Русская литература 19 в

История русской литературы XIX века (70-90-е годы): учебное пособие для

студентов вузов. М., 2005.
- История русской литературы XIX века: 70-90-е годы: Уч. для вузов / Под ред. В. Н. Аношкиной, Л. Д. Громовой, В. Б. Катаева. М., 2006.
- История русской литературы XIX века (Вторая половина), под редакцией Н.Н. Скатова, М., 2009.
- История русской литературы второй половины XIX века: Практикум: Учебное пособие / Под ред. Н. Н. Старыгиной. М., 2001.
- История русской литературы XIX века: учебник для студентов вузов: В 3 ч. Ч. 3: 1870–1890 / Под ред. проф. В. И. Коровина. М., 2005.
- Линков В. Я. История русской литературы XIX века в идеях. М., 2002.
= XIX век. История русской литературы (1800-1830 годы) в 2-х томах: учебник для ВУЗов под редакцией В.Н. Аношкиной, Л.Д. Громовой. «Валдос», 2001.
Л.П. Гогина. От Грибоедова до Чехова. Лекции по литературе XIX века. М., МГОУ, 2008.

второй половины XIX века.
1. Периодизация русской литературы. Место литературы

периода эпического романа в истории русской литературы.
2.О МИРОВОМ ЗНАЧЕНИИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
3. Синхроническое сопоставление общественной жизни России изучаемого периода, развития искусства, развитие литературы, развитие журналистики и общественной мысли/
4. ЛИТЕРАТУРНЫЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ДВИЖЕНИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

истории русской литературы.
В истории русской литературы выделяют несколько периодов.

1. ДОЛИТЕРАТУРНЫЙ: до 10 века, то есть до принятия христианства, на Руси не было письменной литературы. Сюжетные и лирические произведения существовали в устной форме и передавались из поколения в поколение. 2. ДРЕВНЕРУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА развивалась с 11 по 17 века. Это исторические и религиозные тексты Киевской и Московской Руси. 3. ЛИТЕРАТУРА 18 ВЕКА. Эту эпоху называют "русским просвещением". Основу великой русской классической литературы заложили Ломоносов, Фонвизин, Державин, Карамзин.

выхода русской литературы на мировую арену благодаря гению Пушкина, Грибоедова,

Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова и многих других великих писателей. 5. СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК - непродолжительный период с 1892 по 1921 годы, время нового расцвета русской поэзии, появления множества новых течений и направлений в литературе, время смелых экспериментов в искусстве, связанное с именами Блока, Брюсова, Ахматовой, Гумилёва, Цветаевой, Северянина, Маяковского, Горького, Андреева, Бунина, Куприна и других литераторов начала 20 века. 6. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА СОВЕТСКОГО ПЕРИОДА (1922-1991) - время раздробленного существования русской литературы, развивавшейся как на родине, так и в странах Запада, куда эмигрировали десятки русских писателей после революции; время существования официальной литературы, выгодной советской власти, и литературы потаённой, создававшейся вопреки законам эпохи и ставшей достоянием широкого круга читателей лишь спустя десятилетия.

развитие литературы, развитие журналистики и общественной мысли
I. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ
II. ОБЩЕСТВЕННАЯ

МЫСЛЬ, ЖУРНАЛИСТИКА, ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

III. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА

IV. ИСКУССТВО

литература первой половины XIX века была тесно связана с политическими

процессами, происходящими или намечающимися в русском обществе. К середине столетия в русской критике произошло размежевание между политикой и литературой. В связи с этим в литературных критических кругах второй половины XIX века стали возникать различные партии и направления.
С 1855 по 1858 год происходит сам процесс размежевания партий.
С 1859 по 1861 годы начинается публичная борьба на страницах печати различных политических идеологий. При этом антигосударственные партии начинают выступать открыто. (Например, в печать выходит возмутительный документ Нечаева-Бакунина – «Катехизис революционера»). Все это привлекает внимание действующего тогда царского правительства.
1862-70 годы отмечены цензурным контролем: наступили годы реакции правительства на политическую и идеологическую борьбу.
Новые времена потребовали изменений в направлении критической литературной мысли. Универсальная критика В.Г. Белинского, разумеется, была недосягаемой. Но при новой общественно-политической ситуации она стала и недостаточной.

приверженцами определенных политических лагерей, критики не только не охватывали всего

литературного движения второй половины XIX века, но не могли дать полного литературоведческого, теоретического и художественного анализа даже одному произведению.
В связи с этим в литературе начали появляться различные направления и литературные школы, между которыми разворачивалась борьба.
2. Основные общественно-литературные движения. Спад общественного движения 60-х годов.
1. ЛИБЕРАЛЬНО-ЗАПАДНИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ. Ее идеология заключалась в предложении взять все реформы, идущие от Петра I, пересадить эти западные идеи на «русскую почву» путем реформ «сверху» и при помощи этого совершить экономический скачок, догнав передовые европейские страны. Либералы-западники предлагали именно английский путь реформирования. В литературе западники являлись сторонниками «чистого искусства», освещали «вечные вопросы». Достоинство этого направления заключается в том, что либералы-западники разделили литературу, науку, публицистику и критику. Следующее течение отделилось именно от этой партии.

считали допетровское христианство. Они размежевали православное христианство и католицизм, считая

их различными нравственно-религиозными направлениями, так как основа российской культуры не римская, а греческая. Будущее России они мыслили за «правильным состоянием мыслящего духа».
3. ПАРТИЯ ПОЧВЕННИКОВ. Это литературно-политическое течение образовалось в 60-х годах XIX века. Основные манифестные направления партии отражены в программных статьях журналов «Время» и «Эпоха», выпускавшихся под редакцией Михаила Михайловича и Федора Михайловича Достоевских, где они писали: «Россию нечего сравнивать со старыми государствами Европы, которых история шла диаметрально противоположно нашей и давно дала цвет и плод… Известно, что французы, англичане, немцы так национальны каждый по-своему, что не в состоянии понимать друг друга, тогда как русскому равно доступны и социальность французов, и практическая деятельность англичан, и туманная философия немцев». Как и славянофилы, почвенники стремились соединить образованное общество с народом, пропагандировали просвещение. При этом почвенники не отрицали пользу реформ Петра.

