Козьма Прутков. Из биографии.

лоб мрачней туманного Казбека,
Неровен шаг;
Кого власы подъяты в беспорядке;
Кто, вопия,
Всегда

дрожит в нервическом припадке, —
Знай: это я!
 Кого язвят со злостью вечно новой,
Из рода в род;
С кого толпа венец его лавровый
Безумно рвет;
Кто ни пред кем спины не клонит гибкой, —
Знай: это я!..
В моих устах спокойная улыбка,
В груди — змея!

году он был принят в один из лучших гусарских полков,

но прослужил в нем лишь два с небольшим года. В военную службу он вступил «только для мундира» и, выйдя в 1823 году в отставку, тогда же определился на гражданскую службу по министерству финансов — в Пробирную палатку. Здесь он прослужил сорок лет, до самой своей смерти.
Писателем Козьма Прутков стал в очень немолодом уже возрасте — в исходе пятого десятка. Он дебютировал в 1850 году комедией «Фантазия», поставленной на сцене императорского Александрийского театра, в следующем году он анонимно напечатал свои первые стихотворения. Затем талант его быстро развернулся. С 1854 года Прутков стал печататься под своим именем. В этом году и затем в 1860-м в журнале «Современник» были напечатаны все его основные произведения, относящиеся к разнообразным жанрам: Прутков писал стихотворения, афоризмы, исторические анекдоты, драматические произведения.
Умер Козьма Прутков 13 января 1863 года в звании директора. Пробирной палатки, имея чин действительного статского советника.

события на самом деле не происходили. Вымышлен и самый объект

биографии. Директор Пробирной палатки Козьма Петрович Прутков в действительности никогда не существовал. Эта личность со всем ее жизненным и творческим путем, с резко очерченными особенностями внешности и характера — такой же плод художественного вымысла, как и произведения Козьмы Пруткова. Жизнь и творчество этого писателя — художественное целое, единое по замыслу и выполнению.

маску». Такие «авторские маски» привились в русской литературе именно с

легкой руки Козьмы Пруткова.

Жемчужниковы и их двоюродный брат Алексей Толстой были баловни судьбы:

красавцы и силачи, веселые, богатые, прекрасно образованные, с большими придворными, великосветскими и сановными связями, блестящие остроумцы и даровитые поэты.

царствования прорывалась в задорных выдумках и дерзких шалостях. В этих

шалостях особенно отличался Александр Жемчужников — неистощимый забавник с необычайным даром имитатора. Многочисленные анекдоты о проделках Жемчужниковых, сохраненные мемуаристами, относятся главным образом к нему.

затем каждый приемный день являлся к нему с извинениями, пока

рассвирепевший сановник его не выгнал.
Министр финансов Вронченко ежедневно в девять часов утра гулял по Дворцовой набережной. Жемчужников, незнакомый с министром, стал каждое утро проходить мимо него и, приподнимая шляпу, приветствовал его словами: «Министр финансов — пружина деятельности». Вронченко, наконец, пожаловался петербургскому обер-полицмейстеру Галахову, и Жемчужникову под страхом высылки из столицы было предписано, впредь, министра не беспокоить.

веселых братьев. Вот одна из них:
Думы и наблюдения
При борще или

при щах
Завершает редко пир
Бланманже.
Воин, бывший на часах,
Отдыхает, сняв мундир,
В неглиже.
Жемчуг в нитках и вещах
Покупает ювелир
Фаберже.

Александр буффонил в стихах и прозе, как и в жизни.

Нелепые басни — видный жанр в творчестве Козьмы Пруткова — начал культивировать он. На копиях некоторых произведений Александра, попавших в печать с именем Козьмы Пруткова, но не включенных в собрание его сочинений, имеется одинаковая пометка редактора собрания Владимира Жемчужникова: «Глупость Сашенькина!». Сколько, вероятно, было написано таких «глупостей», прежде чем возникла идея «Козьмы Пруткова»!

замечательный дар художественной имитации. Он легко и тонко высмеивал манеру

любого поэта, соперничая с Алексеем Толстым. Этим двум авторам в основном принадлежат пародии Козьмы Пруткова. Судя по датам произведений, на которые направлено жало пародий, часть этих пародий едва ли не относится еще к 40-м годам.

произведений представлялось собрание сочинений. Ведь идея состояла именно в том,

чтобы писать от одного лица, «способного во всех родах творчества» и притом наделенного рядом комических черт. Но этот замысел мог доходить до читателя лишь при сопоставлении ряда произведений Пруткова. Поэтому с самого начала литературной деятельности Козьмы Пруткова перед его создателями встал вопрос о собрании сочинений.

своего времени,
отличавшегося самоуверенностью и неуважением
препятствий».

Козьма
Прутков вошел в обиход
русского читателя, завоевал
репутацию классика

без всякой
критической указки, ибо ни
один сколько-нибудь
значительный русский критик не
писал о нем. Особенно известны
афоризмы Козьмы
Пруткова. Они постоянно
цитируются и многие
употребляются как
пословицы.

