Он поэт, поэт народный, Он поэт родной земли! К юбилею Сергея Есенина

глухари. Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло. Только мне не плачется

- на душе светло.

сетку небосклона. Улыбнулись сонные березки, Растрепали шелковые косы. Шелестят зеленые сережки, И горят серебряные

росы. У плетня заросшая крапива Обрядилась ярким перламутром И, качаясь, шепчет шаловливо: С добрым утром!

людей, как братьев, любит И готов за них страдать. Он все сделает

свободно, Что другие не могли. Он поэт, поэт народный, Он поэт родной земли!

там... счастье, иль веет печалью, Или отдых для бедной груди. Или эти

седые туманы Снова будут печалить меня, Наносить сердцу скорбные раны И опять снова жечь без огня. Но сквозь сумрак в туманной дали Загорается, вижу, заря -

свечкой звезду Над дорогой моей засветил. Я не знаю - то свет

или мрак? В чаще ветер поет иль петух? Может, вместо зимы на полях, Это лебеди сели на луг. Хороша ты, о белая гладь! Греет кровь мою легкий мороз. Так и хочется к телу прижать Обнаженные груди берез. О лесная, дремучая муть! О веселье оснеженных нив! Так и хочется руки сомкнуть Над древесными бедрами ив.

глубокою Плывут в страну далекую                  Седые облака. А по двору метелица Ковром шелковым

стелется,                  Но больно холодна. Воробышки игривые, Как детки сиротливые,                  Прижались у окна.

поэта
1946г.

ПИСЬМО МАТЕРИ Ты жива еще, моя старушка? Жив и я. Привет

тебе, привет! Пусть струится над твоей избушкой Тот вечерний несказанный свет. Пишут мне, что ты, тая тревогу, Загрустила шибко обо мне, Что ты часто xодишь на дорогу В старомодном ветxом шушуне. И тебе в вечернем синем мраке Часто видится одно и то ж: Будто кто-то мне в кабацкой драке Саданул под сердце финский нож.

пропойца, Чтоб, тебя не видя, умереть. я по-прежнему такой же нежный И мечтаю

только лишь о том, Чтоб скорее от тоски мятежной Воротиться в низенький наш дом. я вернусь, когда раскинет ветви По-весеннему наш белый сад. Только ты меня уж на рассвете Не буди, как восемь лет назад.

курганом Дорогого гостя встречать. Я сегодня увидел в пуще След широких колес на

лугу. Треплет ветер под облачной кущей Золотую его дугу. На рассвете он завтра промчится, Шапку-месяц пригнув под кустом, И игриво взмахнет кобылица Над равниною красным хвостом. Разбуди меня завтра рано, Засвети в нашей горнице свет. Говорят, что я скоро стану Знаменитый русский поэт. Воспою я тебя и гостя, Нашу печь, петуха и кров... И на песни мои прольется Молоко твоих рыжих коров.

моя — поле безбрежное — Дышит запахом меда и роз. Я утих.

Годы сделали дело, Но того, что прошло, не кляну. Словно тройка коней оголтелая Прокатилась во всю страну.

конца и края - Только синь сосет глаза. Как захожий богомолец, Я смотрю

твои поля. А у низеньких околиц Звонно чахнут тополя.

хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.
По меже, на

переметке,
Резеда и риза кашки.
И вызванивают в четки
Ивы - кроткие монашки.
Курит облаком болото,
Гарь в небесном коромысле.
С тихой тайной для кого-то Затаил я в сердце мысли.
Все встречаю, все приемлю,
Рад и счастлив душу вынуть.
Я пришел на эту землю,
Чтоб скорей ее покинуть.

шепчет тебе ветер? О чем звенит песок? Иль хочешь в косы-ветви Ты лунный

гребешок? Открой, открой мне тайну Твоих древесных дум, Я полюбил печальный Твой предосенний шум.

дым И глаз осенняя усталость. О возраст осени! Он мне Дороже юности и

лета. Ты стала нравиться вдвойне Воображению поэта. Я сердцем никогда не лгу, И потому на голос чванства Бестрепетно сказать могу, Что я прощаюсь с хулиганством. Пора расстаться с озорной И непокорною отвагой. Уж сердце напилось иной, Кровь отрезвляющею брагой. И мне в окошко постучал Сентябрь багряной веткой ивы, Чтоб я готов был и встречал Его приход неприхотливый. Теперь со многим я мирюсь Без принужденья, без утраты. Иною кажется мне Русь, Иными - кладбища и хаты. Прозрачно я смотрю вокруг И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль, Что ты одна, сестра и друг, Могла быть спутницей поэта.  
 

на этом свете из людей Песнь любви поют и повторяют. Пел и

я когда-то далеко И теперь пою про то же снова, Потому и дышит глубоко Нежностью пропитанное слово.

плач тальянки, голос одинокий - И такой родимый, и такой далекий. Плачет

и смеется песня лиховая. Где ты, моя липа? Липа вековая? Я и сам когда-то в праздник спозаранку Выходил к любимой, развернув тальянку. А теперь я милой ничего не значу. Под чужую песню и смеюсь и плачу.

больше ни о ком. Стою один среди равнины голой, А журавлей относит

ветер в даль. Я полон дум о юности веселой, Но ничего в прошедшем мне не жаль. Не жаль мне лет, растраченных напрасно, Не жаль души сиреневую цветь. В саду горит костер рябины красной Но никого не может он согреть.

белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты

вышел Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий, Не дойду до дома с дружеской попойки. Там вон встретил вербу, там сосну приметил, Распевал им песни под метель о лете. Сам себе казался я таким же кленом, Только не опавшим, а вовсю зеленым.

яблонь дым. Увяданья золотом охваченный, Я не буду больше молодым. Ты теперь не

так уж будешь биться, Сердце, тронутое холодком, И страна березового ситца Не заманит шляться босиком. Дух бродяжий! ты все реже, реже Расшевеливаешь пламень уст О, моя утраченная свежесть, Буйство глаз и половодье чувств! Я теперь скупее стал в желаньях, Жизнь моя, иль ты приснилась мне? Словно я весенней гулкой ранью Проскакал на розовом коне.

чужая младость. Где мое счастье? Где моя радость? Все укатилось под вихрем

бойким Вот на такой же бешеной тройке.

лесам. Скрылась за рекою Белая луна, Звонко побежала Резвая волна. Тихая долина Отгоняет сон, Где-то за дорогой Замирает

звон.

прудом Теплит матери старой грусть. Золотою лягушкой луна Распласталась на тихой воде. Словно яблонный

цвет, седина У отца пролилась в бороде. Я не скоро, не скоро вернусь! Долго петь и звенеть пурге. Стережет голубую Русь Старый клен на одной ноге. И я знаю, есть радость в нем Тем, кто листьев целует дождь, Оттого, что тот старый клен Головой на меня похож.

ласковой страны. Далеко-далече там Багдад, Где жила и пела Шахразада. Но теперь ей

ничего не надо. Отзвенел давно звеневший сад.

Оглянись, как хорошо кругом: Губы к розам так и тянет, тянет. Помирись лишь в сердце со врагом - И тебя блаженством ошафранит. Жить - так жить, любить - так уж влюбляться. В лунном золоте целуйся и гуляй, Если ж хочешь мертвым поклоняться, То живых тем сном не отравляй. Это пела даже Шахразада,- Так вторично скажет листьев медь. Тех, которым ничего не надо, Только можно в мире пожалеть.

глазах задумчиво простых. Голубая родина Фирдуси.
Хороша ты, Персия, я знаю, Розы,

как светильники, горят И опять мне о далеком крае Свежестью упругой говорят. Хороша ты, Персия, я знаю.
Я сегодня пью в последний раз Ароматы, что хмельны, как брага. И твой голос, дорогая Шага, В этот трудный расставанья час Слушаю в последний раз.

такими недавними Отзвучавшие в сумрак года.
До сегодня еще мне снится Наше

поле, луга и лес, Принакрытые сереньким ситцем Этих северных бедных небес.
Восхищаться уж я не умею И пропасть не хотел бы в глуши, Но, наверно, навеки имею Нежность грустную русской души.
Полюбил я седых журавлей С их курлыканьем в тощие дали, Потому что в просторах полей Они сытных хлебов не видали.

с праздничного сна, В благовесте ветра хмельная весна. На резных окошках ленты

и кусты. Я пойду к обедне плакать на цветы. Пойте в чаще, птахи, я вам подпою, Похороним вместе молодость мою. Троицыно утро, утренний канон. В роще по березкам белый перезвон.

полымя, И обвитый крапивой плетень. Там с утра над церковными главами Голубеет небесный

песок, И звенит придорожными травами От озер водяной ветерок. Не за песни весны над равниною Дорога мне зеленая ширь - Полюбил я тоской журавлиною На высокой горе монастырь. Каждый вечер, как синь затуманится, Как повиснет заря на мосту, Ты идешь, моя бедная странница, Поклониться любви и кресту. Кроток дух монастырского жителя, Жадно слушаешь ты ектенью, Помолись перед ликом Спасителя За погибшую душу мою.

в небе рай. Снова тонет в копнах хлеба Незапаханный мой край. Снова в

рощах непасеных Неизбывные стада, И струится с гор зеленых Златоструйная вода. О, я верю - знать, за муки Над пропащим мужиком Кто-то ласковые руки Проливает молоком.  

обедней Кадящих листвой берез. Догорит золотистым пламенем Из телесного воска свеча, И луны часы

деревянные Прохрипят мой двенадцатый час. На тропу голубого поля Скоро выйдет железный гость. Злак овсяный, зарею пролитый, Соберет его черная горсть. Не живые, чужие ладони, Этим песням при вас не жить! Только будут колосья-кони О хозяине старом тужить. Будет ветер сосать их ржанье, Панихидный справляя пляс. Скоро, скоро часы деревянные Прохрипят мой двенадцатый час!

дне
Скачет по святой Руси Есенин
На крылатом розовом коне.

Он с метелями летит над нами,
Возрождается весной в цветах,
Человек с небесными глазами,
С песнею медовой на устах.
Он весь тутошный душой и телом,
Гений русской матушки земли.
Сердце его Русь в стихах воспело,
Как воспеть другие не могли.
Преумножил он любовь народа
К нашим рощам,речкам и полям,
К лучезарным зорям и восходам
И летящим в небе журавлям.
И поныне в тесном мире этом
Звезды светят, и ручьи журчат,
Но как трудно быть,Сергей, поэтом,
Коль вокруг твои стихи звучат.
В летних зорях,золоте осеннем,
Пока вьется жизни круговерть,
Будет жить в стихах Сергей Есенин,
Его песнь тальянки будут петь.