Смешное и трагическое в творчестве Чехова

века, в переломную эпоху русской истории, накануне двух войн и

двух революций, в период пробуждения сознания широких масс. Свой гражданский писательский долг Чехов видел в том, чтобы средствами словесного искусства открывать людям многомерность жизни, «правду безусловную и честную», разрушать иллюзии, поддерживать в человеке достоинство, развивать в нем способность видеть мир собственными глазами, понимать его своим умом, чувствовать своим сердцем.
АВТОРСКАЯ ПОЗИЦИЯ
В самом деле, какой бы из его рассказов мы ни взяли, везде чувствуется душевная боль писателя от людской подлости, пошлости, ограниченности. Силой художественного слова Чехов боролся со всеми этими пороками, высмеивая их и жалея тех несчастных, которые делались жертвами людской злобы и несправедливости.

чиновника». Экзекутор Червяков так навязчиво и униженно раболепствует перед генералом,

пытаясь извиниться за свое неосторожное поведение в театре (чихнул, и брызги попали на лысину генерала), что последний не выдерживает, хотя, кажется, должен был привыкнуть к пресмыкательству подчиненных. В бешенстве он набрасывается на бедного Червякова и выгоняет его, «сомлевшего от ужаса» и духовно умершего. Вернувшись домой, Червяков действительно умирает. Смешно и горько. Не случайно рассказ называется «Смерть чиновника», именно чиновника, а не человека.

и рассказ «Толстый и тонкий». Встречаются два друга детства: радость,

объятия, приятные воспоминания... Но вдруг выясняется, что «толстый» дослужился до высших чинов, а «тонкий» так и остался «вечным мучеником четырнадцатого класса», и — на полуслове обрывается разговор, а «тонкий» превращается в полусогнутого, заискивающего раба. Да, это тот «смех сквозь слезы», которым столь блестяще владел Гоголь!

зарисовка с натуры. Посетитель приходит в присутствие, но его никто

не замечает, даже после того, как он дал чиновнику два рубля... Но стоило добавить еще, как «чиновник ожил, точно его подхватил вихрь». Все необходимые операции были сделаны мгновенно, с улыбками и поклонами. Смешно? Да, но что же это за жизнь, если взяточничество в ней становится нормой?! Увы, такова жизнь, мало что изменилось в ней со времен Чехова.

рассказ «Брожение умов». Здесь изображается уже не одна какая-то черта,

а совокупность черт. Не знаешь, чему удивляться: нелепости события, туповатой наивности его участников, стадности, полицейщине или тому, что все в конечном итоге закончилось в трактире?! Можно смеяться над этой жизнью, но, смеясь, вы понимаете, что жить так больше невозможно.

где он открыто смеется над косностью, глупостью, пошлостью, хамелеонством: это

— «Экзамен на чин», «Хирургия», «Маска», «Хамелеон». Есть и произведения иного плана, где боль, грусть, жалость захватывают вас целиком, не оставляя места другим чувствам.
Таков, например, рассказ «Тоска». У извозчика Ионы умер сын. Горе и тоска сжимают сердце... А вокруг нет никому дела до его беды: он пытается излить свою печаль то одному седоку, то другому, но у всех свои дела, своя жизнь... И только бессловесная лошадь в состоянии, не перебивая, выслушать его долгий и горестный рассказ. «Тоска» — обвинительный акт человеческому отчуждению, равнодушию. Разве можно так жить людям?!

«Спать хочется», находящейся в услужении у сапожника, действительно Хочется спать.

Изо дня в день, с утра до вечера ее гоняют, заставляют постоянно что-то делать, у нее нет ни минуты покоя, а когда приходит ночь, ее лишают последнего утешения — сна, заставляя качать хозяйского ребенка, который плачет ночи напролет. Она спит сидя, а ее будят и бьют, а ребенок все плачет, и спать так хочется! В полубреду, не понимая, что она делает, Варька душит грудного ребенка и тут же, на полу, засыпает... Чехов хочет достучаться до очерствевших людских сердец: «Люди! Остановитесь, оглянитесь, что вы делаете, если безгрешная девочка совершает смертный грех — убийство?!»

«по капле выдавливая из себя раба», Чехов боролся с духовным

рабством, низостью, фальшью. Своими произведениями писатель не только утверждал невозможность «жить по-старому», но и пробуждал надежду на обновление жизни. Однако прошло больше ста лет со времени Чехова, а все то, с чем он боролся, против чего страстно выступал, продолжает развиваться, набирать силу, охватывая своим тлетворным влиянием все общество. Червяковщина. пришибеевщина, беликовщина, угодничество, самодовольство, косность и подлость — вот черты нашего времени. И не дождаться нам Чехова XXI века и того светлого будущего, когда всё везде станет иначе...

