Н. Рыленков. На старой смоленской дороге 5 класс

дороге
Урок 11.
Презентацию создала
Долотовская Ирина Петровна,
учитель русского языка

и литературы
высшей категории


2013 г.

возникновение которой относится к ХIV–ХV вв. Вначале она была сухопутно-водной.

Ее описывает австрийский посол С. Герберштейн в своих "Записках о Московитских делах" (Вена, 1557 г.). В последующие годы дорога постепенно спрямляется и становится "прямоезжей".

сухопутным путем в Европу. Общая протяженность более 250 верст.

В 1812 г. по ней отступали русские войска до Москвы, а затем шло преследование отступающей наполеоновской армии.

Николай Рыленков рассказывает о героизме и мужестве русских солдат и

офицеров, смоленских крестьян и крестьянок, боровшихся с наполеоновскими захватчиками. Писатель собрал богатый фактический материал, использовал легенды и предания времен первой Отечественной войны, бытующие на Смоленщине, и создал правдивое поэтическое сказание о верности русского народа родной земле, о его извечном стремлении к свободе и счастью. Хотя основные события повествования развиваются на Смоленщине и в границах Ключ-города, как издавна именуется многострадальный Смоленск, читатель этой книги получит представление о войне 1812 года в целом.

о войне, чувствовала себя беззаботной и счастливой, как никогда. Все,

что могло бы помешать ее счастью, казалось ей невозможным, противоестественным, как невозможен и противоестественен снег в мае, хотя иногда он и выпадает.

много говорили о Наполеоне и о возможности новой войны с

ним…

Войска стягивались к Смоленску.
19 июля подошел передовой корпус генерала Дохтурова, а через день там была уже вся первая армия, располо-жившаяся на правом берегу Днепра…

День выдался на редкость погожий. Безоблачное небо гудело от

празднично­го перезвона колоколов. По холмам, над густой зеленью садов, сияли купола цер­квей и церквушек, а за ними, словно перекликаясь друг с дружкой, подымались башни крепостной стены.
Юра с Устинькой спозаранок устроились на самом выгодном месте при выхо­де с Козловской горы на Благовещенскую улицу, откуда открывался вид и вниз к Днепру, и вверх к Молоховским воротам, и прямо — к площади «Блонье».

почти то же самое, но Юре непременно хотелось быть на

народе и вместе с Устинькой. Он уже решил, что при удобном случае, тайком от матери и сестры, присоединится к какой-нибудь части. Оказавшийся рядом с ними бородатый лавочник несколько раз принимался рассказывать, как он бесплатно угощал солдат, но Юра каждый раз прерывал его. Подумаешь, подвиг. Солдаты на смерть идут и не хвалятся.

город в полной парадной форме. Впереди, навстречу друг другу, ехали

со своими штабами глав­нокомандующие, окруженные множеством генералов и офицеров. Развевались золотые и серебряные аксельбанты, горели на солнце начищенные кивера, колыха­лись султаны и плюмажи.
Над полками, подымая ветер, трепетали разноцветные крылья знамен, по­бывавших не в одном бою, видавших не одну победу. Неужели они будут опозорены теперь?

налетевшей на нее французской кавалерии. Туман уже рассеялся, и в

прозрачном воздухе четко выделялась каждая фигура. Паскевич приказал открыть огонь из орудий, и французы вынуждены были остановить преследование. Но через несколько минут показалась их пехота. Она шла тремя большими колоннами, и одна из них устремлялась прямо на бастион. Все наши орудия были уже в действии и работали весьма исправно, однако не могли остановить атакующих, и французы достигли гласиса¹ крепостного рва.

гласис¹-

орловскому полку броситься на него в штыки и выбить его

из рва…

город, можете найти священника? — едва взглянув на него, спро­сил

Паскевич.
- Могу, - ответил Юра, вспомнив отца Никифора.
— Возьмите моего ординарца и ступайте. Разыщите и приведите священника как можно скорее. Для ободрения и утешения раненых.
Такая мысль пришла Паскевичу в самую последнюю минуту. Раненых выносить было некому, санитаров не хватало, лекарей тем более. Пусть придет хоть священник.

