Очарованный странник

И он же — мастер витой речи, виртуоз тайнописи, словесный

маг, ничего не говорящий просто.

Для этого потребовался век. Лесков — творец легенд, создатель нарицательных типов,

не просто схватывающих некоторую характерность в людях его времени, но нащупывающих сквозные, кардинальные, подспудные, почвенные, фундаментальные черты русского национального сознания и русской судьбы. Именно в этом измерении он воспринимается теперь как национальный гений.

вероятности, задумана после летней поездки Н. С. Лескова в 1872

году по Ладожскому озеру, давшей ему материал для последней части "Очарованного странника".

В первоначальном виде под названием "Черноземный Телемак" рассказ был послан в "Русский вестник", по-видимому в начале 1873 года. Впервые произведение Лескова было напечатано в газете "Русский мир" 8 августа — 19 сентября 1873 г. под заглавием "Очарованный странник, его жизнь, опыты, мнения и приключения", Год спустя вышло отдельное издание "Очарованный странник. Рассказ Н. Лескова".

повесть, использующая мотивы древнерусских жизнеописаний святых (житий) и народного эпоса

(былин), переосмысляющая сюжетную схему распространенных в литературе XVIII в. романов приключений.
"Очарованный странник" - биография героя, составленная из нескольких замкнутых, завершенных эпизодов. Сходным образом строятся жития, состоящие из отдельных фрагментов, описывающих разные события из жизни святых. Такой же принцип характерен и для авантюрного романа, с героем которого на его жизненном пути, в его странствиях по свету по воле судьбы случаются самые неожиданные происшествия.

имитацию импровизационного рассказа. Причем воспроизводится не только манера речи рассказчика,

Ивана Флягина, но и речевые особенности тех персонажей, о которых он рассказывает.

Повесть делится на 20 глав, первая представляет собой своеобразную экспозицию, пролог, остальные повествуют о жизни героя и являются отдельными, более или менее законченными историями. Логика повествования определяется не хронологией событий, а воспоминаниями и ассоциациями рассказчика («что вспомню, то, извольте, могу рассказать»).

эпизода являются основными: плен у киргизов и история цыганки Груши

и любви к ней Ивана Северьяновича.
В этих эпизодах эпопеи "Очарованного странника" Лесков воскрешает темы и образы русской романтической литературы 1820-1830-х годов.

и внешняя линия (изначальная "очарованность", "обещанность" его жизненного пути), и

внутренняя - в тяжелых испытаниях жизни Иван Северьяныч развивается, мужает, нравственно вырастает. В то же время здесь налицо прямое влияние народной сказки, народного эпоса, в котором нить рассказа часто ведет героя от приключения к приключению. Лесков писал, ориентируясь на творчество самого народа, ярко расцвеченное, с его тягой к необычайному, с его любовью к пестроте событий.

выпавшие на его долю трудности, сумел сохранить душевную доброту, жизнелюбие,

любовь к людям, чувство участия и сострадания ко всему народу. Герой Лескова наделен особой интуицией, восприимчивостью и артистизмом. Как и многие другие былинные герои, он постоянно в дороге, постоянно в поисках своей личной судьбы, своей истины. Проходя через огромные реальные пространства и жизненные испытания, он вместе с тем проходит сложный путь духовного возрождения.

совершенно новым для него нравственным влечением "постраждовать". Если раньше

долгие годы своей жизни он сам ощущал себя вольным сыном природы, то теперь он впервые преисполняется чувством долга перед другим человеком. По его собственному признанию, смерть Груши всего его "зачеркнула". Думает он "только одно, что Грушина душа теперь погибшая" и его обязанность — "за нее отстрадать и ее из ада выручить".

вольности и таящейся на дне души праведности, герой эпоса в

лучшем и высоком смысле слова. Надо сказать, что былинность заложена в самую основу замысла рассказа. Фольклорная краска с самого начала введена в палитру “Очарованного странника”.

в рассказ, причем введены именно в знаковом качестве: мы и

они. Недаром же все неотступнее является рядом с русским героем соглядатай — иностранец.

Он не старался “измерить бездну”, подобно Достоевскому, не пытался ревизовать

самые основы веры, подобно Толстому, он не ставил своей задачей ни мифотворчество, ни пророчество, ни вероучительство. Он просто писал “всякую всячину”... А написал — вечного человека в уникальном русском преломлении, неповторимый автопортрет нации, памятник ее иллюзиям, преобразившим реальность и ставшим реальностью.