критики того времени – Чернышевский и Добролюбов. Основная политическая идея

– преобразование государства реформами «снизу», то есть при помощи революционных восстаний рабочих и крестьян, социальных потрясений. Именно эта партия породила первых нигилистов – отрицателей и разрушителей. В литературе это политическое направление создало «реальную критику»: автор изображает действительность, а критик объясняет, почему он так написал.
5. ПАРТИЯ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ-РАЗНОЧИНЦЕВ. К 60-ым годам XIX века борьба меду партиями теряет свою остроту. Знаменитый литературный критик того времени – Д.И. Писарев, один из представителей революционно-демократической партии, делает вывод, что крестьяне и рабочие слишком забиты и необразованны, чтобы понять смысл реформ «снизу». Он и создает новую партию, которая должна «просветить» «низы» при помощи естественных наук: медицины, биологии, химии, математики, педагогики. Естественные науки, считает Писарев, должны не только сделать народ культурным, но и разрушить в народе все духовное, мешающее «правильной», «научной» жизни. Творчество высокой культуры (в том числе творчество Пушкина) отрицалось.

обостряться. Второе поколение революционеров-демократов решило «идти в народ» с целью

просвещения. Но не только организацией среди крестьян школ, больниц, ферм ограничивалась их деятельность: из среды революционеров-народников вышли первые в России государственные преступники-террористы. В связи с этим в государстве возникают первые показательные политические процессы, получившие резонанс во всем мире. В 1881 году террористы из партии революционеров-народников убиваю действующего императора Александра I. Это повлекло за собой реакцию, эмиграцию и новые политические процессы.
7. ПАРТИЯ КОНСЕРВАТОРОВ. Разумеется, что деятельность трех последних партий вызывала возмущение в среде тех общественных деятелей, которые были сторонниками существующего в России монархического правления. Консерваторы в 80-е годы XIX века проповедуют единовластие в государстве и строгую церковность. Перегибы их справедливых программ возникали из-за того, что консерваторы отвергали любой прогресс.
8. ПАРТИЯ ЛИБЕРАЛЬНЫХ НАРОДНИКОВ. Возникшая в 90-е годы, эта партия мечтала создать «государственный социализм»: царское правительство должно было, по их замыслу, добровольно отдать власть народу, осуществляя законодательно деятельность правового государства. Народники развернули «теорию малых дел», предвестник кооперативов 80-90 годов ХХ века и малого частного бизнеса начала XXI века.

вышеперечисленными партиями и движениями, параллельно с действующим монархическим правительством реально

существовало еще одно государственное управление – «толстовщина». Великий (к тому времени уже с мировой известностью) русский писатель Лев Николаевич Толстой путем изучения библейских и святоотеческих учений создает свою «библию», свою теорию религиозно-нравственного совершенствования человека. «Толстовщина» становится ведущим общественным движением. Священный Синод Русской православной церкви отлучает писателя от своего прихода, объявляет еретиком и предает анафеме. Человек (а не Бог), по посылке древних философов, снова становится «мерой всех вещей». Философ Н.Ф. Федоров выдвинул новую теорию бессмертия: «человек владеет всем». Возникает и реально начинает управлять государством теория индивидуализма, которая подхватывается мировым сообществом. В Германии, например, философ-волюнтарист Фридрих Ницше создает свою теорию сверхчеловека и индивидуализма.
Мировое масонское сообщество, использовав Толстого в своих целях, привело его к глубочайшей духовной трагедии. Во время одинокой и мучительной смерти к писателю не допустили священника, которого он так жаждал видеть, и великий русский мыслитель умер без покаяния.

годов в русской общественной жизни и критической мысли совершаются драматические

перемены.
Манифест 19 февраля 1861 года об освобождении крестьян не только не смягчил, но еще более обострил противоречия. В ответ на подъем революционно-демократического движения правительство перешло к открытому наступлению на передовую мысль: арестованы Чернышевский и Д. И. Писарев, на восемь месяцев приостановлено издание журнала "Современник".
Положение усугубляется расколом внутри революционно-демократического движения, основной причиной которого явились разногласия в оценке революционно-социалистических возможностей крестьянства. Деятели "Русского слова" Дмитрий Иванович Писарев и Варфоломей Александрович Зайцев выступили с резкой критикой "Современника" за его якобы идеализацию крестьянства, за преувеличенное представление о революционных инстинктах русского мужика.

народ естественнонаучные знания. Эти знания не только разрушают основы официальной

идеологии (православия, самодержавия, народности), но и открывают народу глаза на естественные потребности человеческой природы, в основе которых лежит инстинкт "общественной солидарности". Поэтому просвещение народа естественными науками может не только революционным ("механическим"), но и эволюционным ("химическим") путем привести общество к социализму.

Для того чтобы этот "химический" переход совершался быстрее и эффективнее, Писарев предложил русской демократии руководствоваться "принципом экономии сил". "Умственный пролетариат" должен сосредоточить всю энергию на разрушении духовных основ существующего ныне общества путем пропаганды в народе естественных наук.

Евгению Базарову, предлагал отказаться от искусства. Он действительно считал, что

"порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта", и признавал искусство лишь в той мере, в какой оно участвует в пропаганде естественнонаучных знаний и разрушает основы существующего строя.
В статье "Базаров" он восславил торжествующего нигилиста, а в статье "Мотивы русской драмы" "сокрушил" возведенную на пьедестал Добролюбовым героиню драмы А. Н. Островского "Гроза" Катерину Кабанову.
Разрушая кумиры "старого" общества, Писарев опубликовал скандально знаменитые антипушкинские статьи и работу "Разрушение эстетики". Принципиальные разногласия, определившиеся в ходе полемики между "Современником" и "Русским словом", ослабляли революционный лагерь и являлись симптомом спада общественного движения.

Александрович Зайцев.

Ульяновске.

общественный деятель
ГОНЧАРОВ Иван Александрович (6.06.1812-15.09.1891), русский писатель. Родился

в купеческой семье.
По окончании Коммерческого училища и Московского университета (словесное отделение) служил чиновником в Симбирске и Петербурге. Рано обратился к литературному творчеству (романтические стихи, натуралистические очерки и повести), но в историю русской литературы вошел прежде всего как автор трех романов:
“Обыкновенная история” (1847),
“Обломов” (1859) и
“Обрыв” (1869).
Как романист, мастер реалистической прозы, Гончаров прошел сложный путь от антидворянского, резко критического восприятия современной ему действительности до понимания спасительности русского консерватизма и опасности нигилистических тенденций.
Первые литературные опыты относятся к 1838 (повесть «Лихая болесть»). Но известность приходит к писателю только в 1847, когда в «Современнике» был опубликован роман «Обыкновенная история». В 1859 появляется в печати роман «Обломов», который закрепляет за писателем славу крупнейшего писателя-реалиста. В 1867 Гончаров вышел в отставку, а через два года опубликовал свой третий роман «Обрыв», который вызвал немало нареканий в критике. Либерально-демократические круги считали, что Гончаров дал карикатурное изображение революционной молодежи.
В 70—80-е проявляется талант Гончарова-критика. Он написал ряд статей, очерков, воспоминаний, среди которых особое место занимает «Мильон терзаний» (1872) и «Заметки о личности Белинского» (1874). Умер Гончаров в Петербурге признанным классиком русской литературы.

