Творчество Твардовского

Еще учась в сельской школе, в Смоленской области, он в

14 лет стал селькором смоленских газет, а в 1925 году там были опубликованы его стихи.

Вскоре выходят его поэмы
"Путь к социализму" (1931),
"Вступление" (1932),
"Страна Муравия" (1934-36),
сборники стихов "Дорога" (1938),
"Сельская хроника" (1939),
"Загорье" (1941),
поэма "Василий Теркин. Книга про бойца"

и свободном труде на своей земле, понял, что счастье может

быть только в колхозной жизни. Читать эти стихи сегодня, когда открылось столько жестокой правды о коллективизации, раскулачивании семей, истреблении лучших людей села, страшновато. Ведь сам Твардовский родился
в деревне, его семья была раскулачена и сослана на Север. Но в стихах сына кулака
эти трагические ноты не звучат. Он писал так, как требовали того грозные 20-е, 30-е годы, искренне считая, что на пути коллективизации народ найдет свое счастье. Поворотными для поэта стали годы Великой Отечественной войны, которую он прошел фронтовым корреспондентом. В военные годы поэтический голос Твардовского приобретает ту силу, ту подлинную мощь, без которой невозможно настоящее творчество.

свобода,
какая чудесная удаль... и какой необыкновенный народный
солдатский язык»

(И.А.Бунин)

Поэма состоит из 28 глав, пролога и эпилога, условно разделяясь на три части. Каждая глава — небольшая новелла об эпизоде из фронтовой жизни Тёркина,
не связанная с другими каким-либо общим сюжетом.

Александр Твардовский. 1945 год

подразделения. В бою — пример для всех, находчивый воин, который не

растеряется в самой сложной ситуации.
На привале вокруг него всегда собирается компания — Тёркин споёт и сыграет на гармони, никогда не полезет
в карман за острым словом.

Теркин - кто же он такой?
Скажем откровенно:
Просто парень сам собой
Он обыкновенный.
Впрочем, парень хоть куда.
Парень в этом роде
В каждой роте есть всегда,
Да и в каждом взводе.
И чтоб знали, чем силен,
Скажем откровенно:
Красотою наделен
Не был он отменной,
Не высок, не то чтоб мал,
Но герой - героем.
На Карельском воевал
За рекой Сестрою.
И не знаем почему,
- Спрашивать не стали,
- Почему тогда ему
Не дали медали.
С этой темы повернем,
Скажем для порядка:
Может, в списке наградном
Вышла опечатка.

собраться и вступить в схватку
со Смертью, из которой выходит

победителем.

За далекие пригорки
Уходил сраженья жар.
На снегу Василий Теркин
Неподобранный лежал.
Снег под ним, набрякши кровью,
Взялся грудой ледяной.
Смерть склонилась к изголовью:
— Ну, солдат, пойдем со мной.
Я теперь твоя подруга,
Недалеко провожу,
Белой вьюгой, белой вьюгой,
Вьюгой след запорошу.
Дрогнул Теркин, замерзая
На постели снеговой.
— Я не звал тебя, Косая,
Я солдат еще живой.

………………………

Буду плакать, выть от боли,
Гибнуть в поле без следа,
Но тебе по доброй воле
Я не сдамся никогда.

Кому память, кому слава,
Кому темная вода,
Ни приметы, ни

следа.
Ночью, первым из колонны,
Обломав у края лед,
Погрузился на понтоны
Первый взвод.
Погрузился, оттолкнулся
И пошел. Второй за ним.
Приготовился, пригнулся
Третий следом за вторым.
Как плоты, пошли понтоны,
Громыхнул один, другой
Басовым, железным тоном,
Точно крыша под ногой.
И плывут бойцы куда-то,
Притаив штыки в тени.
И совсем свои ребята
Сразу - будто не они,
Сразу будто не похожи
На своих, на тех ребят:
Как-то все дружней и строже,
Как-то все тебе дороже
И родней, чем час назад.

Некоторые истории рассказывают о победах,
а некоторые о тяжёлых поражениях.
В четырёх авторских главах-отступлениях — рассуждения
о войне, нелёгкой солдатской доле и намёки на то,
как шла работа над книгой.

Теркин» Твардовский создает и другие, в которых война предстает
в

своем ужасном обличье.
С 1942 по 1946 год он пишет поэму "Дом у дороги",
в центре которой - судьбы "подвижника-бойца" Андрея Сивцова и его жены, Анны,
которую вместе с детьми угнали в Германию.

Центром семьи, как всегда у Твардовского, является мать. «Дом у дороги» — не только лирическая хроника, по и лирический гимн прежде всего материнской любви, по всей ее полноте, конкретной силе.
И женщине-крестьянке, женщине-матери.
Но вместе с тем и женщине — хозяйке дома, труженице. И женщине-жене, другу труженика-хозяина, а затем воина, защищающего дом и семью всего народа.

