитанный гречичным мёдом, всё время, пока она ела, Грачёв сидел рядом и обнимал сестру. Завтрак разделили на двоих, тосты распространяли аромат на весь особняк. Животных Грачёвы заводить не стали, особняк арендованный, а не их собственный. Да и в коммуналке Таганрога у них тоже не было любимцев. Что-то подсказывало Артёму, что они, уехав в Севастополь, больше не вернутся сюда…

по пятам, так, что романтичные и влюблённые мечтатели –брат и

сестра Грачёвы, вообще меня не замечали. Кстати, я уже давно не езжу в коляске –я научился ходить, хоть с тростью, но уже хожу на своих двоих ногах, сбрил бороду, привёл свои патлы в порядок, ношу очки –зрение с возрастом ведь притупляется. Ритико меня может даже не узнать, но что не удастся никогда изменить –память и любовь. Я начал вспоминать потихоньку, что было у нас общего, но дальше аварии пока не продвинулось. Принимаю лекарства, что назначил психиатр. Как только встал на ноги, в содержании и помощи Евы Гранд я уже не нуждался, и отпустил её –пусть устраивает свою жизнь, выходит замуж. Мне она, как женщина, никогда не была интересна, да и запрещал себе питать чувства к своей сиделке- только деловые отношения. Мне эта женщина наскучила, я к ней охладел, я снова –холостяк. Я свободен. А Ритико? Я даже не узнал её с модным каре перед Новым годом. Немного подстриглась, но осталась такая же шальная девчонка, какой я её знал в её 19. когда мы поссорились и расстались из-за той картины… как жаль. Подпустит ли к ней Артём? Брат так заботится о ней. Я слышал мельком, что он тоже стал художником. И весьма недурные картины пишет. Я последовал за ними в другом автобусе, отъезжающем от станции. Высоченный двухэтажный автобус междугороднего следования отправился, пыхтя и слегка потряхиваясь. Вещи забросил в багажный отсек, ручную кладь –барсетку с фотоаппаратом и мою неизменную трость я взял с собой. Их автобус уже был точкой вдали за поворотом широкой ленты серпантина. И скрылся потом в вечерних сумерках укорачивающегося дня.

взятой напрокат организацией арт-клуба, поехали в гостиницу, опять же нанятую

их местом работы. Навреное же, за счёт арт-клуба. Выставка начнётся завтра, ровно в час дня, когда настанет момент истины. Я скажу Ритико, что это я. И что? Какой выйдет разговор? Скандал. Мне это не интересно. Я хочу, чтобы Ритико помнила обо мне только хорошее. Приглашу её в ресторан –откажется, её брат следует за девушкой, как страж. Он и есть её страж, вернее никого у неё нет, кроме него, этого некрасивого простака Артёма Грачёва. Я забронировал номер в соседней с их гостиницей, так, что из окна виден был балкон их номера. Ритико сразу обосновала на балконе свой этюдник, а полотна к выставке были тщательно отобраны, кое что написал её брат. Молодые люди снова покинули свой номер и выключили свет. Или может, уединились для разговора по душам? О чём я, ревнивый идиот, думаю? Хотя следовало бы поговорить с Ритико и этим самым Артёмом наедине и выяснить, что он для неё значит, может ли она его отпустить, чтобы вернуться ко мне? Рядом с ними постоянно крутится какая-то девица –невеста Артёма, как я потом узнал из прессы, и лучшая подруга Маргариты. Понаблюдаю за ними, а на вернисаже я таки скажу ей всё. Попрошу прощения за те годы, что пропал из её жизни, за ту критику. Может в чём-то эта картина была и замечательна. Всё решится завтра. Либо 5 января я обрету новое счастье, либо –потеряю её навсегда.