остановившись в нескольких шагах от французов, закричал «ура». Оба батальона

дружно бросились на французов.

Отец Никифор с дьячком после окончания литургии решил спрятать куда-нибудь подальше дорогую церковную утварь и ризы. Справившись с этим делом, он захватил запасные дары, малую икону Божьей Матери, крест и кропило, и они отправились на бастион.

окружили их со всех сторон. Одни спешили поднести им воды,

другие совали в карманы яблоки, пироги, пряники — кто что мог.
Тяжелораненые, с оторванными руками и ногами, просили, чтобы к ним не подходили, не смотрели на них, не увеличивали и без того невыносимых страданий.

усидевших дома таких же, как сам и Устинька, юношей и

девушек, и до вечера они вынесли из-под огня около пятидесяти раненых солдат и офицеров.

в свой лагерь, Паскевич по­жал ему руку и, спросив, с

кем он живет, сказал:
— Передайте вашей матушке, что я доволен вами, что вы вели себя как достой­ный сын вашего славного города, как дворянин, но завтра... завтра я запрещаю вам оставлять ее и появляться здесь. Впрочем, я сам напишу ей все это. — Он вырвал из записной книжки листок и тут же набросал несколько слов. — Вот, передайте.
Юра хотел проводить Устиньку до дому, но та не позволила.
— Не надо, милый, — сказала она прощаясь, — иди лучше скорее к матушке. Она ведь целый день не видела тебя, а я была все время рядом с тобой.

найти более или менее надежное убежище от французских бомб и

ядер, был Успенский собор с его массивными стенами и обширными подвалами. Туда и устремились они со всех кон­цов охваченного пожаром города…
Незадолго до их прихода оттуда по приказу главнокомандующего вынесли считавшуюся покровительницей города икону Одигитриевской Божьей Матери, и всем стало ясно, что наши войска уходят...

Днепра и в Заднепровье, все горело. Горящей казалась даже вода

в реке. Налетавший оттуда горячий ветер сушил губы и обжигал лицо. От дыма и едкого запаха гари трудно было дышать, глаза слезились.

Федос Ходаков зря бродит по дорогам, — тряхнул тот головой

и понизил голос до шепота: — Я уже успел обойти немало сел и дере­вень, где побывали французы, и вот я свидетельствую: на моем пути, может, еще и найдутся две-три господские усадьбы, где спокойно, как дома, на взбитых пери­нах, под атласными одеялами переночует чужой офицер, но не встретится ни одной курной избы, где проснется заснувший там на соломе неприятельский солдат. И будь я не Федос Ходаков, если впредь случится иначе. Я знаю, что говорю, и слово мое крепко, как зарок.

там приехавший казак уже объявил, чтобы все, кто собирается уходить

из города, уходили бы немедля. Сейчас подожгут мост.
— Значит, нам с тобой, Никитка, надо торопиться, — обратился к своему по­водырю Федос. — Тут нам делать теперь нечего... — И, наклонившись к Ивану Григорьевичу, шепнул: - А ты меня жди. Я еще приду. Обязательно приду. Слепому да горбатому все дороги открыты. Значит, смекай, что к чему.
Иван Григорьевич сжал его руку:
- Счастливого пути. Желаю тебе удачи на всех дорогах.

1,2.»(Траст-имаком, 1994г.)
Стукалов А. «Край мой Смоленский»(Смоленск, 2001г.)
Трофимов И.Т. «Писатели

Смоленщины. Библиографический справочник.»(Смоленское книжное издательство, 1959г.)
Трофимов И.Т. «Писатели Смоленщины»(Московский рабочий, 1973г.)
www.naslediesmolensk.ru