Корчак

1878, Варшава — 6 августа 1942, Треблинка) — выдающийся польский педагог, писатель,

врач и общественный деятель.

Юзеф Гольдшмидт (1846—1896) — адвокат, автор монографии «Лекции о бракоразводном праве

по положениям Закона Моисея и Талмуда» (1871).
Школьные годы прошли в Варшаве, в русской гимназии Варшавского учебного округа Министерства народного просвещения России. Преподавание велось на русском языке. Уже в первом классе (детям 10—11 лет) преподавалась латынь, во втором — французский и немецкий, в третьем — греческий.
С пятого класса (15—16 лет) Генрик начал подрабатывать репетиторством.

Летом 1899 года он ездил в Швейцарию, чтобы поближе познакомиться

с педагогическим наследием Песталоцци. В своей поездке Корчак особенно интересовался школами и детскими больницами.
В 1903—11 гг. работал в еврейской детской больнице и воспитателем в летних детских лагерях. Являлся членом еврейского благотворительного Общества помощи сиротам.
23 марта 1905 года получил диплом врача. В качестве военного врача Русской императорской армии принимал участие в Русско-японской войне.

сирот» для еврейских детей , которым руководил (с перерывом в

1914—18 гг.) до конца жизни. От филантропов, субсидировавших его начинание, Корчак потребовал полной независимости в своей административной и воспитательской деятельности.

Джин Лифтон (США) сообщает, что Корчак с юмором говорил о

своем Доме Сирот: «Другие приюты плодят преступников, наш же плодит коммунистов». За этой шуткой скрывалась его озабоченность тем, что ряд выпускников Дома Сирот участвовал в деятельности находившейся в подполье Коммунистической партии Польши. Сам же Корчак был скептически настроен по отношению к коммунистическим идеям. Он сказал однажды: «Я уважаю эту идею, но это как чистая дождевая вода. Когда она проливается на землю, то загрязняется». Он говорил, что при революциях, как и всегда, выигрывают ловкие и хитрые, тогда как наивные и легковерные остаются ни с чем, а революционные программы — это комбинация безумия, насилия и дерзости, связанной с неуважением к человеческому достоинству.

добывая для них пищу и медикаменты.
Он отклонил все предложения

неевреев-почитателей его таланта вывести его из гетто и спрятать на «арийской» стороне.
Когда в августе 1942 года пришёл приказ о депортации Дома сирот, Корчак пошёл вместе со своей помощницей и другом Стефанией Вильчинской (1886—1942), другими воспитателями и примерно 200 детьми на станцию, откуда их в товарных вагонах отправили в Треблинку.

конце площади, у стены. Я надеялся, что сегодня их удастся

спасти… Вдруг пришёл приказ вывести интернат. Нет, этого зрелища я никогда не забуду! Это был не обычный марш к вагонам, это был организованный немой протест против бандитизма! Началось шествие, какого никогда ещё до сих пор не было. Выстроенные четвёрками дети. Во главе — Корчак с глазами, устремлёнными вперед, державший двух детей за руки. Даже вспомогательная полиция встала смирно и отдала честь. Когда немцы увидели Корчака, они спросили: «Кто этот человек?» Я не мог больше выдержать — слезы хлынули из моих глаз, и я закрыл лицо руками.

взял свой псевдоним. Его повести для взрослых и детей «Дети

улицы» (1901), «Дитя гостиной» (1906), «Король Матиуш Первый» (1923) и другие; новеллы, беседы, статьи и дневник 1942 г. вводят читателя в сложный мир детской психологии, содержат наблюдения над жизнью Польши 1900—1942 гг., отражают богатый опыт врача и педагога.
Корчаку принадлежит также свыше 20 книг о воспитании (главные из них — «Как любить ребёнка», 1914, и «Право ребёнка на уважение», 1929).

Право ребёнка на смерть2. Право ребёнка на сегодняшний день. 3.

