Сергей Есенин 1895-1925

сентября в селе Константинове, Рязанской губернии, в крестьянской семье. В

трехлетнем возрасте был отдан на воспитание родителям матери, Титовым, так как семья, в которой он родился и вырос, вовсе не была, вопреки утверждению самого поэта, такой уж простой. Есенины были безземельнее своих односельчан. Дед поэта, Никита Осипович, на том клочке земли, какую приобрёл после женитьбы (56 кв. аршин!), ничего, кроме избы и двора для скотины, построить не смог, «не осилил» и купить огород.

семья Есениных фактически жила не на деревенские, а на городские

– торговые - деньги. Мясная лавка купца Крылова, где работал приказчиком отец Сергея, Александр Никитич, с приходом Советской власти, закрылась. Корова и огород служили лишь подспорьем. Не было даже сада, хотя у соседей имелись пусть небольшие, но обильные плодами сады.

Мать поэта Татьяну Федоровну, женщину крепкую и более чем

земную, неприкаянность никчемушника-мужа сильно раздражала, тем сильнее раздражала, что выросла она в семье с иным укладом: братья – ухватистые, умелые мужики, а отец к тому же еще и знатный лошадник, у которого и лучшие в селе лошади, и отменная упряжь. Разлад между родителями не мог не сказаться на самочувствии Есениных-младших, особенно Сергея. Внешне он был похож на отца, и это сходство, при разнице устремлений, создавало почву для постоянных «распрей». С матерью, и именно в силу разности и натур и характеров, Есенину было проще.
Однако при всей своей неприспособленности судьбу детям выбирал, и ладил именно отец.

Константинова – в Матове. Дед Федор был известен всей округе

как веселый, умный и своенравный мужик. Сыновья Титова жили своими семьями, и в доме оставались трое – дед, бабка и внук Сергей. Старики были богомольны, придерживались старых религиозных обрядов. Они также были знатоками народной песни и религиозного фольклора. Воспитываясь в старообрядческой, религиозной семье, Сергей, однако, не проникся верой в бога и не питал особого интереса к церковной службе. С малых лет Есенин проявлял известную самостоятельность в чувствах, побуждениях, в отношении к окружающим, не поддаваясь безотчетно внешним влияниям, а как-то по-своему в них разбираясь. Кроме того, семья не была единственной школой его воспитания. Большой след оставили в его памяти деревенская улица, дружба с мальчишками, участие в крестьянских работах. На всю жизнь глубоко запечатлелись живописнейшие картины природы.

учившихся с особым тщанием и охотой. Преподавали в Константиновском училище

супруги Власовы. Лидия Ивановна рассказывает: «Класс, в котором учился Сережа, вел мой муж (Иван Матвеевич). Но он по делам школы часто отлучался, и я оставалась за него. Когда он привозил новые книги, Сережа к нам обязательно приходил – в школе он уже все перечитал. Часто после уроков Сережа оставался и вслух читал одноклассникам стихи. В школе были книги Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Кольцова, Никитина».
В мае 1909 Есенин окончил училище с похвальным листом «за весьма хорошие успехи и отличное поведение». На выпускных экзаменах по всем предметам он получил отличные оценки.

в Спас-Клепиковскую церковно-учительскую школу. Она готовила преподавателей для сельских начальных

училищ и церковноприходских школ. Есенин без труда сдал вступительные экзамены и поселился в интернате при школе.
Обстановка закрытого учебного заведения с поднадзорным существованием и казенным порядком, с засилием духовных лиц и церковных премудростей тяготила живого, пытливого юношу. Душевные запросы были уже значительно шире того, что давала Спас-Клепиковская школа. Однажды он даже бежал из школы, добравшись прямиком, по ухабистым заснеженным проселкам, домой, в Константиново, но был доставлен матерью обратно. Сергей продолжал учиться, мечтая, как признался потом в письме к товарищу, Грише Панфилову, «скорее убраться из этого ада».

служаки, но были и люди с широкими интересами, находившие путь

к сердцам своих воспитанников. Таким являлся преподаватель словесности, старый учитель Евгений Михайлович Хитров, которому Есенин начиная со второго года обучения показывал свои стихи. В оценках учитель был строг: стихи приносили ему ворохами ученики всех классов, но крайне редко в них проглядывала искра таланта. Поначалу сдержанно отнесся он и к рукописям Сергея, да и знал его очень мало, так как занятия по литературе и стилистики приходились на третий год школьной программы. Вот в третьем классе Есенин и раскрылся перед учителем как пытливый читатель и любитель поэзии.
После многих подражательных, ничем не приметных стихотворений на темы любви и природы мелькнуло в рукописях Есенина нечто самобытное, свежее. Это был небольшой этюд «Звезды». Учитель одобрил его.
Хитров советовал ему по окончанию школы всерьез заняться литературой, сблизиться с поэтами, войти в их творческую среду. Сделать это можно было только переехав в один из центров культурной жизни страны – в Петербург или Москву.

в Москву, некоторое время служил в мясной лавке, где работал

отец. После конфликта с отцом ушел из лавки, работал в книгоиздательстве, затем в типографии Сытина. Сюда его устроили единомышленники «Суриковского литературно-музыкального кружка», членом которого он становиться в том же году.
Осенью 1913 года Есенин поступил вольнослушателем на историко-философский факультет академического отделения Народного университета имени Шанявского.
В университете существовал творческий литературный кружок. Есенин принимал участие в его работе. Весной 1914 он выступил на заседании кружка с чтением своих стихов. Кружковцы увидели, что перед ними незаурядный поэт с большими творческими задатками.

«Мирок» уже опубликовал к тому времени четыре его стихотворения (литературным

дебютом было стихотворение «Береза»), а большевистская газета «Путь правды» приняла к печати его стихотворение «Кузнец».

Есенин приезжает в Петроград, где знакомиться с А.А.Блоком, который оценил

«свежие, чистые, голосистые», хотя «многословные» стихи «талантливого крестьянского поэта – самородка», помог ему, познакомил с писателями и издателями.
В начале 1916 выходит первая книга «Радуница», в которую входят стихи, написанные поэтом в 1910 – 1915 годах. Здесь складывается особый есенинский «антропоморфизм»: животные, растения, явления природы и прочее очеловечиваются поэтом, образуя вместе с людьми гармоничный, целостный, прекрасный мир.

переезжает в Москву. С воодушевлением встретив революцию, он пишет несколько

небольших поэм («Иорданская голубица», «Инония», «Небесный барабанщик», все 1918, и другие), проникнутых радостным предчувствием «преображения» жизни. Есенин воспевая новую действительность и ее героев пытался соответствовать времени («Кантата», 1919). В более поздние годы им были написаны «Песнь о великом походе», 1924, «Капитан земли», 1925. Размышляя, «куда несет нас рок событий», поэт обращается к истории (драматическая поэма «Пугачев», 1921).

образности сближают поэта с А.Б.Мариенгофом, В.Г.Шершеневичем, Р.Ивневым, в начале 1919

они объединяются в группу имажинистов. Есенин становится завсегдатаем «Стойла Пегаса» - литературного кафе имажинистов у Никитских ворот в Москве. Однако поэт лишь отчасти разделял их платформу – стремление очистить форму от «пыли содержания». Его эстетические интересы обращены к патриархальному деревенскому укладу, народному творчеству – духовной первооснове художественного образа (трактат «Ключи Марии», 1919).

Есенина появляются мотивы «развороченного бурей быта» (в 1920 распался длившийся

около трех лет брак с З.Н.Райх), пьяной удали, сменяющейся надрывной тоской. Поэт предстает хулиганом, скандалистом, пропойцей с окровавленной душой, ковыляющим «из притона в притон», где его окружает «чужой и хохочущий сброд» (сборники «Исповедь хулигана», 1921; «Москва кабацкая»,1924).

женой Айседорой Дункан по Европе и Америке на родину Есенин

вернулся с радостью, ощущением обновления, желанием «быть певцом и гражданином… в великих штатах СССР». В этот период создаются его лучшие строки: стихотворения «Отговорила роща золотая…», «Письмо к матери», «Мы теперь уходим понемногу…», цикл «Персидские мотивы», поэма «Анна Снегина» и другие.
Главное место в стихах по-прежнему занимает тема родины, которая теперь приобретает драматические оттенки. Единый гармоничный мир есенинской Руси раздваивается: «Русь Советская» - «Русь уходящая». Намеченный еще в стихотворении «Сорокоуст» (1920) мотив состязания старого и нового получает развитие в стихах последних лет. Есенин все больше ощущает себя певцом «золотой бревенчатой избы», поэзия которого «здесь больше не нужна» (сборники «Русь Советская», «Страна Советская», оба 1925).

лет (1922 -1925) отмечена стремлением к гармоническому мироощущению. Чаще всего

в лирике чувствуется глубокое осмысление себя и Вселенной («Не жалею, не зову, не плачу…», «Отговорила роща золотая…», «Мы теперь уходим понемногу…» и др.)
Одним из последних его произведений стала поэма «Черный человек» («Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен…»), в которой прошедшая жизнь предстает частью ночного кошмара. Проглядываются мысленные нити, связывающие «Черного человека» с предшествующим творчеством Есенина: «За погибшую душу мою…», «Уйду бродягою и вором…», «Много зла от радости в убийцах…», «Знаю я, что пьяницей и вором век свой доживу…».

его, было много, а любви в его жизни было мало.

Сам Есенин объяснял это так: «Как бы ни клялся я кому-либо в безумной любви и, как бы я не уверял в том же сам себя, - все это, по существу, огромнейшая и роковая ошибка. Есть нечто, что я люблю выше всех женщин, выше любой женщины, и что я ни за какие ласки и ни за какую любовь не променяю. Это – искусство…»

сложившиеся к середине 1925 года, мало способствовали эволюции его духовного

мира. На смену плодотворнейшему периоду литературной деятельности Есенина, на смену радостным, светлым дням его жизни пришла новая, теперь уже кратковременная полоса душевного кризиса. Его творчество снова окрасилось в тона безысходной драматичности, пессимизма.
Порвав с Мариенгофом и уехав от него, Есенин не имел никакого пристанища: ночевал то в «Стойле Пегаса», то у друзей. Потом он поселился у Галины Бениславской, работавшей на тот момент журналисткой в газете «Беднота».
Находясь на Кавказе, поэт мечтал о том, как возвратившись в Москву, начнет жить по-новому. Но в Москве многое повторилось. К нему навязывались люди, постоянно твердившие, что его лирика никому не нужна. Они знали, что Есенину больно думать, что его стихи не нужны, и наперебой старались усилить эту боль.

жизнь осложнились физическим нездоровьем поэта. У него были явно расшатаны

нервы, и врачи посоветовали ему пройти двухмесячный курс лечения. 26 ноября Есенин был принят на лечение в психоневрологическую клинику. Ему отвели отдельную палату во втором этаже. Палата была просторной, светлой, но раздражал существующий порядок.
Ворча на эти неудобства, Есенин, однако, не только лечился, но и работал. В клинике были написаны стихотворения: «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…», «Ты меня не любишь, не жалеешь…», «Может, поздно, может, слишком рано…», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…».
Но клинику поэт покинул задолго до истечения положенного срока – на столько охватило его решение покинуть Москву, резко изменить обстановку, оторваться от лишних, мешающих ему людей.
21 декабря Есенин вышел из помещения клиники якобы по делам (по этой причине его отпускали и раньше) и не вернулся.
Утром 24 декабря поэт приехал в Ленинград. Поселился в гостинице «Англеттер». Но и здесь его не оставили в покое. Он снова очутился в той обстановке, от которой бежал.

принятых ранее планов, решений, поэт не выдержал очередного приступа депрессии:

27 декабря поздно вечером заперся в номере, спать не ложился и далеко за полночь, между тремя и пятью часами утра, его не стало.

болью отозвалась в сердцах миллионов людей. Она быстро распространилась по

всей стране. В газетах печатались портреты Есенина в траурной рамке, его прощальное стихотворение, написанное кровью («До свиданья, друг мой, до свиданья…»), некрологи, мемуары, стихи… 31 декабря на Ваганьковском кладбище был похоронен великий русский поэт Сергей Александрович Есенин.

ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг

мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, -
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

С.Есенин, 1925