П. ЧЕХОВА)

детстве: грустная история Каштанки вводит нас в прекрасный мир искусства.

А затем автор «Степи», «Ионыча», «Вишневого сада» сопровождает нас всю жизнь. Мир произведений писателя огромен и многолик. В нем живут и умирают люди, в нем все так, как в действительности. Горе сменяется радостью, разбиваются человеческие сердца, а рядом только кто-то пробуждается к истинному существованию. Одним словом, перед нами движущееся бытие, полноводная река мироздания. Воды ее то мутны, то светлы, русло зигзагообразной лентой пролегает через бескрайние просторы России, и надо быть смелым человеком, чтобы отправиться в путешествие по этой реке. Почему смелым? Да потому, что встреченное на пути может повергнуть в отчаяние, надломить душу, потому; что даже смешное у Чехова вызывает ощущение чего-то тревожного и трагического. Всем своим творчеством он говорил, что только в будущем, свободном от грубой силы, возможно настоящее человеческое счастье.
«Нет, больше жить так невозможно» — вот настроение, характерное для творчества Чехова последних лет. Эти слова принадлежат Ивану Ивановичу, ветеринарному врачу, от имени которого ведется повествование в рассказе «Крыжовник». «Больше жить так невозможно, потому что кругом «бедность, вырождение, лицемерие, вранье...» А между тем в домах и на улицах тишина и спокойствие, «и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то детей погибло от недоедания». Разве не современны эти слова? Разве это не характеристика нашего времени?
«Больше жить так невозможно», — к такому выводу приходит герой рассказа «Учитель словесности» Никитин. Наступает день, когда он, со стыдом к отвращением взглянув на свою жизнь, увидел всю ее пошлость. «Счастье и радость жизни — не в деньгах и не в любви, а в правде». Но правды не было тогда, нет ее и теперь. Жить лучше можно только за счет других. И потому лучше всех живется тем, кто наиболее бесчеловечен. Чехов понимает, что необходимо бороться против такого порядка жизни, нужно сейчас же, немедленно очищать землю от своекорыстного «счастья», построенного на несчастьях подавляющего большинства людей.

когда будет уничтожено притеснение человека, когда естественные стремления людей сольются

в одно целое, и каждому потребуется «не три аршина земли», не усадьба, а «весь земной шар, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа». Но это только в будущем.
А пока торжествуют подлость и пошлость. И При-щибеевы устанавливают и поддерживают порядок. «Он бьет по лицу, по груди, по спине, по чем попало и уверен, что без этого не было бы здесь порядка». И порядок существует. Вот, как гробы, стоят футляры. В каждом футляре индивидуум. На крышках гробов циркуляры с запретами, и содержимое футляров старается не выходить за рамки последних. Иначе... «по лицу, по груди, по спине, по чем попало...» И ничего, живут.
Вот кто-то в своей усадьбе выращивает свой собственный крыжовник. И за горстью кислятины любит поговорить о целесообразности установленного порядка. На наших глазах маленькая невинная ягодка крыжовника расширяется, растет, набухает, становится громадной, заслоняет весь земной шар, превращаясь в символ власти, собственности, делает все на свете «невкусным», жестким, кислым, отвратительным, лишая жизнь ее радости и красоты. Разве можно жить в таком мире?!
А вот Вера Иосифовна читает гостям свой очередной роман, «читает о том, чего никогда не бывает в жизни», читает постоянно, охотно, с сердечной простотой, а Котик «ударяет по клавишам, как будто хочет их вбить внутрь рояля». И никакие беды не могут пошатнуть установившийся порядок. А мальчик Пава, ставший уже молодым человеком, повторяет одну и ту же фразу: «Умри, несчастная!»

один нормальный человек не выдержит такого, чтобы не попасть в

палату № 6. Нет, больше так жить действительно невозможно! Ведь уже раздался «звук лопнувшей струны, замирающий, печальный». Это рубят ста­рый вишневый сад.
Сможем ли мы остановить этот процесс, перестро­ить жизнь на основах добра и справедливости? Чехов верил в это, и средствами словесного искусства раз­вивал в человеке способность видеть мир собственны­ми глазами, постигать жизнь, быть причастным к ходу истории, искать разумной цели существования, средств и путей изменения жизни к лучшему.

и абитуриентов. Воронеж ТОО "Родная речь", 1993
ИСТОЧНИК