Право ребёнка быть тем, что он есть».
Учёт прав и возможностей родителя и воспитателя. «Деспотичный крик ребёнка, который чего-то требует, на что-то жалуется, домогается помощи… Этот первый крик при свете ночника — объявление борьбы двух жизней: одна — зрелая, уставшая от уступок, поражений, жертв, защищается; другая — новая, молодая, завоевывает свои права. Сегодня ты ещё не винишь его: он не понимает, он страдает. Но знай, на циферблате времени есть час, когда ты скажешь: и мне больно, и я страдаю».
Признание того, что дети — разные. «Вместо того, чтобы наблюдать, чтобы видеть и понимать, берется первый пришедший в голову пример „удачного ребёнка“ и перед собственным ребёнком ставится требование: вот образец, на который ты должен равняться…» .

(в соответствии с возрастом «Ох уж эти наши ответы… Так

случилось, что дважды я был свидетелем, как ребёнку перед книжной витриной объясняли, что такое глобус. — Что это, мячик? — спрашивает ребёнок. — Мячик, да, мячик, — отвечает няня. В другой раз: — Мама, что это за мячик? — Это не мячик, а земной шар. На нём дома, лошадки, мамочка. „Мамочка?“ — Ребёнок поглядел на мать с состраданием и ужасом и вопроса не повторил».
Нужно готовить ребёнка к реальной жизни (а не идеальной, воображаемой. «…В теории воспитания мы часто забываем о том, что должны учить ребёнка не только ценить правду, но и распознавать ложь, не только любить, но и ненавидеть, не только уважать, но и презирать, не только соглашаться, но и возражать, не только слушаться, но и бунтовать…»

не утвердилось понимание того, что первое бесспорное право ребёнка есть

право высказывать свои мысли, активно участвовать в наших рассуждениях и выводах о нём. Когда мы дорастем до его уважения и доверия, когда он поверит нам и скажет, в каких правах он нуждается, — меньше станет и загадок, и ошибок».
Важность размышлений матери, черпающей «не из книг, а из самой себя. Ничего не может быть ценнее. И если моя книга убедила тебя в этом, значит, она выполнила свою задачу. Будь же готова к долгим часам вдумчивого одинокого созерцания…»
Педагогика — наука о человеке

одну из своих лучших песенных поэм — «Кадиш».
Авторское исполнение предварялось

следующим вступлением : «Цикл песен и стихов „Кадиш“ посвящается памяти великого польского писателя, педагога и врача Януша Корчака, погибшего вместе со своими воспитанниками из школы-интерната „Дом Сирот“ в лагере уничтожения „Треблинка“». В поэме дважды (в начале и конце) используется немного изменённая цитата из «Дневника» Корчака: «Я никому не желаю зла. Не умею. Просто не знаю, как это делается».

Варшава) — польский режиссёр театра и кино, классик европейского авторского кино.

кто заявляет, что жертвует собой ради чего-то или ради кого-то.

Один любит карты, другой женщин, третий конные бега, а я люблю детей. Я вовсе не жертвую собой. Я не делаю это ради них, а только для себя, мне это нужно. Не верьте словам о самопожертвовании – они лживы и лицемерны».
И заканчивается сценой, наилучшим образом иллюстрирующий высказанную в начале позицию – Корчак возглавляет отряд еврейский детей, под флагом со звездой Давида, он за руку сопровождает своих воспитанников до «вагона смерти» и снова игнорирует предложение немецких солдат о помиловании.
В своей простоте и непритязательности, любви к детям, глубины и размаха которой не знавала земля, он сменил гневную неприязнь к врагу на тихое покорство. Но до этого страшного момента, герой всяческий сопротивлялся и делал все, чтобы как можно дальше оттянуть неминуемый конец.

еще более устрашающе от того, что в центре событий в

основном дети. После показа «Корчака» на каннском фестивале, зрители аплодировали стоя, однако, на этом успех и закончился.
В одной из французских газет режиссера обвинили в антисемитизме. По мнению критиков, автор, рассказывая про историю Холокоста в Варшаве, оставил польский народ в стороне, как бы снимая с него всю ответственность за происходящее. «Однако, что мы видим в этом фильме? Жестоких немцев и евреев-коллаборационистов. А где же поляки? Поляк Вайда считает, что события в варшавском гетто – дело немцев и евреев, его соотечественники же здесь ни при чём. (Отрывок из рецензии газеты Le Monde).