числе шуточных афоризмов Козьмы Пруткова
имеется перифраза этой поговорки: «гони

любовь
хоть в дверь, она влетит в окно» (1860). И
действительно, если человек любит, то, как бы он
не пытался спрятаться от этого чувства, «закрыть
двери и окна», оно все равно будет рядом, ведь оно
живет в его душе, внутри и от него не избавиться.

Пруткова: «Если
у тебя есть фонтан, заткни его: ай отдохнуть

и
фонтану». Употребляется в значении: замолчи.

часто в своей речи употребляет
словосочетание «объять необъятное», но не

задумывается, что такое невозможно; но можно
понимать это выражение по-другому: ты настолько
силен, что тебе дано сотворить невозможное, и эта
возможность есть у каждого, только к этому
необходимо стремиться; либо: для каждого есть
свое «необъятное», которого он может достичь.

на солнце, прищурь глаза свои, и ты смело разглядишь в

нём пятна.
Самый отдаленный пункт земного шара к чему-нибудь да близок, а самый близкий от чего-нибудь да отдален. Век живи — век учись и ты наконец, достигнешь того что подобно мудрецу — будешь иметь право сказать, что ничего не знаешь.        
Нет столь великой вещи, которую не превзошла бы величиною ещё большая. Нет вещи столь малой, в которую не вместилась бы ещё меньшая.
 Многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий.

ничего сказать не можешь?
Как же подданному знать мнение правительства, пока

не наступила история?
Единожды солгавши, кто тебе поверит? Где начало того конца, которым оканчивается начало?

заткни его: дай отдохнуть и фонтану.
Если на клетке слона прочтешь

надпись "буйвол", - не верь глазам своим.
Если хочешь быть красивым, поступи в гусары. Если у тебя спрошено будет: что полезнее, солнце или месяц? — ответствуй: месяц. Ибо солнце светит днем, когда и без того светло; а месяц — ночью. Но, с другой стороны: солнце лучше тем, что светит и греет; а месяц только светит, и то лишь в лунную ночь

потерявши - плачем.
На беспристрастном безмене истории кисть Рафаэля имеет одинаковый

вес с мечом Александра Македонского.
Гони любовь хоть в дверь, она влетит в окно. В здании человеческого счастья дружба возводит стены, а любовь образует купол.
Специалист подобен флюсу: полнота его одностороння.  
Многие люди подобны колбасам: чем их начинят, то и носят в себе.
Все говорят, что здоровье дороже всего; но никто этого не соблюдает. В здании человеческого счастья дружба возводит стены, а любовь образует купол.
Вакса чернит с пользою, а злой — с удовольствием.
Наука изощряет ум; учение вострит память.
Эгоист подобен давно сидящему в колодце.

- он сам.
Усердие все превозмогает. Бывает, что усердие превозмогает и рассудок.
Люби

ближнего, но не давайся ему в обман!
Рассчитано, что петербуржец, проживающий на солнцепеке, выигрывает двадцать процентов здоровья.

стандартов романтизма — прежде всего, конечно, разочарования, мировой скорби, презрения

к толпе, гордого обособления. Подобно всем ходовым байроническим героям, байронический герой Козьмы Пруткова — человек с неведомой биографией, с непонятными целями и с мучительными, но не раскрываемыми тайнами:
Ты к кому спешишь на встречу,
Путник гордый и немой?»
— «Никому я не отвечу:
Тайна то души больной!
Уж давно я тайну эту
Хороню в груди своей,
И бесчувственному свету
Не открою тайны сей.
(«Путник»)

Он преисполнен сознанием избранности и презрением к ничтожной толпе, высоко

над которой стоит поэт:
Клейми, клейми, толпа, в чаду сует всечасных,
Из низкой зависти, мой громоносный стих:
Тебе не устрашить питомца муз прекрасных,
Тебе не сокрушить треножников златых!..
Озлилась ты?! так зри ж, каким огнем презренья,
Какою гордостью горит мой ярый взор,
Как смело черпаю я в море вдохновенья
Свинцовый стих тебе в позор! («К толпе»)

камне пред замком,
Пред замком Амальи,
    Сидит принахмурясь;  
Сидит и молчит.
Отвергла Амалья
Баронову

руку!..
Барон фон Гринвальдус
От замковых окон
Очей не отводит
И с места не сходит;
    Не пьет и не ест.  
Года за годами...
Барон фон Гринвальдус,
Сей доблестный рыцарь,
Все в той же позицьи
    На камне сидит.
(Пародия на перевод Жуковского    баллады Шиллера «Рыцарь Тогенбург».)

пишу пародий! Я никогда не писал пародий! Откуда ты взял,

будто я пишу пародии?! Я просто анализировал в уме своем большинство поэтов, имевших успех; — этот анализ привел меня к синтезису; ибо дарования, рассыпанные между другими поэтами порознь, оказались совмещенными все во мне едином!..».

В своем «Письме известного Козьмы Пруткова к неизвестному фельетонисту «С.-Петербургских ведомостей» (1854 г.) по поводу статьи сего последнего» Козьма Прутков заявляет: