Анна Андреевна Ахматова (Горенко )

Александровна
ГОУ 338 Невского района

мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как

у людей.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.

Анна Андреевна Ахматова
11 (23) июня 1889 -5 марта 1966

Толстого,
Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом.
В это лето Париж

праздновал столетие
падения Бастилии – 1889. В ночь моего
рождения справлялась и справляется
древняя Иванова ночь – 23 июня.
Назвали меня Анной в честь бабушки
Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать
была чингизидкой, татарской княжной
Ахматовой, чью фамилию, не сообразив,
что собираюсь быть русским поэтом,
я сделала своим литературным именем.
(Из автобиографии)

Детство

Я родилась в один год с Чарли Чаплиным,
"Крейцеровой сонатой" Толстого,
Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом.
В это лето Париж праздновал столетие
падения Бастилии – 1889. В ночь моего
рождения справлялась и справляется
древняя Иванова ночь – 23 июня.
Назвали меня Анной в честь бабушки
Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать
была чингизидкой, татарской княжной
Ахматовой, чью фамилию, не сообразив,
что собираюсь быть русским поэтом,
я сделала своим литературным именем.
(Из автобиографии)

Семья Горенко

загадок,
Я печальна, тебя полюбив.

По аллее проводят лошадок.
Длинны волны

расчесанных грив.
О, пленительный город загадок,
Я печальна, тебя полюбив.

Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.

думал - забавницу, Гадал - своенравницу, Веселую птицу-певунью. Покликаешь - морщится, Обнимешь - топорщится, А

выйдет луна - затомится, И смотрит, и стонет, Как будто хоронит Кого-то,- и хочет топиться.

Из логова змиева, Из города Киева, Я взял не жену, а колдунью. А думал - забавницу, Гадал - своенравницу, Веселую птицу-певунью. Покликаешь - морщится, Обнимешь - топорщится, А выйдет луна - затомится, И смотрит, и стонет, Как будто хоронит Кого-то,- и хочет топиться.

Твержу ей: крещенному, С тобой по-мудреному Возиться теперь мне не в пору; Снеси-ка истому ты В днепровские омуты, На грешную Лысую гору. Молчит - только ежится, И все ей неможется, Мне жалко ее, виноватую, Как птицу подбитую, Березу подрытую, Над очастью, богом заклятую. Н. Гумилев

школы.
Эти липы, верно, не забыли
Нашу встречу, мальчик мой веселый.

Только

ставши лебедем надменным,
Изменился серый лебеденок.
А на жизнь мою лучом нетленным
Грусть легла, и голос мой незвонок.

В ремешках пенал и книги были,
Возвращалась я домой из школы.
Эти липы, верно, не забыли
Нашу встречу, мальчик мой веселый.

Только ставши лебедем надменным,
Изменился серый лебеденок.
А на жизнь мою лучом нетленным
Грусть легла, и голос мой незвонок.

и не косо,
А в никуда и в никогда
Как поезда с

откоса.

Нет, и не под чуждым небосклоном,
И не под защитой чуждых крыл, -
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.

весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших

часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
23 февраля 1942, Ташкент

землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им

песен я своих не дам.
Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.
Июль 1922, Петербург

   В заветных ладанках не носим на груди,     О ней стихи навзрыд не сочиняем,     Наш горький сон она не бередит,     Не кажется обетованным раем,     Не делаем ее в душе своей     Предметом купли и продажи,     Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,     О ней не вспоминаем даже.            Да, для нас это грязь на калошах,      Да, для нас это хруст на зубах.      И мы мелем, и месим, и крошим      Тот ни в чем не замешанный прах.            Но ложимся в нее и становимся ею,      Оттого и зовем так свободно - своею.      

от 14 августа 1946 года:
«Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему

народу пустой безыдейной поэзии. Её стихотворения ,пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусстве для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.»

Член Политбюро ЦК ВКП (б) Андрей Жданов 15 — 16 августа 1946 года из докладов (обобщённая стенограмма):

« Не то монахиня, не то блудница, а вернее блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой. … Такова Ахматова с её маленькой, узкой личной жизнью, ничтожными переживаниями и религиозно-мистической эротикой. Ахматовская поэзия совершенно далека от народа. Это — поэзия десяти тысяч верхних старой дворянской России, обречённых.»
.

Постановление Оргбюро ЦК ВКП (б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» от 14 августа 1946 года:
«Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Её стихотворения ,пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусстве для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.»

Член Политбюро ЦК ВКП (б) Андрей Жданов 15 — 16 августа 1946 года из докладов (обобщённая стенограмма):

« Не то монахиня, не то блудница, а вернее блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой. … Такова Ахматова с её маленькой, узкой личной жизнью, ничтожными переживаниями и религиозно-мистической эротикой. Ахматовская поэзия совершенно далека от народа. Это — поэзия десяти тысяч верхних старой дворянской России, обречённых.»
.

Забудут?— вот чем удивили!
Меня забывали сто раз,
Сто раз я лежала в могиле,
Где, может быть, я и сейчас.
А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб после, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом.
21 февраля 1957, Ленинград

сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует,

То в инее ярком блеснет,
Почудится в дреме левкоя...
Но верно и тайно ведет
От радости и от покоя.
Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно ее угадать
В еще незнакомой улыбке.24 ноября 1911,
Царское Село

Рисунки Модильяни

А ты думал - я тоже такая, Что можно забыть меня, И что брошусь, моля и рыдая, Под копыта гнедого коня. Или стану просить у знахарок В наговорной воде корешок И пришлю тебе странный подарок - Мой заветный душистый платок. Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом Окаянной души не коснусь, Но клянусь тебе ангельским садом, Чудотворной иконой клянусь, И ночей наших пламенным чадом - Я к тебе никогда не вернусь.  

внешности»
Оскар Уайльд
О, не вздыхайте обо мне,
Печаль преступна и напрасна,

Я здесь, на сером полотне,
Возникла странно и неясно...

З.Серебряков

Н.Тырса

Как в зеркало глядела я тревожно На серый холст, и с каждою неделей Все горше и страннее было сходство Мое с моим изображеньем новым. Альтман

А. Данько

М.Сарьян

Модильяни

им виден скорый,
Их приговор почти произнесен,
Но кто нас защитит

от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречен?

Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем -

не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.

А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.