чужбине достигают большой силы обобщения, символизируя непобедимость жизни
в ее

борьбе с насилием, смертью.

Любовь жены и матери —
это та же деловитая, деятельная любовь, приметы  которой  мы  видели 
и  в лирике Твардовского 30-х годов,
но здесь это уже не только лирический,
но и лирико-эпический мир.
Этот мир — дом, труд.

на свете Я отвечаю головой... Но кто из нас годится в судьи

- Решать, кто прав, кто виноват? О людях речь идет, а люди Богов не сами ли творят?

Я в скуку дальних мест не верю, И край, где ныне нет меня, Я ощущаю, как потерю Из жизни выбывшего дня. Я сердце по свету рассеять Готов. Везде хочу поспеть. Нужны мне разом Юг и север, Восток и запад, Лес и степь…

книга Твардовского 50-х годов
Поэма датирована 1950-1960 годами. Источником поэмы

были впечатления от поездки поэта в Сибирь и на Дальний Восток, с чем связана форма "путевого дневника".

В поэме два героя: сам автор и "ты".
"Ты" - читатель.
Сочетание "ты да я" подкрепляется сочетанием "да мы с тобой".
Читатель и автор представляют непрерывную сущность.

Вся первая глава насыщена памятью войны,
"мук" народа на его исторической дороге,
а дальше в поэме возникает память и о других пережитых народом муках.
Поэта глубоко затронула критика отрицательных сторон нашей действительности, прозвучавшая на XX съезде КПСС.

«дорожный дневник»,
с ослабленной сюжетностью.
Действующие лица поэмы — необъятная

Советская страна, её люди, стремительный разворот их дел и свершений.
Текст поэмы содержит шутливое признание автора — пассажира поезда
«Москва—Владивосток».
Три дали прозревает художник:
неоглядность географических просторов России; историческую даль как преемственность поколений и осознание неразрывной связи времен и судеб;
бездонность нравственных запасников души лирического героя.

быть: Любить родную землю-мать, Чтоб за нее в огонь и в воду. А

если — То и жизнь отдать… Лишь от себя теперь добавим. Что проще — да. Но что сложней?

-- Ко всем, с кем было по дороге, Живым и павшим отнестись. Она

приходит не впервые. Чтоб слову был двойной контроль: Где, может быть, смолчат живые, Так те прервут меня: -- Позволь! Перед лицом ушедших былей Не вправе ты кривить душой, -- Ведь эти были оплатили Мы платой самою большой... И мне да будет та застава, Тот строгий знак сторожевой Залогом речи нелукавой По праву памяти живой.

трагичная и в поэме,
да и во всем творчестве.
Незаконно

раскулаченная семья Твардовских была сослана в Сибирь.
Остался только Александр Трифонович из-за того, что жил отдельно от семьи в Смоленске. Облегчить участь сосланных он не мог. Фактически он отказался
от семьи. Это мучило поэта всю жизнь. Эта незаживающая рана Твардовского вылилась в поэму.
Тяжелое время, в котором не могут разобраться философы вот уже пятьдесят лет спустя. А что же говорить о юноше, свято верящем в официальную пропаганду и идеологию. Двойственность ситуации нашла свое отражение и в поэме.

Конец твоим лихим невзгодам, Держись бодрей, не прячь лица. Благодари отца народов, Что он простил тебе отца.

осмыслить ход истории. Понять, в чем была вина репрессированных народов.

Кто допустил такое положение вещей, когда один решал судьбы народов.
И все были виновны перед ним уже
в том, что были живы.

Да, он умел без оговорок, Внезапно — как уж припечет — Любой своих просчетов ворох Перенести на чей-то счет: На чье-то вражье искаженье Того, что возвещал завет. На чье-то головокруженье От им предсказанных побед.

на память.
Мы не вправе забывать ничего.
Пока мы помним,

«живы» наши предки, их дела и подвиги.
Память — это привилегия человека, и он не может добровольно отказаться
от Божьего дара в угоду кому бы то ни было.
Поэт утверждает:
Кто прячет прошлое ревниво, Тот вряд ли с будущим в ладу…
Эта поэма — своеобразное покаяние Твардовского за свои юношеские поступки, ошибки.
Все мы совершаем ошибки в молодости, порой роковые,
а вот поэм это в нас не рождает.
У большого поэта даже горе и слезы выливаются в гениальные стихи.

А вы, что ныне норовите Вернуть былую благодать, Так вы уж Сталина зовите — Он Богом был — Он может встать.