в гетто и показать его со всех сторон: вот пан доктор, надевающий гражданское

пальто на свой старый, времен службы военврачом мундир и отказывающийся нацепить повязку со звездой, вот дети, которых он никому не дает пальцем тронуть, и главная помощница доктора пани Стефа, только что вернувшаяся из Палестины, а с другой стороны — провокаторы, юденрат, продажные еврейские богачи, от которых Корчак, тем не менее, принимает помощь, потому что: «…я пойду хоть к самому дьяволу, чтобы спасти моих детей».
Актер Войцех Пшоняк, давно к моменту съемок живший во Франции, снимался у Вайды и в «Земле обетованной», и в «Страстной неделе», и оказался идеальным Корчаком.
Фильм снят на черно‑белую пленку, и благодаря вкраплениям хроникальных кадров и поразительному сходству Пшоняка не просто с портретом Корчака, но и с тем образом, который давно сложился у каждого в голове, трудно отделаться от мысли, что перед нами кинематографический документ.

картины про Корчака?
Тут поднята проблема уничтожения людей, геноцида – мы можем наблюдать это

в Камбодже, в преступлениях гитлеровцев, а сейчас почти повсюду. Эта проблема впервые возникла, когда захотели уничтожить целый народ – еврейский. И фильм про Корчака – увеличение, небольшой фрагмент одной из самых больших трагедий в истории человечества. На примере Корчака, известного своими революционными взглядами на воспитание детей, показывается реальная история, поэтому у нас с Вайдой не было никаких дискуссий.
А что было главным для вас в этой работе? Каким вы хотели показать Корчака?
Я думал, принять ли это предложение.
Вы сомневались и не сразу согласились?
Я размышлял, что там можно сыграть. В этом персонаже практически нет ничего, что можно сыграть. Мне неинтересно что-то изображать, поэтому у меня была дилемма. Я получил все, что написано о Корчаке, и, читая, понял, что это не поможет мне понять ситуацию такого человека. Историю невозможно сыграть, сыграть можно только человека. А чтобы максимально к нему приблизиться, нужно его понять. И я начал читать его дневники из гетто. Я закрылся на Корсике и два-три месяца читал только его дневники. И понял, что манера, в которой он пишет, может мне помочь. Я попробовал пойти вместе с ним в газовую камеру. Здесь нет места актерской игре, актерским идеям, это попытка стать им. И это единственный способ показать то, что ты сам не пережил. Несколько лет после выхода фильма я не мог разговаривать с журналистами.
Почему?
Не был в состоянии об этом говорить.
Это самая важная для вас роль, или были роли в кино или театре, которые сильнее на вас действовали?
Все роли разные, и каждая оставляет след. То, что я привнес в роль Корчака, не связано с актерским опытом. Ни у кого, кроме меня, не было случая попытаться стать Корчаком, пережить то, что надо сыграть. Этот человеческий опыт намного глубже актерского.
Довольны ли вы результатом? Тем, как вы пережили эту ситуацию, и фильмом в целом?
Я не считаю, что могу оценивать себя в этой роли. Я дал этой роли столько, сколько мог, но меня, Войцеха Пшоняка, там очень мало, и это меня радует. Меня радует, что передо мной человек, о котором надо было рассказать. Про другие свои работы я иногда говорю: «Да, эту сцену можно было лучше сыграть», а здесь все иначе. Когда я отрастил бороду и надел очки, и меня увидели воспитанники Корчака, они испытали шок, потому что я стал похож на Корчака.

(такая у меня традиция), но Вайда в один прекрасный день попросил меня посмотреть.

