Слайд 1Тема: Место Михаила Зощенко в русской литературе
Слайд 2План урока:
Предшественники и последователи от Даниила Заточника до Михаила Жванецкого.
Драматургия М. Зощенко. Особенности драматического конфликта.
"Зверь" и "неживой человек"
в мире раннего Зощенко.
Наставничество Горького и
"метаморфоза" Зощенко.
Слайд 3 Тема, обозначенная в заголовке,
заслуживает обстоятельного
монографического исследования.
Вопрос о месте
Зощенко в русской
литературной истории был и
предметом творческой
рефлексии писателя, и
предметом научного
осмысления, начиная с
Двадцатых годов до нашего времени
Слайд 4 “Зощенковский герой” — это не банальный образ обывателя”, а
сложно организованный диалог автора и персонажа с их парадоксальным взаимоперетеканием.
Исторически он восходит к таким многозначным явлениям, как рассказчик(и) “Повестей Белкина”, соотношение автор/Чичиков в “Мертвых душах”, “диалогическое” слово Достоевского, “лирический герой” поэзии и прозы Козьмы Пруткова, лесковский сказ, “Ich-ErzahIung” чеховской новеллистики. Подобно своим предшественникам, Зощенко достигает за счет комико-иронического раздвоения образа рассказчика особенного, чисто эстетического удвоения художественного эффекта.
Слайд 5 О созвучности художественных миров Зощенко и Высоцкого первым,
пожалуй, высказался Е. Евтушенко в стихах, посвященных смерти поэта: “Для
нас Окуджава был Чехов с гитарой. Ты — Зощенко песни с есенинкой ярой”.
Слайд 6Драматургическое наследие М.М. Зощенко — достаточно
обширное и своеобразное, чтобы стать
объектом внимания и
изучения, — всегда считалось наиболее слабой, неинтересной
частью творчества
писателя. Его комедии практически не имеют
сценической истории, они мало известны не только массовому
зрителю, но и режиссерам, театроведам, театральным критикам.
По мнению же большинства литературоведов, которые все-таки
обращаются—черезвычайно редко и неохотно — к драматургии
Зощенко, она вторична по отношению к его прозе, а значит—не
добавляет ничего существенного к художественному облику
крупнейшего советского сатирика.
Слайд 7Все произведения Зощенко обладают одной
удивительной особенностью: по ним можно
изучать историю
нашей страны. Никогда не
работая для “читателя, которого нет”, тонко
чувствуя время,
писатель сумел зафиксировать
не просто проблемы, волнующие современников,
но и такое, сложно поддающееся научному
анализу явление, как “стиль эпохи”. Будучи
новаторскими по своей сути, его рассказы,
повести, пьесы каждого десятилетия зачастую
неуловимо похожи — чисто внешне — на
произведения других авторов тех лет.
Слайд 8Попытка привнести “элементы
водевиля” в реалистическую
драматургию с реальными, достаточно
типичными, но при
этом неординарными
характерами оказалась весьма
успешной. Зощенко тем самым
предложил драматургии и театру
новый,
малоосвоенный путь и не только
продемонстрировал владение
известными театральными формами, но
доказал собственную состоятельность в
обновлении их.
Слайд 9Зощенко, учитель и просветитель своих современников,
различными способами боролся со страданиями
и
невежеством, причиной страдания. Он вначале больше
“смеялся сквозь слезы”, в свой
гоголевский период
смешанной жалости и презрения к “малым сим”,
сокрушавшимся из-за потери галош и кражи пальто, а потом
научился “смяться над слезами” в “сентиментальных
повестях”, смеяться добродушно и снисходительно в надежде
победить собственный ужас перед человеком и его страшной
и темной участью (которую надо переделать любой ценой).
Зато в тридцатые годы он, очевидно, решил увеличить
“беспощадность” своего смеха по отношению к самому
себе. Ведь главным объектом его разоблачительного пафоса
все более делается он сам — слабый, нервный,
раздражительный человек старого буржуазного,
эгоцентрического мира, которому слишком часто нужны
разные совершенно ненужные “куколки”, стишки и другие
бесполезные и глупые игрушки.
Слайд 10Примером и образцом в этой борьбе с самим собой все
более делается Горький, человек, который как выходец из народа и
с “университетским образованием с факультета жизни” мог бы стать “очарованным странником” или босяком, или даже господином Синебрюховым или Флягиным, однако же стал не жертвой жизни, а просветителем, любя, но не жалея ни своих героев, ни своих современников и меньше всего себя. Переписка Зощенко с Горьким свидетельствует о преклонении младшего писателя перед “мужественной” и гармоничной личностью человека, преодолевшего судьбу и помогающего своей стране преодолеть исторический рок. Не потому ли Горький “единственный человек, которого он по-настоящему любит”. Во всяком случае, он бесценный пример победы над хаосом: “Алексей Максимович, я вас действительно сердечно и искренне люблю за то, что вы имеете правильное отношение, правильную что ли пропорцию своего отношения к людям, чего у меня никогда не получается ”". “Гоголевский” Зощенко не знает чувства меры и преклоняется перед “Пушкиным” нового мира, который знает “пропорцию” во всем.