очерков "Фрегат "Паллада", в которой столкновение буржуазного и патриархального мироуклада

получило дальнейшее, углубляющееся осмысление. Путь писателя лежал через Англию к многочисленным ее колониям в Тихом океане. От зрелой, промышленно развитой современной цивилизации - к наивно-восторженной патриархальной молодости человечества с ее верой в чудеса, с ее надеждами и сказочными грезами.
Возраст зрелости современной буржуазной Англии - это возраст деловитости и умного практицизма, хозяйственного освоения вещества земли. Любовное отношение к природе сменилось беспощадным покорением ее, торжеством фабрик, заводов, машин, дыма и пара. Все чудесное и таинственное втеснилось приятным и полезным.
"Кажется, честность, справедливость, сострадание добываются, как каменный уголь, так что в статистических таблицах можно, рядом с итогом стальных вещей, бумажных тканей, показывать, что вот таким-то законом, для той провинции или колонии, добыто столько-то правосудия, или для такого дела подбавлено в общественную массу материала для выработки тишины, смягчения нравов и т. п. Эти добродетели приложены там, где их нужно, и вертятся, как колеса, оттого они лишены теплоты и прелести".

и с картиной суеты и движения, с колоритом дыма, угля,

пара и копоти", в его воображении, по контрасту с механической жизнью англичанина, встает образ русского помещика. Так появляется параллель между чужим и своим, и Гончаров замечает: "Мы так глубоко вросли корнями у себя дома, что, куда и как надолго бы я ни заехал, я всюду унесу почву родной Обломовки на ногах, и никакие океаны не смоют ее!"
Во время путешествия по Востоку у Гончарова пробуждается мечта о земле обетованной, зарождается укор современной цивилизации: кажется, что люди могут жить иначе, свято и безгрешно. В ту ли сторону пошел современный европейский и американский мир с его техническим прогрессом? Приведет ли человечество к блаженству упорное насилие, которое оно творит над природой и душой человека? А что если прогресс возможен на иных, более гуманных основах, не в борьбе, а в родстве и союзе с природой?

чем драматичнее оказываются последствия разрушительного воздействия европейской цивилизации на патриархальный

мир. Вторжение в Шанхай англичан Гончаров определяет как "нашествие рыжих варваров". Их бесстыдство "доходит до какого-то героизма, чуть дело коснется до сбыта товара, какой бы он ни был, хоть яд!". Культ наживы, расчета, корысти ради сытости, удобства и комфорта... Разве не унижает человека эта мизерная цель, которую европейский прогресс начертал на своих знаменах? Не простые вопросы задает Гончаров человеку. С развитием цивилизации они нисколько не смягчились. Напротив, в конце XX века они приобрели угрожающую остроту. Совершенно очевидно, что технический прогресс с его хищным отношением к природе подвел человечество к роковому рубежу: или нравственное самосовершенствование и смена технологий в общении с природой - или гибель всего живого на земле.
Гончаров именовал свои сочинения «трилогией», где действует один и тот же герой — тип дворянского интеллигента. Во всех трех романах представлена барская усадебная культура в период ломки традиционного уклада, кризиса русской жизни, когда вместе с наступлением технического прогресса рушились устоявшиеся представления о жизненных ценностях, прежде всего духовно-нравственных идеалах.

показана история превращения молодого дворянина, жившего мечтой о значительной деятельности,

в обыкновенного трезвого дельца.
В основе сюжета лежит конфликт молодого человека с новой действительностью, в которой на первом плане деловитость, расчет, рационализм. Александр Адуев живет не головою, а чувствами по преимуществу; он, по замечанию В. Г. Белинского, «трижды романтик — по натуре, по воспитанию и по обстоятельствам жизни». С этим можно согласиться, но до определенной степени, т. к. глубинный замысел писателя значительно шире обозначенной формулы. Для Гончарова важно было не просто описать какую-либо историю «романтика», но и определить «скрытый механизм» современной действительности, где гаснут мечты, черствеет сердце, а «дело» лишено подчас каких бы то ни было красок. Речь идет не только о судьбе Адуева-младшего, а о смене двух эпох в русской жизни: смене традиционного уклада новым нарождающимся веком технической цивилизации и прагматизма.
Коренные начала национальной, самобытной жизни сохранились в родной усадьбе Александра с патриархальным и милым сердцу названием «Грачи». С описания этого уголка начинается роман. Жизнь деревенских обитателей протекает неторопливо, размеренно, в гармонии с природой, в любви и согласии. Необозримая ширь золотых лугов, синее озеро, высокое небо с раннего детства воспитывали в молодом барине естественную тягу к красоте и добру. Мечтал юный идеалист и о большой, вечной любви, крепкой дружбе, громких подвигах. Говоря о наивности этих стремлений, необходимо помнить, что побуждения такого рода исходят из благородных и чистых представлений о ценностях человеческой жизни. «Мечтал он о пользе, которую принесет отечеству», — пишет Гончаров. Для большинства дворянской молодежи сер. ХIХ в. такие намерения казались смешными на фоне всеобщего очерствения и эгоистического себялюбия, овладевшего умами в столичных кругах.

тянет вдаль, взоры его устремлены в Петербург, в манящую неизвестность,

где, как ему кажется, есть широкий простор для человеческой деятельности.
Развитие конфликта начинается сразу по приезде в Петербург. Александр встречается с дядюшкой Петром Ивановичем Адуевым, который вот уже 17 лет безвыездно живет в столице. Петр Адуев — большая художественная удача Гончарова. Он показан не схемой, а живым человеком, дан в противоречивом единстве своих качеств, как хороших, так и плохих. Человек умный, образованный, он сразу понял характер своего племянника и терпеливо внушал ему трезвый взгляд на жизнь. Адуев-старший явил собою начало торжества деловитости и рационализма, не замечавшего последствий жесткой регламентации этого принципа. С первых слов выясняется, насколько далеки представления племянника от реальной действительности. Картины петербургской жизни, данные в восприятии неискушенного соблазнами и эгоизмом провинциала, противопоставлены в романе народно-национальным началам деревенского бытия. Петербург дан как символ бездушия и однообразия, замкнутого пространства, лишающего личность индивидуальности, символ духовной пустоты и равнодушия к человеческой судьбе: «…суматоха, все бегут куда-то, занятые только собой, …однообразные каменные громады …все одно да одно …нет простора и выхода взгляду: заперты со всех сторон, — кажется, и мысли и чувства людские также заперты».
Постепенно, расширяя повествование, Гончаров показывает, как герой испытывает одно разочарование за другим. Оказалось, что служба в департаменте не требует какой-то особой умственной сосредоточенности. На «фабрике бумаг» первейшая обязанность чиновника — подчинение старшему по должности и аккуратное переписывание документов. Душа Александра никак не может примириться с ежедневными прозаическими хлопотами. Он все ждал, «какой государственный вопрос предложат ему решить». А вместо этого пришлось переводить статьи «о наземе» для отдела сельского хозяйства. На литературном поприще его также ждала неудача. Выяснилось, что стихи, привезенные из деревни, годятся, по замечанию дяди, только на оклейку окон. Любимая девушка оказалась не романтической феей, а земной обыкновенной женщиной, которая оставила его, позабыв жаркие клятвы и таинственные летние ночи. Светское честолюбие в Наденьке Любецкой взяло верх над сердечным увлечением. Как все романтики, Адуев-младший идеализирует людей, часто проявляя доверчивость в оценке тех или иных качеств человека. Страдания молодого человека достигают кульминационной точки, когда ему кажется, «что люди обокрали его душу», т. е. лишили высокого идеала.

