Охотничий домик Н.А. Некрасова в Чудове

если он очень популярен и любим народом. О Некрасове же

иначе и не скажешь, как о величайшем народном поэте. Убедительное свидетельство этому — не только повсеместно распеваемые русские песни «Ой, полна, полна коробушка...» и «Меж высоких хлебов...», но и (главным образом) все творчество Некрасова, от ранних произведений до предсмертного стона «Последних песен».

и потребностью приключений и новых впечатлений, эта жажда гнала их

скитаться по всей России, уводила в медвежьи углы Севера, Сибири, увлекала в путешествия по центральным и южным губерниям. В результате появлялись отмеченные острой наблюдательностью путевые заметки, записки, иной раз перераставшие в ценный обобщающий труд. Беспокойная деятельность таких писателей зачастую приобретала внелитературное значение (публицистическое, научно-краеведческое, даже лингвистическое!), не попадая при этом в сферу большой художественной литературы. Вспомним хотя бы в этой связи В. И. Даля.

— уместилась в одном «болотистом, низменном крае», близ Волги, и

никак уж не дальше пределов Ярославской и Костромской губерний. Однако такое ограничение не стеснило его поэтического кругозора, не исказило его представлений о народной жизни в общерусском масштабе. По родной ярославской земле Некрасов бродил, скорее, как азартный охотник, чем как этнограф, — с ружьем, а не с записной «книжечкой» Павлуши Веретенникова из «Кому на Руси жить хорошо», но народный быт знал глубоко и достоверно. А главное, где бы он ни жил — в суете ли столичной петербургской жизни («захлестнут невскою волной»), за границей ли, -- он никогда не порывал духовной связи с русским народом и своей «малой родиной»: это значило бы отречься от лучших детских и отроческих воспоминаний, от образа рано умершей матери.

был обязан тому же глухому уголку, окрестностям Грешнева, Волге. И,

может быть, самым дорогим для поэта местом было сельцо Абакумцево с церковью и могилой:      В стороне от больших городов, Посреди бесконечных лугов, За селом, на горе невысокой — Вся бела, вся видна при луне Церковь старая чудится мне, И на белой церковной стене Отражается крест одинокий'.