довели стрелку до девяти часов утра. В автобусе я не

спал, только марго изредка дремала, а в гостинице так вообще выдалась бессонная ночь из-за урагана за окном. Ветер бросал через перила морские солёные брызги, грязный снег и песок, может даже, принесённый с дикого пляжа. Зима здесь была тёплая, без снега, утром было +6 градусов, ночью –ветрено и прохладно, исчезли с неба крикливые чайки –улетели куда-то, где все 12 месяцев в году лето. Я отметил свой двадцать восьмой день рождения, но мне кажется, что не стал от этого старше. Повезло же мне родиться 2 января. А Маргоша родилась летом, в начале августа. Водоплавающий лев, как в шутку называл её я иногда, она очень любила плавать. Недавно я научил её плавать на спине. Очень расстроилась, что море грязное и холодное, не удастся искупаться. Если она в такой воде искупается, она заболеет и я потеряю сестру. Я успокоил любимую мою половинку, что есть же аквапарки и они работают, пока закрыт купальный сезон в море, вода стерильно чистая и тёплая. Сказала, что подумает. Это было до приезда сюда. Здесь сестрёнка будто оижла, распустилась, как цветок. Часто с грустью вспоминала свою розу в саду особняка. Кто за ней теперь будет ухаживать, теплица спит под пушистым одеялом снега. Наверное, в особняк уже вернулись хозяева. Перед отъездом сюда, зная, что никогда больше не вернёмся, я полил розу и укрыл клумбы под тенты, чтобы не вымерзли, сделал кое-где в доме мелкий ремонт, генеральную уборку взяла на себя Марго. Хозяйка моя, как она устала, когда начисто до блеска вымыла и вычистила всё в огромном доме. Заснула сразу после ужина в гамаке восточной балханы у меня на руках.

и явиться при параде –белый верх, чёрный низ у меня,

Марго достала из чемодана своё любимое платье, цвета розовый коралл длинное в пол, расшитое на лифе бисером, такого же цвета в тон был её клатч, янтарный комплект украшений, маникюр. За вчерашний долгий день в Севастополе она пару часов просидела в парикмахерской, где на голове ей соорудили волнистую химическую завивку. Очень эффектно, когда завершая образ я лично сам закрепил светло- янтарного цвета нежную розу в её каштановых от мёда и хны волосах, заплетя короткий стебелёк цветка в густые кудри, падающие на плечи. Сам я вырядился, как жених –белая рубашка, коричневый жилет и чёрные джинсы, такие же тёмно-коричневые солидные туфли. Волосы расчёсаны назад, на лоб падает одна непослушная прядь чёлки, гладко выбритое лицо, узкие стёкла очков в прямоугольной оправе, надетых больше для солидности, чем для того, чтобы лучше рассмотреть картины на вернисаже. Накину на плечи манто, Маргарита вышла в бесснежную зиму дворика гостиницы, я последовал за ней, на ходу застёгивая пальто с подкладкой и высокой стойкой мехового воротника черно-бурой лисы. В таком виде мы появились в зале выставок, где всё уже было готово, открыт для посещений. Нас ждала директор выставочного центра и Софья Власова в своём бессменном деловом костюме цвета кофе с молоком и бежевом зимнем пальто с пояском. - добрый день! Приветствую всех участников Рождественского вернисажа в Севастополе. Проходите в выставочный зал, наслаждайтесь просмотром, угощайтесь! Вместе с нами проходили и другие зрители, гости вернисажа, сами художники, чьи картины висели на обозрение и суд прессы, критиков, жюри. Софья Власова, как всегда, вручила Марго букет цветов –на это раз белые лилии и белые садовые розы –символ снежной зимы и среди них была веточка можжевельника -символ Рождества.

