Жизнь и творчество Михаила осоргина

в. было почти неизвестно читателям нашей страны, хотя по его

собственному признанию, писатель «хотел бы печататься только в России».

к старинной дворянской семье (род восходит к Рюрикам, среди предков

святая Иулианния Лазаревская, в родне — Аксаковы) и был демократом до мозга костей.


Отец писателя, юрист, обедневший помещик, принимал деятельное участие в подготовке и проведении реформы, отменившей крепостное право, мать была хорошо образована, владела несколькими языками. Ее переводы иногда печатались в губернской газете.

ласковых голубых глаз появились тонкие морщинки.»
Мемуарная проза «Портрет матери»
«Когда я

родился, матери не было ещё и 30, но жизнь в провинциальном городе была однообразна и скучна, а большая семья требовала вечных мелких забот. Мать не только всех нас подготовила к гимназии, не только

помогала нам готовить уроки, но и лечила всех сама простыми и испытанными средствами.

годы. Затем подрабатывал репортером, чтобы иметь возможность закончить университет, не

оставил журналистики и позднее.

1878-1942
Мемориальная доска на здании Медицинской академии (бывшая

мужская гимназия)

в партию эсеров, в террористических акциях участия не принимал, но

в декабре 1905 г. был арестован и шесть месяцев просидел в Таганской тюрьме, став в результате непримиримым противником всех форм насилия и подавления свободы. После начала Первой мировой войны Осоргин полулегально вернулся в Россию, был корреспондентом на фронте, много печатался.
Февральскую революцию приветствовал, но не все в ней принял, после октябрьского переворота энергично и бесстрашно боролся против большевиков как журналист, пока не была закрыта последняя свободная газета.
В 1918 г. вместе Б.К. Зайцевым, В.Ф. Ходасевичем, Н.Н. Минаевым создал Книжную лавку писателей (1918— 1922).
Был одним из главных организаторов Союза писателей (Московского отделения), в котором стал товарищем председателя, и Всероссийского союза журналистов, где исполнял обязанности председателя.
В 1919 г. Осоргин был арестован, ему грозил расстрел, однако Союзу журналистов удалось добиться освобождения писателя.
В 1921 г. участвовал в комиссии по оказанию помощи голодающим. Вновь был арестован вместе с некоторыми другими членами комиссии. От смертной казни их спасло вмешательство Ф. Нансена. Осоргин был выслан, из-за болезни остановился в Казани и провел там зиму 1921 — 1922 гг.
Весной ему разрешили вернуться в Москву, но уже осенью 1922 г. выслали из страны под угрозой смертной казни.
До конца жизни он утверждал, что добровольно никогда бы не покинул Россию. До 1937 г. писатель сохранял советский паспорт.

на так называемом «философском пароходе» вместе с группой писателей, философов,

ученых. Книги М.А. Осоргина стали доступны широкому читателю в России только в 1989 г..

противником всех и всяческих политических доктрин, превыше всего ценил свободу,

а эмиграция была очень политизирована. Но талант и трудолюбие никогда не подводили его.
С момента высылки он всегда находился в центре культурной жизни русского зарубежья. Осоргин очень много работал, печатался в газетах и журналах Берлина, Парижа, Праги, Варшавы, Нью-Йорка, Шанхая, Стокгольма, Риги. «Так же, как Алданов, Осоргин любил подчеркнуть, — вспоминал B.C. Яновский, — что никогда не получал субсидий и подачек от общественных организаций. Ему приходилось писать два подвала в неделю для "Последних новостей"»/3, C. 245-248/. Бежав в июне 1940 вместе с женой из Парижа, Осоргин обосновался в городке Шабри на юге Франции. Корреспонденции Осоргина публиковались в “Новом русском слове” (1940-42) под общим названием “Письма из Франции” и “Письма о незначительном”. В душе его нарастал пессимизм, В книгу “В тихом местечке Франции” (Париж, 1946) вплетаются мотивы его прежних книг: главные для писателя жизненные ценности оказались, как показала война, слишком хрупкими. Боль и гнев гуманиста Осоргина были вызваны тем тупиком, в который зашел мир в середине XX в.
Скончавшийся в разгар войны, писатель был похоронен в Шабри, месте своего последнего изгнанничества .

природе, пристальное внимание ко всему живущему на земле и привязанность

к миру обыкновенных, незаметных вещей.

Москве…
на местах работы,
в ссылках,
даже тюрьмах,
вне России никогда

не ощущал себя
«дома»,
как бы ни свыкался
со страной,
с народом, с языком.
Это не
патриотическая
чувствительность,
а природная
неспособность к акклиматизации…».

«Времена»

от неё всё пошло, и реки меньшие, и почва, на

которой я стою. И моё семя вычерпано с илом со дна реки Камы, и потому я северянин, блондин, всебожник, поэт, анархист и старовер».
Мемуары «Детство»

пьяноборские раки…
И глазу, и лёгким, и сердцу, и желудку…»

Мемуарная проза «Кама»