строятся в новой реальности на холодном расчете. «Ужели во всем

так? — восклицает Александр. — Ужели я ошибался и в заветных, вдохновенных думах, в теплых верованиях в любовь, в дружбу и в людей?»
Не выдержав столкновения с деловой торгово-промышленной действительностью, герой бежит от нее в деревню. Но оказывается, прежний юноша… исчез! Переосмысливая свой горький опыт, он постепенно приходит к мысли о том, что нельзя оставаться в изоляции: «Что делать, …век такой. Я иду наравне с веком: нельзя же отставать!» Признание реальной действительности рождает нового человека — решительного и преуспевающего по служебной линии. В финале мы видим его укрепившимся в петербургском обществе — слегка лысеющего, но вполне довольного жизнью господина. Он готовится к женитьбе на богатой невесте. Следовательно, с ним произошла обыкновенная история: проза жизни победила юношескую мечтательность.
Оценить однозначно это перерождение нельзя. Есть, несомненно, плюсы и минусы в том превращении, которое описал Гончаров. Положительным результатом надо признать избавление героя от пустой мечтательности, чрезмерной восторженности, его отказ от претензий на значительность своего творческого дарования. Осознав себя как человека средних способностей, он перестал тешить себя иллюзиями и научился делать дело, не стал подменять жажду романтического пустыми светскими развлечениями.
Но вместе с тем он утратил способность к непосредственному переживанию, потерял былую тягу к красоте, разуверился в добре и благородстве. Он стал жить сугубо практическими интересами, т. е. стал прагматиком, утерял на жизненной дороге наиболее ценные духовные задатки. Поэтому итог первого романа Гончарова печален: жизнь вынуждает человека либо к разладу с современностью, либо к полному подчинению ей.

своей жизни в тот момент, когда Александр, отбросив все романтические

побуждения, становится на деловую и бескрылую дядюшкину стезю. Где же истина? Вероятно, посередине: наивна оторванная от жизни мечтательность, но страшен и деловой, расчетливый прагматизм. Буржуазная проза лишается поэзии, в ней нет места высоким духовным порывам, нет места таким ценностям жизни, как любовь, дружба, преданность, вера в высшие нравственные побуждения. Между тем в истинной прозе жизни, как ее понимает Гончаров, таятся зерна высокой поэзии.
Белинский в статье "Взгляд на русскую литературу 1847 года", высоко оценивая художественные достоинства Гончарова, увидел главный пафос романа в развенчании прекраснодушного романтика. Однако смысл конфликта племянника и дядюшки более глубок. Источник несчастий Александра не только в его отвлеченной, летящей поверх прозы жизни мечтательности. В разочарованиях героя не в меньшей, если не в большей степени повинен трезвый, бездушный практицизм столичной жизни, с которой сталкивается молодой и пылкий юноша. В романтизме Александра, наряду с книжными иллюзиями и провинциальной ограниченностью, есть и другая сторона: романтична любая юность.

опубликовал в первых четырех номерах журнала "Отечественные записки" за 1859

год.
Добролюбов о романе. "Обломов" встретил единодушное признание, но мнения о смысле романа резко разделились. Н. А. Добролюбов в статье "Что такое обломовщина?" увидел в "Обломове" кризис и распад старой крепостнической Руси. Илья Ильич Обломов - "коренной народный наш тип", символизирующий лень, бездействие и застой всей крепостнической системы отношений. Он - последний в ряду "лишних людей" - Онегиных, Печориных, Бельтовых и Рудиных.
"Ясно, что Обломов не тупая, апатическая натура,- пишет Добролюбов.- Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других,- развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг в друга и одно другим обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-то границу... Он раб своего крепостного Захара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого. По крайней мере - чего Захар не захочет, того Илья Ильич не может заставить его сделать, а чего захочет Захар, то сделает и против воли барина, и барин покорится..." Оба они, господин и слуга,- дети Обломовки.
"Нет, Обломовка есть наша прямая родина, ее владельцы - наши воспитатели, ее триста Захаров всегда готовы к нашим услугам,- заключает Добролюбов.- В каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и еще рано писать нам надгробное слово".

противоположная оценка романа. "Обломов", роман Гончарова". Дружинин тоже полагает, что

характер Ильи Ильича отражает существенные стороны русской жизни, что "Обломова" изучил и узнал целый народ, по преимуществу богатый обломовщиною". Но, по мнению Дружинина, "напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви". "Германский писатель Риль сказал где-то: горе тому политическому обществу, где нет и не может быть честных консерваторов; подражая этому афоризму, мы скажем: нехорошо той земле, где нет добрых и неспособных на зло чудаков в роде Обломова".
В чем же видит Дружинин преимущества Обломова и обломовщины? "Обломовщина гадка, ежели она происходит от гнилости, безнадежности, растления и злого упорства, но ежели корень ее таится просто в незрелости общества и скептическом колебании чистых душою людей перед практической безурядицей, что бывает во всех молодых странах, то злиться на нее значит то же, что злиться на ребенка, у которого слипаются глазки посреди вечерней крикливой беседы людей взрослых..."
Уже в советское время М. М. Пришвин записал в дневнике: "Обломов". В этом романе внутренне прославляется русская лень и внешне она же порицается изображением мертво-деятельных людей (Ольга и Штольц). Никакая "положительная" деятельность в России не может выдержать критики Обломова: его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из-за которой стоило бы лишиться покоя. Это своего рода толстовское "неделание". Иначе и быть не может в стране, где всякая деятельность, направленная на улучшение своего существования, сопровождается чувством неправоты, и только деятельность, в которой личное совершенно сливается с делом для других, может быть противопоставлено обломовскому покою".

