Художественная деталь

всегда составляет часть более крупного образа

среду обитания, делятся на портретные, вещные, пейзажные)
Психологическая (рисует внутренний

мир человека, отдельные душевные движения: мысли, чувства, переживания)

– сравнение

Психологический
(воплощает внутренний мир во внешнем облике)

педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней

мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.

Как поцелуй любви мила;
Глаза, как небо, голубые,
Улыбка, локоны льняные,

Движенья, голос, легкий стан,
Все в Ольге… но любой роман
Возьмите и найдете верно
Ее портрет…

Не привлекла б она очей.

плечи доказывали крепкое сложение, способное переносить все трудности кочевой жизни

<…>; пыльный бархатный сюртучок его, застегнутый только на две нижние пуговицы, позволял разглядеть ослепительно чистое белье, изобличавшее привычки порядочного человека; его запачканные перчатки казались нарочно сшитыми по его маленькой аристократической руке, и когда он снял одну перчатку, то я был удивлен худобой его бледных пальцев. Его походка была небрежна и ленива, но я заметил, что он не размахивал руками – верный признак некоторой скрытности характера. <…> С первого взгляда на лицо его я бы не дал ему более двадцати трех лет, хотя после я готов был дать ему тридцать. В его улыбке было что-то детское. Его кожа имела какую-то женскую нежность;белокурые волосы, вьющиеся от природы обрисовывали его бледный, благородный лоб, на котором, только по долгом наблюдении можно было заметить следы морщин<…> Несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные <…> Чтоб докончить портрет, я скажу, что у него был немного вздернутый нос, зубы ослепительной белизны и карие глаза; о глазах я должен сказать еще несколько слов. Во-первых, они не смеялись, когда он смеялся! <…> Из-за полуопущенных ресниц они сияли каким-то фосфорическим блеском<…>

то ни се; ни в городе Богдан, ни в селе

Селифан, по словам пословицы.<…>На взгляд он был человек видный; черты лица его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположения и знакомства. Он улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами.»

наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы

стар, однако ж и не так чтобы слишком молод»

и вновь одет?
Все, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по

Балтическим волнам
За лес и сало возят к нам,
Все, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, -
Все украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет.

Янтарь на трубках Цареграда,
Фарфор и бронза на столе,
И, чувств изнеженных отрада,
Духи в граненом хрустале;
Гребенки, пилочки стальные,
Прямые ножницы, кривые
И щетки тридцати родов
И для ногтей и для зубов.

пятнышка чернил.
Онегин шкафы отворил:
В одном нашел тетрадь расхода,
В другом наливок

целый строй,
Кувшины с яблочной водой
И календарь осьмого года…

покрытая ковром,
И вид в окно сквозь сумрак лунный,
И этот бледный

полусвет,
И лорда Байрона портрет,
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С руками сжатыми крестом.

поражен представшим беспорядком. Казалось, как будто в доме происходило мытье

полов и сюда на время нагромоздили всю мебель.На одном столе стоял даже сломанный стул, и рядом с ним часы с остановившимся маятником, к которому паук уже приладил паутину. Тут же стоял прислоненный боком к стене шкаф с старинным серебром, графинчиками и китайским фарфором. На бюре, выложенном перламутною мозаикой, которая местами уже выпала и оставила после себя одни желтенькие желобки, наполненные клеем, лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие, как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял с зубах своих еще до нашествия на Москву французов.

длинный пожелтевший гравюр какого-то сражения, с огромными барабанами, кричащими солдатами

в треугольных шляпах и тонущими конями, без стекла, вставленный в раму красного дерева с тоненькими бронзовыми полосками и бронзовыми же кружками по углам. В ряд с ними занимала полстены огромная почерневшая картина, писанная масляными красками, изображавшая цветы, фрукты, разрезанный арбуз, кабанью морду и висевшую головою вниз утку. С середины потолка висела люстра в холстинном мешке, от пыли сделавшаяся похожею на шелковый кокон, в котором сидит червяк. В углу комнаты была навалена на полу куча того, что погрубее и что недостойно лежать на столах. Что именно находилось в куче, решить было трудно, ибо пыли на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося становились похожими на перчатки; заметнее прочего высовывался оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога. Никак бы нельзя было сказать, чтобы в комнате сей обитало живое существо, если бы не возвещал его пребыванье старый, поношенный колпак, лежавший на столе.

внешнего, включающего в себя сознание цели и перспективы дальнейшего познания

и практического преобразования.