в кармане жилета под пальто у меня был главный подарок

–обручальное кольцо. И предложение стать моей любимой и единственной женщиной навсегда до могилы. Пока я берегу –жду момент, когда мы подойдём к нашим картинам и будем давать интервью. Маргарита взволнована, как узнает заказчика и как пройдёт встреча. Может, он уже передумал жениться на своей единственной, и ему уже не нужна картина? И что делать в этом случае? Волнение и тревога, страх плескались у сестры в глазах. Пыталась скрыть это за деланной радостью, но меня не проведёшь. Она не рада вернисажу. Софья, как могла, её поддерживала, подбадривала. Маргарита всегда давала лестные комментарии к работам начинающих художников, так вела себя и сейчас –натурально и говорила только правду. Очень многие молодые художники копировали стиль Клода Монэ, Руди Де Рейна, Питера Брейгеля старшего и Ван Гога. Наши картины, когда пресса добралась и до них, вообще поразили всех своей неповторимостью и оригинальностью. До голосования жюри оставалось полчаса, весь процесс занял время с часу до без десяти трёх, гости, разодетые по последней светской моде, угощались шампанским и устрицами, десертом. Я не чувствовал ничего, кроме волнения, радости, что Она –моя единственная, тоже сейчас оценит на что я годен. А потом, как только объявят результаты конкурсного вернисажа, я сделаю Софье предложение.

место присуждается Маргарите и Артемию Грачёвым! На втором месте –

начинающий художник Кирилл Строганов! По залу пронеслись громкие аплодисменты, как морские волны. Даже ,наверное, они оттаяли и зашумели под ветром, поздравляя нас с победой. Мы с Софьей обнялись и наперебой друг друга поздравляли, не заметив, как подошёл тот самый человек, ради которого я писала это полотно. Артём был уже за облаками от счастья, с удовольствием общался с прессой и фотографировался. Незнакомец очень близко подошёл ко мне, похлопал по плечу. - Поздравляю, Ритико! Я повернула голову очень медленно, разорвав кольцо дружеских объятий с Софи. Филипп Николаев собственной персоной –моя никудышная любовь, неудавшаяся, стоял прямо за моей спиной, на нас уже начали целиться в поисках сенсации, репортёры. Заказчик выполнил своё обещание –явился как раз на вернисаж, чтобы купить картину. - Ваша картина, мадам Грачёва, достойна, чтобы я её купил. - ну что же, Филипп, покупайте. Я вас в лицо прекрасно помню, помните ли вы? - Ритико… как ты изменилась. Я куплю у тебя эту картину. Назови самую высокую цену. - зачем же самую высокую. Я могу сделать моему старому приятелю подарок и отдать эту картину просто так. Я слышала, что ты женишься. Где же твоя невеста? Вот и сенсация! Ответ прозвучал, как гром среди ясного неба. Защёлкали затворы фотокамер: - моя невеста, тогда исчезнувшая на столько лет, стоит сейчас передо мной, думая, что эту ценность, написанную на холсте твоей душой, можно отдать задаром. Я куплю её, продав свой кров и дом, буду бедствовать. Моя невеста –это ты, Ритико! Прости меня и вернись. - Что? А ну-ка прекрати говорить глупости! Ты обозвал меня тогда последними грязными словами, а теперь являешься и просишь прощения, говоря, что я –твоя невеста? Просто глупо и смешно! Забирай картину, или я прямо здесь уничтожу холст. - Марго, не надо.

схватив за рукав довольно грубо Николаева. Глаза брата горели огнём.

- я категорически против того, чтобы ты ещё раз искалечил жизнь моей сестры! Забирай холст за какие хочешь деньги, но исчезни из жизни Марго! - я её люблю! - А она от тебя в ужасе! Не позорь моего родного человека перед всеми! Сам ты уже опозорился своим появлением здесь. Я подошла к мужчинам и отозвала Филиппа сурово побеседовать с ним. Беседа эта вылилась в целую историю, он очень настойчиво уговаривал меня вернуться. ***
- так что же произошло после того, как ты ушёл? Они сидели и обедали в ресторане, пресса была уже вдали от их укромного места. Перед обедом Маргарита зашла в номер и переоделась попроще –в свитер и джинсы, кожаную, с тёплой подкладкой куртку, подаренную на день рождения Артёмом. Ничего не заказывали, кроме минералки. В зале притушен свет, играла ненавязчивая тихая музыка. - После я попал в аварию на серпантине. Долгое время ездил в инвалидном кресле. Травма нанесла ущерб моей памяти сначала полностью, а потом я начал вспоминать. За мной ухаживала женщина –латышка Ева Гранд, я уже подумывал жениться, но потом как-то остыдился этого чувства. Это были только деловые отношения. Как я могу жениться на ней, если не люблю? - когда ты решил на ней фиктивно жениться, ты и заказал у меня «Вид из окна в сад»? - да. - а теперь тебе не нужна эта картина? Филипп задумался под суровым и осуждающим взглядом Маргариты. Ради этого, чтобы поиграть её чувствами, он и заманил её в особняк, чтобы нанести ещё одну рану! Нет. Боже, как это мерзко и низко! - Да. Ради этого я и привёл твой путь в этот дом. - как хорошо, что я не оставила там ни одной своей вещи! Этот дом теперь будет проклят! Я ни за что не вернусь туда! Я не люблю тебя, Николаев. Ты сломал мне жизнь и не проси вернуться! - оставь картину себе. Вы с братом провели в этом доме лучшее время в жизни. Благодаря этому дому он стал художником и обрёл любовь. - откуда ты знаешь? - это не важно. Да и не моё это дело…