жизнью. Более 10 лет работы над романом изменили и углубили

первоначальный замысел писателя. Роман был задуман еще в 1847 как своеобразный очерк барства, как попытка обрисовать тип помещика сер. ХIХ в.: его быт, идеалы, деятельность. Размышляя в «Сне Обломова» (1849) над условиями воспитания Илюши, Гончаров переходит от истории русского барина к вопросам более масштабным — о судьбе духовно значимого человека в современном мире.
Характеристику Обломова нельзя ограничить одной лишь неспособностью к действию, барской леностью. Это сложный, многоплановый образ, в котором угадывается не только «знамение времени» в том смысле, в каком понимал его Н. А. Добролюбов, — т. е. крах помещичьего сословия. Но вместе с Обломовым из жизни уходит духовное начало, высокие нравственные требования к жизни.
Вся первая глава романа посвящена описанию того, как проводит утро бывший чиновник, петербургский житель Илья Ильич Обломов. С одной стороны, видим, что Обломов не может подняться с дивана, хотя уже полдень, и весь деловой Петербург в хлопотах. Черты его лица, халат, домашние тапочки, в которые он сразу попадал, опустив ноги, детали обстановки, казалось бы, говорят сами за себя — характеризуют его как человека неопределенного, вялого.
Вместе с этим замечаем, что типы современных петербургских «деятелей», собранные в гостиной Обломова, призваны оттенить, подчеркнуть незаурядность его человеческих задатков: тонкий наблюдательный ум, высокие духовные запросы, чистоту и доброту «голубиного сердца». Он пробуждается от сна, чтобы поспорить со своими бывшими сослуживцами. В этих диалогах раскрывается человек, не приемлющий ценностей суетно-практического мира.

сожаление и ироническую усмешку читателя. «Блистающий господин» озабочен тем, как

в один день поспеть в десять мест: катания в Екатерингофе, балеты, балы и приемные дни у многочисленных князей и вельмож. Горькие и верные замечания Обломова сопровождают его уход: «Где же тут человек? На что он раздробляется и рассыпается?» В пустой, безудержной погоне за блеском и шумом развлечений некогда задуматься о нравственной стороне «дела».
Чиновник Судьбинский озабочен получением звания, продвижением по служебной лестнице. Человек без ума, воли и чувства — бездушный канцелярский исполнитель. Чрезвычайная деловитость и «занятость» скрывают его пустую, ограниченную натуру, отсутствие подлинно человеческих интересов — ума и сердца, для которых он «слеп и глух».
Наконец, Пенкин — журнальный поденщик, собиратель грязных новостей, представитель т. н. массовой бульварной прессы. Скудость подобного рода литературы понимает Обломов. В разговоре с Пенкиным он гневно осуждает отсутствие любви к человеку в новейшей литературе, глумление над добродетелью, критику порока без сострадания и сердечной боли, когда в погоне за сенсацией, в стремлении поразить воображение читателя смакуются грязные стороны человеческой жизни, преступаются нравственно дозволенные границы изображения. Беспринципные журналисты, подобные Пенкину, готовы за мзду «менять убеждения, торговать умом и воображением… И все писать, все писать, как колесо, как машина». Куда может завести подобная, с позволения сказать литература, изгнавшая со своих страниц стремление к благородному и возвышенному идеалу?

и внешняя деловитость скрывают отсутствие подлинно духовных человеческих потребностей. Как

загорается сердце Обломова в споре со Штольцем о существе жизни: «…вечная беготня взапуски, вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности, …сплетни, пересуды… Где ж тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?… Жизнь: хороша жизнь! Чего там искать? интересов ума, сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается все это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все это мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены света и общества! Что водит ими в жизни?… А наша лучшая молодежь, что она делает? Разве не спит, ходя, разъезжая по Невскому проспекту, танцуя? Ежедневная пустая перетасовка дней! …все заражаются друг от друга какой-нибудь мучительной заботой, тоской, болезненно чего-то ищут. И добро бы истины, блага себе и другим — нет, они бледнеют от успеха товарища. …Вот этот желтый господин в очках пристал ко мне: читал ли я речь какого-то депутата, и глаза вытаращил на меня, когда я сказал, что не читаю газет. …Рассуждают, соображают вкривь и вкось, а самим скучно — не занимает это их; сквозь эти крики виден непробудный сон! Это им постороннее; они не в своей шапке ходят. …Под этой всеобъемлемостью кроется пустота, отсутствие симпатии ко всему!». Становится понятным, что это одна из причин его апатии, равнодушия к жизни.
Разочарование пришло к Обломову, как и к Адуеву-младшему, не сразу. Обломов пытался заняться делом: прослужил в департаменте около двух лет, но не выдержал однотонной канцелярской рутины. Жизнь как бы обломала, сломила его. Он убедился, что настоящее чуждо надеждам и желаниям. Больше нечего ждать от судьбы, как прежде, в молодости.

мира, укрыться от суеты, забыться сном, т. к. в условиях

всеобщего очерствения, лжи и порочности мечты о чистой, гармоничной жизни не осуществимы. И если в «Обыкновенной истории» герой становится как все, то в романе «Обломов» — он уходит от действительности в мир мечтаний.
Но не только черствость и меркантильность окружающего мира были причиной гибели Обломова. Причина его неподвижности кроется еще и в условиях воспитания. Автор не случайно знакомит нас с детством Обломова, рисуя безмятежную картину, где все давалось легко маленькому Илюшеньке. Взрослого Илью обслуживает преданный Захар. И как справедливо замечает Штольц, у Обломова все началось «с неумения надевать чулки, а кончилось неумением жить». Отсутствие привычки к труду послужило одной из причин духовного бессилия Обломова, неумения противостоять жизненным трудностям, неспособности к волевому усилию, борьбе за свое счастье. Он лишь сумел указать зло, овладевающее миром, но не смог противостоять его распространению.
С др. стороны, картины деревенского детства Илюши заставляют задуматься не только о безмятежном житье-бытье, но и о нравственно-духовной норме жизни. Представления об этом Обломов вынес из детских лет: обломовцы «не принимали за жизнь круговорота вечных стремлений куда-то, к чему-то», жизнь их наполнялась «коренными и неизбежными событиями» (что в особенности важно подчеркнуть сегодня), в гармонии с природой, в преемственности форм национальной жизни, в желании передать детям и сохранить эти неизбывные начала жизни, которые есть основа и залог человеческой индивидуальности. Не случайно образ родового гнезда во всех трех романах Гончарова выступает как основа нравственно-духовных начал человеческой личности.
Гончаров глубоко постиг психологию человека, от природы доброго и чуткого, умного и чистого, но зараженного болезнью — «обломовщиной». Слово это не раз повторяется в романе. Трагедия усугубляется тем, что сам Обломов признает свою болезнь, видит ее признаки, но непреодолимая сила обломовщины убивает его, как духовно, так и физически.

