Образ Лермонтова в живописи и в воспоминаниях современников

менее смутно чувствовал в себе то «не совсем человеческое», чудесное

или чудовищное, что надо скрывать от людей, потому что этого люди никогда не прощают. Д.С.Мережковский

История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа… «Предисловие к «Журналу Печорина»

какого-либо определенного человека
или группы людей.

2. Описание

внешности персонажа
в литературном произведении.

лица, оказались бессильны в передаче духовного облика Лермонтова, ибо в

этих изображениях нет главного – нет поэта!»
И.Андроников

- Согласны ли вы с мнением известного лермонтоведа?

и от описаний мемуаристов:

 “Приземистый, маленький ростом, с большой головой и

бледным лицом, он обладал большими карими глазами, сила обаяния которых до сих пор остаётся для меня загадкой. Глаза эти с умными чёрными ресницами, делавшими их ещё глубже, производили чарующее впечатление на того, кто бывал симпатичен Лермонтову. Во время вспышек гнева они бывали ужасны...” Художник М.Е.Меликов.

Тот же Меликов при встрече с Лермонтовым через десять лет:
“... Он был одет в гусарскую форму. В наружности его я нашёл значительную перемену. Я видел уже перед собой не ребёнка и юношу, а мужчину во цвете лет, с пламенными, но грустными по выражению глазами, смотрящими на меня приветливо, с душевной теплотой”.

невольно приводившие в смущение того, на кого он смотрел долго”.

Вот

описание наружности Лермонтова, данное И.С.Тургеневым, который видел его дважды:

“В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-тёмных глаз. Их тяжёлый взор странно не согласовался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ”.

П.Ф.Вистенгоф, вольнослушатель Московского университета в 1831-1832 годах, не любивший Лермонтова, увидел его глаза другими:
“Как удар молнии, сверкнули глаза его. Трудно было выдержать этот неприветливый, насквозь пронизывающий взгляд... Ядовитость во взгляде Лермонтова была поразительна”.

наедине с самим собой?

«Когда я был трёх лет, то была

песня, от которой я плакал; её не могу теперь вспомнить, но уверен, что если бы услыхал её, она бы произвела прежнее действие. Её певала мне покойная мать».

Он полюбил впервые в десятилетнем возрасте, на Кавказе. Вспоминая через пять лет златокудрую девочку и Кавказские горы, он написал в тетрадку свою:
«Говорят (Байрон), что ранняя страсть означает душу, которая будет любить изящные искусства. Я думаю, что в такой душе много музыки».

В восемнадцать лет он писал в письме к М.А.Лопухиной, старшей сестре Вареньки Лопухиной:
«Назвать вам всех, у кого я бываю? Я - та особа, у которой бываю с наибольшим удовольствием...»

лет) Лермонтов критически раскрывает свою внутреннюю напряжённую жизнь:

“Милый друг! Что бы ни случилось, я никогда не назову вас иначе, это значило бы порвать последние нити, связывающие меня с прошлым, а этого я не хотел бы ни за что на свете, так как моя будущность, блистательная на вид, в сущности пошла и пуста.
Должен вам признаться, с каждым днём я всё больше убеждаюсь. что из меня никогда ничего не выйдет: со всеми моими прекрасными мечтаниями и ложными шагами на жизненном пути, мне или не представляется случая, или недостаёт решимости.
Мне говорят, что случай когда-нибудь выйдет, а решимость приобретается временем и бытностью!.. А кто порукою, что, когда всё это будет, я сберегу в себе хоть частицу пламенной, молодой души, которою Бог одарил меня весьма некстати, что моя воля не истощится от выжидания, что, наконец, я не разочаруюсь окончательно во всём том, что в жизни служит двигающим стимулом?”

собой так несхоже, что временами кажется, словно речь идёт о

двух Лермонтовых.

Одним он кажется холодным, желчным, раздражительным. Других поражает живостью и весёлостью. Одному вся фигура поэта внушает безотчётное нерасположение. Другого он привлекает “симпатичными чертами лица”. “Язвительная улыбка”, “злой и угрюмый вид”, - читаем в записках светской красавицы. “Скучен и угрюм”, - вторит другая. “Высокомерен”, “едок”, “заносчив”, - это из отзывов лиц, принадлежавших к великосветскому обществу.

А человек из другого круга - кавказский офицер А.Есаков, бывший ещё безусым в ту пору, когда познакомился с Лермонтовым, - вспоминает:
“Он школьничал со мной до пределов возможного, а когда замечал, что теряю терпение (что, впрочем, недолго заставляло себя ждать), он, бывало, ласковым словом, добрым взглядом или поцелуем тотчас уймёт мой пыл”.

все это совмещалось в одном человеке?

«существо иного порядка, иного измерения», и боится, как бы этого

не узнали другие. И потому хочет казаться «не великим, а самым обыкновенным человеком, точь-в-точь как все».
Д.С.Мережковский