за руку и очень проницательно посмотрел на меня. - а я

вижу, что Да. Просто тебе нужно время. Подумай. Я всегда готов принять тебя. - окончательно: нет. - не ври себе. - оставь меня. Я тебя ненавижу. Исчезни из моей жизни. Всегда знала, что грузины -лгуны и изменщики. - оставь картину себе. - да уж после такого я тебе её и в руки не дам даже задаром. Я круто развернулась и решила удалиться в свой номер в гостинице. Оставлю записку брату и пожелаю ему счастья. А самой мне нужно срочно уехать отсюда, пока Артём, увлечённый своей возлюбленной, даёт интервью и веселится в ресторане по случаю выставки. Занял первое место! И подарил эту победу Софье. Широкий жест. Но я НЕ ЗНАЛА, что Артёма уже нет в Севастополе. Как гром среди ясного неба была на столике в номере отеля его записка: «Сестрёнка, прости. Мне нужно срочно уехать. Я здесь пришёлся не ко двору. Плевать мне на первое место, я и без этого знал, что наши картины -лучшие на вернисаже. Причина моего скорого отъезда –отказ Софи. Я сделал ей предложение, хотел подарить кольцо, но она восприняла это как игру! Все наши отношения для Софи оказались игрой! Она сказала мне Нет!
P.S. Пиши мне, я пока не могу прийти в себя. Не ищи меня, я сам найду тебя. Я смертельно ранен, будто изнутри всё сожгли и больше не верю в любовь. Твой единственный брат А.Г.»

здании аэровокзала в зале прилётов никто меня не встречал, да

и вообще было пусто, будто аэропорт из-за не очень лётной погоды вымер. Шасси зашуршали по взлётной полосе, я собрался уже было выходить из аэробуса. Пассажиры укладывали свою ручную кладь, чтобы не оставить ничего на борту лайнера. Дома, в Северной Венеции шёл дождь со снегом, серые облака тяжело давили на город, цеплялись за шпили и башни соборов, высотных домов в районе Купчино, где заканчивалась городская черта. В голове роились такие же мрачные мысли, мне хотелось сейчас крушить и ломать всё, что у меня в доме стеклянное или просто легко ломающееся. Как она могла! Так растоптать меня, причинить боль, неблагодарная! Я посвящал ей каждую свободную минуту, гулял с ней, дарил подарки, отправлялись в путешествия, она поддерживала меня на вернисажах и занимал Ради Неё призовые места. На эти деньги можно всю жизнь не работать –хватит с лихвой. Теперь всё! Всё перечёркнуто! Я буду писать только для себя и для Марго. И ни одна моя картина больше не попадёт на вернисаж. Плохо помню, как добрался до дома –была уже ночь. Два или три часа. Переступив порог пустой квартиры, к счастью, после квартирантов, не разграбленной и не загаженной, я разулся и оставил вещи в спальне. Мне хотелось сейчас напиться и подсыпать себе в вино отраву, но я тут же вспомнил, на кого оставлю сиротой Марго. Ради сестры не стал делать глупость с самоубийством. Зато я сделал другую глупость –всю стеклянную посуду из сувенирных подаренных мне коллегами сервизов, я расколотил руками и ногами, по всей гостиной валялись крупные и мелкие осколки, в которых из открытого окна отражалась луна. Снега было много, он кружил и залетал, таял в гостиной лужицами на полу, а я сидел на полу, забылся, пытаясь вычеркнуть эту проклятую любовь. НЕБЛАГОДАРНАЯ ДЕВКА! Все руки в крови, я ещё и босыми ногами наступал на осколки, изрезав их в кровь.

две недели, пока заживали швы. В руки и ноги мне

впились осколки и могли порвать сухожилия и связки. Это ещё легко отделался, врач сказал, будь он моим отцом, выпорол бы меня до кучи, чтобы выбросил из головы такой дурацкий способ самоубийства. Как только смог ходить, я ещё сильно хромал, больше всего пострадала левая нога. Ковылял по больничному парку на костылях с привязанному к ноге тапку, чтобы не пачкать повязку. Руки зажили, с ладоней было больно снимать швы, сквозь зубы тихонько стонал, но терпел. Надо разрабатывать руку, а ничего иного, как рисовать, я не придумал, блокнот был забит портретами врачей и нянечек, что подставляли мне туалетные приспособления, пока я был лежачий, помогали бриться и не запускать свой внешний вид до безобразия. Когда я вышел из больницы, то есть сбежал, когда смог нормально ходить, начисто забыл всё, для меня существовало только хозяйство в доме, и рисование. По трое суток я ничего не ел, бывало и страшно похудел, но не это главное –я жил теперь только для нас с Марго, забыл даже думать о Софье. Не уважаю я тех людей, что втаптывают чувства в грязь, нелепо играя человеком, как куклой. Сейчас я хочу вернуться в Таганрог. Продам эту квартиру и пару картин, вернусь. ***
В мае этого же года я увидел объявление о продаже загородного домика в Таганроге на улице Калининской, это неподалёку от коммунального товарищества Сиреневая ЖК, где раньше жила Марго. Интересно, а сейчас она там живёт? Или уехала ещё куда-то. Участок и домик стоили столько, сколько стоила продажа моей квартирки, и ещё парочки картин. Главное, чтобы денег на дорогу хватило и они не уменьшили сумму покупки дома. Рука сама собой набрала номер продавца.

ротонду жилого дома любой проезжающий попадал на коммунальный комплекс

из трёх корпусов общежития по улице Сиреневой. Не потому, что там было много сирени, история умалчивает истинное происхождение названия улицы, но, как думал Артём Грачёв, это было что-то историческое. Наверное , ещё с царских времён Романовых или даже раньше. История же Калининской улицы тоже была полна тайн романтических и детективных, но сейчас Грачёву было не до них, главное было –купить дом, честно оформить сделку без посредников и найти следы сестры. Ещё он не знал, что не попадёт на след долгих два года. Где же она скитается? Хозяин дома был очень приятный пожилой человек, который уступил Артёму за дом чуть ли не половину цены, земля плодородная на разведение цветов из заморских стран, видно, что хозяин ухаживал за домом, а с тех пор, как умерла его старуха мать от страшной болезни –порча крови, или с латыни –лейкоз, он решил продать дом и жениться, уехать на Кавказ. Собирать вещи не спешил, некоторое время Грачёв жил даже с ним через стенку в спальне, выделенной для будущего покупателя, чтобы гость и клиент пообжился маленько. Узнав, что Артём –художник, хозяин дома очень обрадовался и попросил написать или продать ему что-нибудь из картин, для его внучатой племянницы, больной церебральным параличом 12 летней девочки Кристины Манхадзе – дочери его родни в Грузии. Грачёв почти даром отдал ему одну из малоценных картин –пейзаж, который он писал в прошлом году в Таганроге, когда они с сестрой ездили на прогулку за город, остановились на серпантине высоко над морем.

Пророка уже никто не купался в море и закрылись многие

пляжи, вода была ещё тёплая, просто приятно было прогуляться по берегу. И я пошёл, листая книгу воспоминаний, когда и как впервые после семилетней разлуки встретился с тобой, Марго. Я пишу тебе это письмо, не зная, ответишь или нет. И куда его отправлять, ведь ты уже не живёшь, на Сиреневой? Я поселился недалеко от вашего коммунального комплекса общежитий, в частном домике, одноэтажном и полностью деревянным. Дерево приятно пахнет морилкой, и уже пахнет здесь красками и растворителями. Ты ещё общаешься с Софьей Власовой? Не обижайся, но скажу тебе, что она –неблагодарная, как она могла растоптать мои самые лучшие чувства и вот так смешать с грязью. Да, она высоко образованный и культурный человек, занимается благородным делом. Всё-таки эта неудавшаяся, какая-то глупая любовь, будет мне уроком, и мне было с ней интересно часами болтать об искусстве и живописи Монэ, Ван Гога. Софи говорила, что мне нужно у них поучиться, но я считаю, что у каждого художника должен быть свой неповторимый стиль. Жестко сказал. Может, обиду затаила и поэтому сказал мне нет тогда? Но это, право, не повод. А если так, то тем более, с её стороны глупо и не по взрослому. А мне было так больно и обидно. Не помня себя, я колотил всё стеклянное, что было в доме. Потом, когда убрал все осколки, руки все в крови, а ещё босыми ногами потоптался по ним же. Накладывали швы, как только смог ходить, не хромая сильно, без трости, сбежал из больницы, сняв швы. И углубился в работу, рисовал, как проклятый, похудел на двадцать килограмм до страшного истощения. Вовремя остановился, понял, что нужно жить хотя бы ради нас с тобой. Но больше, кроме тебя, никого не полюблю. Ты –мой друг, моя сестра, моя кровь родная, а то, что связано кровью –не разорвёшь. P.S. Напиши мне о себе пожалуйста, где тебя носит, чайка ты моя странная.
С любовью Артём».

только летом 1992 года, просто разбирая почту, пришедшую в редакцию

журнала «Свежий взгляд». Неужели, до сих пор знает, что я работаю с художниками в мастерских города и скитаюсь по вернисажам, тружусь в редакции и беру интервью у начинающих авторов, пишущих стихи и пробующих себя в живописи. Недавно опубликовали материал, где Софья Власова, теперь уже просто моя давняя знакомая, давала интервью о куклах и мастер-классах их изготовления из глины, фарфора, шитья и валяния из шерсти, выкройки одежды и игрушечных аксессуаров. После того, как она отказала Артёму и нанесла ему большую травму, я свела дружбу с ней к минимуму и уже не откровенничала о жизни за чашкой чая, ограничивалась только вежливым холодным приветствием и рукопожатием. Софья не обижалась, ведь мы остались приятельницами. Конверт выпал из папки бумаг, когда я отвернула одну резинку, чтобы её открыть и прочесть письма. Наклонилась поднять, на лицевой стороне в строчке От кого знакомый почерк, размашистый. Так пишет только Артём. За это время, что мы снова провели в разлуке, его жизнь, как он писал, мало поменялась. Все так же пишет картины, продаёт, подрабатывает в Таганроге рисованием портретов на набережной. Я тоже мало изменилась за это время, поменялась только причёска и цвет глаз –стали доступны цветные линзы. О своём доме он почти не писал, может, пока хочет сделать сюрприз и не говорит, где поселился? Впрочем, я и сама узнаю. За те два года, что я не видела Артёма, жизнь меня тоже помотала по командировкам с выставками и новыми заказами, пару раз писал Николаев, но его письма я жгу, не читая.

Ялте, но я уже отказалась арендовать снова тот самый особняк.