жизни. Автор, как бы убедившись в несостоятельности своего героя, с

горечью и сожалением оставляет его умирать на окраине Петербурга, в доме мещанки Пшенициной, где он обретает уют и тепло, долгожданный покой, но без духовных порывов, без развития и движения.
Ответ на вопрос, почему герой не нашел места в жизни, не имеет однозначного решения. По Добролюбову, причина состоит в нравственно-психологических следствиях крепостного права, разнеженной барской жизни, в обломовщине. На самом деле, авторская позиция более глубокая. Гончаров учитывает еще и трагические закономерности бытия, влияющие на судьбу личности в новых условиях жизни.
Человеческие качества Обломова в полной мере раскрываются в его любви к Ольге. Именно эта чистота и искренность ставят его в некотором отношении даже выше окружающих его лиц. Это вызывает и горячую любовь у читателей. Обломов обладал довольно редким качеством среди людей: не делать «зла» другому, не приносить его в жертву своим прихотям, подчас вздорным и жестоким. В мире пошлости и обмана с таким свойством не проживешь. Обломов, в отличие от многих, не скрывал своих «пороков», слабостей натуры, он отошел от мира, замкнулся в себе и умирает…
Но таким образом ничего нельзя доказать людям и ничего нельзя решить в пользу своих идеалов, даже если они чисты и возвышенны. Нужны др. пути в жизни, прежде всего — активное духовное противостояние злу. Попытку отыскать такие пути Гончаров предпринял в третьем романе «Обрыв».

нравственными проблемами просвечивает еще и другой, историко-философский смысл. Печально-смешной Обломов

бросает в романе вызов современной цивилизации с ее идеей исторического прогресса. "И сама история,- говорит он,- только в тоску повергает: учишь, читаешь, что вот-де настала година бедствий, несчастлив человек; вот собирается с силами, работает, гомозится, страшно терпит и трудится, все готовит ясные дни. Вот настали они - тут бы хоть сама история отдохнула: нет, опять появились тучи, опять здание рухнуло, опять работать, гомозиться... Не остановятся ясные дни, бегут - и все течет жизнь, все течет, все ломка да ломка".
Обломов готов выйти из суетного круга истории. Он мечтает о том, чтобы люди угомонились наконец и успокоились, бросили погоню за призрачным комфортом, перестали заниматься техническими играми, оставили большие города и вернулись к деревенскому миру, к простой, непритязательной жизни, слитой с ритмами окружающей природы.
Здесь герой Гончарова в чем-то предвосхищает мысли позднего Л. Н. Толстого, отрицавшего технический прогресс, звавшего людей к опрощению и к отказу от излишеств цивилизации.

Гончаров говорит, что он написал «…не три романа, а один».

В первом изображен Обломов молодых лет, во втором — человек зрелого возраста. Герой третьего романа, художник Райский, — «проснувшийся Обломов», ринувшийся к делу, к обновлению, к жизни. Такой виделась Гончарову эволюция дворянского интеллигента. В последнем, завершающем трилогию, романе писатель попытался обозначить пути возможного оздоровления нравственно-философских исканий «лишних людей».
Сюжетным стержнем романа стал поиск Райским красоты. Райский — «художник от природы», наделенный избытком фантазии и тонкою нервною организацией. Поклонник красоты, Райский ищет в чувстве любви к женщине идеала физического и нравственного совершенства. Он хочет увлечь и других теми стремлениями, которые страстно проповедует. Идеал красоты — цель жизни Райского.
В начале романа герой не может четко обрисовать формы и границы прекрасного начала, воплощения которого он добивается в жизни. Его порывы часто оказываются всего лишь поисками новых источников «восторга». Его романтическая настроенность несет на себе черты обломовщины, которая проявляет себя в неумении и нежелании сосредоточитьcя на чем-то одном, постоянном и прочном. Так же, как и Обломов, Райский не способен к усидчивому труду.
В первой части романа герой действует в великосветской среде Петербурга. Он хочет «пробудить» Софью Беловодову, зажечь в ней внутренний свет эмоциональной жизни, вдохнуть в нее страсть, заставить задуматься о судьбе др. людей, их бедах и нуждах, страданиях и радостях. Это вызывает лишь ироническую улыбку у равнодушной, холодной, но более практичной, чем он, светской красавицы. Убедившись в невозможности изменить кузину, он уезжает в свое родовое поместье, деревню Малиновку, где развивается основное действие романа. Там Райский увлекается новым типом красоты: сначала Марфинькой, затем — Верой.

вопроса о «старой» и «новой» правде. Суть конфликта в том,

что «старая» правда бабушки, России оказалась как бы изжитой новым поколением, а новая еще не найдена. В характере Веры достаточно сильны «старые» основы, связанные прежде всего с ее религиозными представлениями. Но также сильно в ней желание обновления, стремление к свободе, к высокой цели. Независимый гордый ум толкает Веру на самостоятельные поиски нового — так происходит ее сближение с Марком Волоховым. Волохов олицетворяет собой тип революционера, социалиста крайнего толка, сеющего смуту в сердцах гимназистов. Та разновидность общественного деятеля, которую нарисовал Гончаров в образе Марка Волохова, явилась самой зловредной для России, поскольку связана с проповедью вседозволенности, с разнузданным отрицанием всех положительных понятий. В борьбе с ним, со своей страстью и проявляются все незаурядные качества натуры Веры. Она ничего не принимает на веру, все хотела бы подтвердить опытом, практикой. Отсюда — ее ошибки и падения. Для Веры отношения с любимым не ограничиваются страстью, как у Райского, а подчиняются высшим нравственным критериям: чувству долга, ответственности перед Богом за свои решения и поступки.
Вера проходит через искус соблазна т. н. новыми веяниями, увлечение Марком и его теорией о «заре будущего», о «прогрессе» и социальной справедливости, об узаконенности любви на срок. Ситуация Веры, как пояснял сам Гончаров, вовсе не случайна: «Пала не Вера, не личность, — пала русская девушка, русская женщина жертвой в борьбе старой жизни с новой… Она хотела не разрушения, а обновления, но она не знала, где и как искать». Судьба Веры обобщает поиски молодого поколения русского интеллектуального общества 60-х ХIХ в., когда молодые люди оказывались в силу своего естественного интереса к новому в трагическом разладе с ценнейшими национальными заветами. На практике борьба за свободу личности, устремленность к прогрессу оборачивалась разрушением, отказом от вековых устоев, собственной самобытности и потерей нравственных ориентиров.

грех путем страданий и признания «правды бабушки». Постепенно она приходит

к ясному осознанию того, что не может жить без родины, без Волги, близких и родных людей. В лице помещика Тушина, лесника-предпринимателя, мужественного и честного человека, она обретает надежную опору, друга-помощника. Возможно, именно в союзе с этим человеком, по мысли автора, Вера найдет искомые пути «восстановления» своей личности. Он способен понять и оценить ее самостоятельность, дать ей то, чего она так долго и мучительно искала — крепкую семью, основанную на взаимопонимании и доверии.
Т. о., Гончаров показал, что самый тяжелый «грех» русского человека проявляется в том и тогда, когда он под влиянием новых «веяний» начинает поиск разумного в отрыве от здоровых традиций и родной почвы, когда в абстрактных поисках меркнет национальное самосознание, когда разрываются связи с высшими религиозно-нравственными принципами бытия. Это приводит к потере защитных инстинктов самосохранения, к гибели нации в конечном итоге. Промежуточным итогом такого разрыва является тот «обрыв», который изображен в романе. «Обрыв» ощущается не только в судьбах отдельных героев, но и в духовно-нравственном, историческом развитии России. И тут, как можно судить по роману, повинны все слои общества: светско-петербургские (Беловодова, Пахотины), напрочь оторванные от своих корней, равнодушные ко всему, кроме собственного благополучия, и уездно-дворянские (Татьяна Марковна и ее окружение), утратившие в себе уверенность, способность влиять на ход жизни, и интеллектуальные аристократы типа Райского, и такие, как Козлов, самозабвенно ушедшие от реальной жизни в антикварную науку, и, конечно, отрицатели существующего благополучия, взбалмошные нигилисты, как Волохов. Все у «обрыва», у обрыва и Россия с ее противоречивостью, что порождает боль писателя.

концепцией трилогии. «Проснувшийся Обломов» (т. е. Райский) вступает в прямые

контакты с жизнью, пытается «выправить» ее по своим идеалам, терпит «поражения», как и Александр Адуев, как и Обломов, но именно через горький опыт и глубокие переживания он в конце концов приходит к истине. Он проникается сознанием того, что создавать «красоту» и вообще делать что-либо полезное в жизни можно только при наличии твердой почвы под ногами, ясного мироощущения. Прозрение наступило в Италии, в отрыве от родины, когда он почувствовал огромную, всепроникающую силу влечения трех фигур: «его Веры, его Марфиньки, бабушки, за которой стояла другая великая бабушка — Россия». Все дорогие и близкие ему люди сливаются в сознании героя с образом России, которая отныне станет вдохновляющей основой в творческом труде, в новых поисках истинной красоты. Путь из «обрыва» указан — это Отечество и его нужды.
Так завершается цикл «превращений» в трех романах одного и того же характера — русского человека из дворянской интеллигентной среды, наделенного природной чистотой, благородными помыслами, но с большим опозданием обретающего (а порою и вовсе не обретающего) идею отчизны как центра, вокруг которого и на основе которого развивается и крепнет личность.
Повествовательная манера Гочарова-романиста отличается неспешностью, вниманием к подробностям, деталям, раскрывающим глубинный смысл характеров. Краткие биографические описания включены в сюжет, который развивается не стремительно, но тем не менее ощущается острота происходящих событий и драматический накал страстей. Писатель оказал большое влияние на развитие социально-психологического романа, правдиво и широко воспроизвел жизнь России в пореформенную эпоху.

видит в Тушиных. Тушины - строители и созидатели, опирающиеся в

своей работе на тысячелетние традиции российского хозяйствования. "В этой простой русской, практической натуре, исполняющей призвание хозяина земли и леса, первого, самого дюжего работника между своими работниками и вместе распорядителя и руководителя их судеб и благосостояния" Гончаров видит "какого-то заволжского Роберта Овена".
Не секрет, что из четырех великих романистов России Гончаров наименее популярен. В Европе, которая зачитывается Тургеневым, Достоевским и Толстым, Гончаров читается менее других. Наш деловитый и решительный XX век не хочет прислушиваться к мудрым советам честного русского консерватора. А между тем Гончаров-писатель велик тем, чего людям XX века явно недостает. На исходе этого столетия человечество осознало, наконец, что слишком обожествляло научно-технический прогресс и самоновейшие результаты научных знаний и слишком бесцеремонно обращалось с наследством, начиная с культурных традиций и кончая богатствами природы.
И Гончаров-художник, настойчиво предупреждавший, что развитие не должно порывать органические связи с вековыми традициями, вековыми ценностями национальной культуры, стоит не позади, а впереди нас.

Петербургской АН.
Тургенев, Иван Сергеевич (1818- 1883 г. г.) Поэт, прозаик,

драматург, публицист, литературный критик.
С 1827 года Тургенев учится в Москве в частном пансионе, имеет личных педагогов.
В 1833 году будущий писатель поступает в Московский университет на словесное отделение философского факультета.
В 1834 году Тургенев переводится в Петербургский университет, а в 1837 году оканчивает его.
Писать Тургенев начинает ещё во время учёбы в университетах, его ценят преподаватели, тем не менее, критикуя его первые произведения, написанные в модном стиле, но всё ещё слабые в смысле художественных достоинств. Стремясь во всём в жизни достичь совершенства, Тургенев уделял очень много внимания изучению философии, иностранным языкам, литературе и истории.
В 1838 году Тургенев уезжает за границу для учёбы в Берлинском университете, где уровень преподавания был намного выше, чем в России.

Россию, планируя преподавать философию в Московском университете. Кафедра философии в

Московском университете к тому времени уже была закрыта, поэтому Тургенев в 1842 году пытается устроиться в Министерство внутренних дел, чтобы заниматься вопросами экономических и правовых реформ в России. В это время всё русское дворянство охвачено идеями переустройства общества, серьёзных реформ. Все ждут этих реформ от правительства, предлагая собственные проекты. Реформы русского хозяйства и крепостного права захватили всё передовое дворянство, в том числе и Тургенева.
В 1843 году Тургенев поступает на работу в канцелярию Министерства, но вскоре оказывается, что работа чиновника совершенно ему не интересна, и уходит в отставку.
Пытаясь определиться со своим призванием в жизни, Иван Сергеевич публикует свой литературный опыт - поэму "Параша". Критики дали положи тельные отзывы, поэму похвалил В. Г. Белинский. Сам Тургенев был удивлён собственному успеху и решает посвятить себя литературе. Писатель во времена Тургенева не мог оставаться безразличен к настроениям в обществе, так как все представители интеллигенции так или иначе предлагали реформы, проекты переустройства крестьянской жизни и т. п. Будучи человеком прекрасно образованным и прожившим достаточно долго за границей, Тургенев симпатизирует "западникам", т. е. течению, выступавшему за ликвидацию крепостных порядков в России и переустройство государства по европейскому образцу.