У него были сомнения, правильный ли путь я выбрал. Я посмотрел и сказал: «Это – Корчак, и по-другому не будет». Вообще Вайда мне доверял, мы до этого вместе делали несколько фильмов, и в этом случае он должен был мне поверить, а после монтажа он сказал: «Да, ты был прав». Выбор пути не был моим актерским капризом, все это было глубоко мной пережито. А Вайда не вживался в образ Корчака, как я, он ведь не актер. Если бы он сказал мне «Нет», я бы предложил ему взять другого актера.
Заметили ли вы какие-то изменения в себе после этой работы?
Я не играл характер, индивидуальность, то, к чему у меня нет доступа, переживаемое я реконструировал в себе. Самая большая польская трагедия – то, что гитлеровцы истребили евреев. Польша без евреев – уже не Польша. Без польских евреев нет культуры, нет искусства. Польские националисты и фашисты линчуют меня за эти слова, но это правда – позади ведь сотни лет совместной жизни.
Я родился во Львове, поэтому тема эта мне близка. Дед мой был директором и главным химиком ликероводочной фабрики Бачевских во Львове. Эта знаменитая фабрика поставляла продукцию для австро-венгерского императорского двора. Фабрика находилась в еврейском квартале. Друзья и подруги моей мамы были евреями. Мама знала идиш, еврейские молитвы, даже меня немного научила. И когда началась война, она пережила своего рода Холокост, потому что потеряла всех друзей. Помню имя самой близкой ее подруги – Цеся Грудер, она постоянно о ней говорила. Через мать я был связан с еврейским миром, поэтому воспринимаю эту трагедию очень близко. В Польше буквально на каждом шагу есть пустые места, там нет людей, и для меня это личная трагедия. У меня есть друзья, которые были в лагерях. Например, Ричард Горовиц – знаменитый фотограф. Он попал в лагерь мальчиком, у него сохранился номер на руке, выжил он благодаря Шиндлеру.
Я не думал о Корчаке как о роли. У меня было чувство, что я участвую в чем-то, не до конца мне понятном, в том, что было. А тем более, дело касалось детей…

трагедия, с которой он так и не смог смириться, в отличие от тех своих соотечественников, которые

предпочли о ней забыть.
Никого фильм не выгораживает, мы то и дело спотыкаемся о мелочный бытовой антисемитизм христианских соседей, это постоянный фон.  — Я не нанималась стирать жидовское говно, — бросает пану доктору прачка. — Вы правы, — отвечает Корчак, — это дело родителей. Но поскольку родителей нет, а я директор дома сирот, стирать буду я.
Вайде стыдно за них, он снимает кино, чтобы стыдно стало всем. Пытается рассказать правду, спеть оду герою — первый в своей стране. Именно первый — в кино, несмотря на то, что еще в 1975‑м появилась картина «Вы свободны, доктор Корчак» польского режиссера Александра Форда, но снята она была в Германии — будучи евреем, Форд уехал из страны в период антисемитских гонений в 1960‑х. А «Корчак» вышел именно в Польше, где в 1989‑м настали новые времена, прошли первые свободные выборы, в которых Вайда участвовал и победил, войдя в сейм.
Но не было для Анджея Вайды дела важнее кино. И не существовало на тот момент героя важнее Корчака. Он говорил: «…Я полностью вложился в этот фильм, отдал доктору Корчаку все свои таланты и умения».

Франция, 1980, по роману Alain Buhler « L'adieu aux enfants », о

жизни и творчестве Януша Корчака посредством реконструкции «Дома сирот» и его попытке спасти детей от уничтожения в концлагере
«Януш Корчак» , режиссёр С. Винокур, сценарий—Авраам Коэн. Израиль. 2004.

злодеи". Проект Льва Николаева.
Януш Корчак. Долгий путь к себе

мультфильме две сюжетных линии, одна построена по мотивам повести Януша

Корчака «Король Матиуш Первый», другая рассказывает о реальных событиях во время Второй Мировой войны. Януш Корчак добровольно остался со своими воспитанниками и погиб вместе с ними в немецком концлагере. Мультфильм состоит из 3 частей.