Слишком много боли приносят мне воспоминания об этом времени и том позоре, когда на вернисаже Филипп устроил сцену, назвав меня якобы своей невестой. Картина «Вид из окна в сад» была подарена матери Софьи –Анжелике Александровне Власовой, украшает теперь её гостиную загородного особняка, уж точно не меньше того «Дома воспоминаний», где мы жили с Артёмом. Да, действительно, Филипп в чём-то прав. В этом самом доме брат написал свои лучшие работы, вышедшие на новый уровень качественной живописи. Иначе бы за них не отдали голоса и не выиграли сначала второе, а потом и первое место. После Ялты следовала снова Одесса, как тогда в далёкие годы моей юности. Юности… Кажется, что я уже прожила целый век, и, как вампир, осталась выглядеть молодо. А мне уже 30. в январе не забыла поздравить Артёма с днём рождения, только куда отправилась эта открытка? В Петербурге ли он был, или в Таганроге? Я отправила на таганрогский адрес, на Покровскую, где он жил у своих друзей. Они ещё меня помнят, сказали, если увидят, обязательно передадут. Увиделся он с ними? Передали ли? Июнь 1992 года. Таганрог. Иссушающая жара, всё живое прячется в тень, раскрываются веера, граждане выстраиваются в очередь за мороженым, газировкой со льдом, купаются в фонтанах, чтобы хоть как-то смыть с себя одурь зноя. Мороженое исчезает с прилавков. Не успевают подвозить. Сегодня я работаю в парке культуры и отдыха, неподалёку от набережной, которая, в честь улицы, тоже назвалась Покровской. Вожатые детского школьного лагеря покупают в кассе билеты на аттракционы для своих воспитанников, и самим не грех слегка искупаться в фонтане и оторваться от земли на «Вихре» или «Сюрпризе». Этюдник натирает плечо, я присела отдохнуть на лавочку, хотя бы не так сильно загаженную голубями. Передо мной огромное колесо обозрения, которое предстоит писать сегодня.

протерев руки влажной салфеткой. Скомканный шарик после отправился в урну

и время понеслось за делом, я и не заметила, как из парка после обеда стали уже уходить люди, карусели выключали на ночь. А сколько времени? На входе в парк висело объявление, что в семь часов будет караоке-концерт для желающих попробовать себя в вокальном мастерстве, разыгрываются на двоих билеты на прогулочный теплоход «Роза ветров». Сходить, послушать? ***
По парку льётся старинная музыка вальса, начинается в семь часов стандартный и традиционный вечер отдыха для молодёжи с танцами и песнями под гитару. Все присутствующие повернулись, когда я вышел на сцену. Я тоже захотел спеть под гитару, хоть и неважный музыкант. Все знают меня здесь, как художника. История моей работы и жизни в Таганроге после разлуки с сестрой и неудавшейся любви вряд ли займёт одну тетрадь, эти дневники и записки из поездок можно сложит в целый роман. Как только я вернулся из Петербурга в Таганрог, купил дом, сразу начал его отстраивать по своему вкусу, оставив только его древесное содержание. Второй этаж дома с балконами я тоже решил сделать из дерева, заранее составил чертежи, закупил на выручку от продажи картин все материалы и приступил, к лету этого года работа была уже почти закончена, начал приобретать мебель в кабинет на втором этаже под самой крышей –такой же, как в том особняке. Сам лично после постройки второго этажа, занялся разбивкой сада, точь в точь повторяющего сад особняка в Ялте.

все готово, можно жить. В перерывах между строительством дома я

отдыхал и гулял в парке, ходил на пляж и снимал на видео камеру любительские сюжеты, кормил голубей и чаек. Всё то же, что было в жизни моей в Петербурге, только нога, иногда болевшая, после раны осколками стекла, давала знать о себе зимой и холодной, непривычной для юга осенью, я хромал и пользовался тростью. Сегодняний вечер должен чем-то ознаменоваться,я предчувствовал событие, пошёл в парк на Покровской набережной. Не знал же, что стану самым счастливым сегодня. Я увидел Марго! Она сидела и рисовала в парке чёртово колесо, огромное, как солнце в космосе. Про себя я назвал его Колесом солнца. Пока не буду подходить к ней близко, я сделаю лучше - я решил отправиться на танцплощадку с гитарой через плечо и спеть песню, которую Маргарита обязательно услышит. Микрофон как будто ждёт меня на сцене. - вы позволите? - конечно! Как объявить ваш номер? - я сам выступлю. Я хочу спеть не одну песню. Для моей сестры, она здесь, в парке. - поаплодируем юному музыканту. Артём Грачёв! Ленточка моя финишная! Откуда он знал, что я хочу посвятить Марго именно эту песню? Именно она вертелась у меня в голове, я помнил слова. Старая 1974 года. Я был тогда действительно юный, мне было всего 13. Руки сами нашли струны, умелые натренированные пальцы пробежали по гитаре и взяли аккорд.

чуть-чуть искреннее Нам не жить друг без друга. Скорости вокруг

бешеные Мы едва себя сдерживаем Значит надо быть бережнее Нам не жить друг без друга. Мы разлучаемся со сказками Прошу стань добрей меня стань ласковей. Прошу стань добрей меня стань ласковей. Слышал я слова правильные Всё искал пути праведные А твои слова памятные: "Нам не жить друг без друга". Ленточка моя финишная Все пройдет и ты примешь меня Примешь ты меня нынешнего Нам не жить друг без друга. Мы разлучаемся со сказками Прошу стань добрей меня стань ласковей. Прошу стань добрей меня стань ласковей. Улица моя лиственная Взгляды у людей пристальные Стать бы нам чуть-чуть искреннее Нам не жить друг без друга. Нам не жить друг без друга. Нам не жить друг без друга… Некоторые зрители аплодировали и вытирали платочком украдкой выступившие слёзы. Песня тронула людей, хотя я не очень профессионально исполнял её.

спеть ещё что-нибудь, Марго сидела на скамейке против сцены и

держала в руках благоухающую своим особенным мёдом розу. Точь в точь похожую на ту, что высадила в саду особняка в Ялте. - Спойте что-нибудь ещё, зрители просят. - хорошо. Эту песню я посвящаю всем, кто ходит в море и хотя бы раз следовал в романтический круиз за своей половинкой на теплоходе. В этот раз зааплодировали молодые люди и стали приглашать своих спутниц и вообще всех присутствующих молодых девушек танцевать. Популярная песня моего любимого исполнителя и барда. - Я засмотрелся на себя, ты шла по палубе в молчании,
И тихо белый теплоход от шумной пристани отчалил,
И закружил меня он вдруг, меня он закачал, а за кормою
Уплывал весёлый морвокзал. Ах белый теплоход, гудка тревожный бас,
Крик чаек за кормой, сиянье карих глаз,
Ах белый теплоход, бегущая вода,
Уносишь ты меня, скажи, куда… А теплоход по морю плыл, бежали волны за кормой,
И ветер ласковый морской, развеселясь, играл стобой,
И засмотревшись на тебя, не знаю, почему,
Я в этот миг, как никогда, завидовал ему.
Ах, белый теплоход, гудка тревожный бас, крик чаек за кормой,
Сиянье карих глаз, ах, белый теплоход, бегущая вода,
Уносишь ты меня, скажи куда. После этой песни, когда зал немного успокоился, Марго вышла на сцену и вручила мне розу. Я так обрадовался встрече, что не мог вымолвить не слова, крепко обнял сестру. И стоял бы так вечность, но ей же надо было показать дом, готовый к новым жильцам, и больше не хочу её от себя отпускать.

Таганрога. Оба по-прежнему занимаются живописью и выезжают по черноморскому побережью

в поездки на вернисажи. Дом на Калининской улице точь в точь повторяет особняк в Ялте, где за полгода жизни художники написали свои лучшие работы. У Софьи Власовой судьба сложилась удачно, вышла замуж за богатого дельца по антиквариату и уехала навсегда в Москву, поддерживает переписку с Маргаритой. Филипп Николаев вернулся на родину в Грузию, занялся своей основной работой тележурналиста, ведущий развлекательных программ, коллекционирует картины и покупает на выставках работы Маргариты. Женат на Еве Гранд, трое детей. Артём Грачёв работает преподавателем основ рисунка и черчения в арт-клубе, написал копию картины «Вид из окна в сад», ничем не отличающуюся от картины, написанной сестрой в Ялте. Маргарита Николаевна тоже преподаёт в этом же клубе, сменяя брата, личная жизнь семьи Грачёвых остаётся тайной за семью печатями.