лучшей формой изменения жизни к лучшему и уповает на слои

интеллигенции, реформы, так как иной путь ведёт к кровопролитию и хаосу.
Точка зрения Тургенева позже подтвердилась (вспомните кровавые события Февральской и Октябрьской революций и последующие репрессии, а также размах террора в конце XIX века в России).
В 1843 году серьёзно меняется и личная жизнь Тургенева, так как он знакомится с француженкой Полиной Виардо, влюбляется в неё и уезжает во Францию. Тургенев иногда возвращается на родину, но со временем его пребывание во Франции затягивается и он практически не посещает Россию, переписываясь с литературными критиками.
Его произведения публикуются на родине, а сам Тургенев получает во Франции многочисленные отзывы о своём творчестве.
Иван Сергеевич жил не только во Франции, он посещал и Германию. Во Франции же Тургенева застигает революция 1848 года. Писателя поразили жестокость и хаос, непременно сопровождавшие любые революционные перемены тех лет.
Иван Сергеевич, в отличие от многих писателей и общественных деятелей России, не приветствовал французскую революцию. В революции Тургенев видел вырвавшуюся и ничем не контролируемую стихийную силу масс и был уверен, что при образовавшемся общественном хаосе вряд ли можно построить справедливое общество.

смысла революции, значения народной борьбы. На подобную критику писатель реагировал

спокойно, отстаивая свою точку зрения. Сострадание к бедным, к крестьянству Тургенев не считал основанием для подъёма народа на стихийные бунты, которые могут унести тысячи жизней и закончиться захватом власти наиболее ловкой части аристократии и низов.
В 1847 году Тургенев выпускает в течение нескольких лет отдельными главами "Записки охотника". Убедившись в успехе своих очерков о народной жизни он издаёт их все вместе (1852 г.).
"Записки охотника" можно назвать психологическим исследованием народной души. Автор пытается понять, каков мир народной жизни, её условия и какого человека (русского человека) формирует эта жизнь. Успех "Записок охотника" был поразителен, Тургенев вновь оказался в центре внимания русской интеллигенции.
В 1850 году автор "Записок охотника" возвращается в Россию, много публикуется, ведёт переписку с литературными критиками, пишет статьи и очерки. В 1850 году Тургенева арестовывают за публикацию статьи, посвящённой Гоголю. Строгие правила цензуры требовали предварительного прочтения каждой публикации, а статья Ивана Сергеевича вышла в печать без цензурного отзыва. Месяц писатель был под арестом, затем его выслали в его имение (Орловская губерния), запретив покидать его пределы. Эти условия были весьма тяжёлыми для писателя, достаточно долго прожившего за границей и привыкшего к активной общественной жизни, литературной деятельности, общению с Литераторами и критиками.

перспективные направления своего творчества и в 1852 году прекращает написание

пьес (ранее его пьесы ставились в театрах, но не все имели успех). В этом же году Иван Сергеевич пишет ставшие известными и популярными повести "Муму" и "Постоялый двор". В 1853 году Ивану Сергеевичу наконец-то разрешают выезжать в Петербург, но права выезда за границу ему не возвращают.

всех героев Тургенева. Характеризуя в ней тип Гамлета, Тургенев думает

о «лишних людях», дворянских героях, под Дон Кихотами же он подразумевает новое поколение общественных деятелей — революционеров-нигилистов.
Тургенев хочет быть арбитром в споре этих двух общественных сил. Он видит слабые стороны и в Гамлетах, и в Дон Кихотах. Тургенев мечтает о герое, снимающем в своем характере крайности гамлетизма и донкихотства. Он стремится встать над схваткой, примирить враждующие между собою партии, обуздать противоположности. Человек, терпимый в своих общественных убеждениях, Тургенев решительно отказывается от любых завершенных и самодовольных систем. «Системами дорожат только те, которым вся правда в руки не дается, которые хотят ее за хвост поймать; система — точно хвост правды, но правда, как ящерица: оставит хвост в руке — а сама убежит...»
Отсутствие в просвещенном сословии прочных культурно-национальных устоев, по мнению Тургенева, постоянно угрожало обществу опасностью идейного фанатизма и шараханья из одной крайности в другую.
В 1843 Тургенев написал записку «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине», в которой изложил свои взгляды на крестьянский вопрос, был принят на службу в канцелярию В. И. Даля, но вскоре в ней глубоко разочаровался.
В личной жизни Тургенев пережил в этот период целый ряд драматических испытаний: увлечение Авдотьей Ивановой, белошвейкой по вольному найму в доме матери, закончившееся ссорой с Варварой Петровной и рождением дочери Пелагеи (Полины), «философский роман» с Т. А. Бакуниной, завершившийся разочарованием и разрывом, наконец, роковое увлечение в 1843 Полиной Виардо, выступавшей в составе труппы итальянской оперы в Петербурге.

русской жизни, заставившими его во многом пересмотреть нажитый в Германии

умозрительный опыт, романтический идеализм.
Тургенев публикует драматическую поэму «Разговор» (1844), повесть в стихах «Андрей» (1845), сатирическую поэму «Помещик» (1845), пробует свои силы в драме («Неосторожность», 1843; «Безденежье», 1846), создает первые прозаические повести: «Андрей Колосов» (1843), «Три портрета» (1845), «Бретер» (1846), «Петушков» (1847). Тургенев начинает развенчивать в них романтиков, героев фразы, рассчитанной на эффект, скучающих эгоистов, противопоставляя им людей иного склада — простых, естественных, цельных душой. Намечается путь к «Запискам охотника»: поэтический цикл «Деревня» (1846) — первый подход к народной теме.
В янв. 1847 в культурной жизни России и творческой судьбе Тургенева произошло значительное событие. В обновленном журнале «Современник», перешедшем в руки И. И. Панаева и Н. А. Некрасова, был опубликован очерк Тургенева «Хорь и Калиныч», успех которого превзошел все ожидания и побудил к созданию целой книги под названием «Записки охотника».
В «Хоре и Калиныче» Тургенев совершил своего рода переворот в художественном решении темы народа. В двух крестьянских характерах, представляющих собою колоритные и яркие народные индивидуальности, он уловил коренные силы нации, определяющие ее жизнеспособность, перспективы ее дальнейшего роста и становления. Перед лицом практичного Хоря и поэтичного Калиныча потускнел образ их господина, помещика Полутыкина.

развития», а значимость личности государственного человека он поставил в прямую

связь с этой почвой: «...Из наших разговоров с Хорем я вынес одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели, — убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях».
От Хоря и Калиныча мысль писателя устремляется к русскому человеку, к русской государственности. Общение с простым мужиком привело рассказчика к выводу: «Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо — то ему и нравится, что разумно — того ему и подавай, а откуда оно идет, — ему все равно».
Вслед за «Хорем и Калинычем» другие рассказы печатаются в «Современнике» за 1847—51, а в 1852 «Записки охотника» впервые выходят отдельным изданием.

и трогательной беззащитностью Герасима, символический смысл приобретает его немота. В

повести «Постоялый двор» (1852) умный, рассудительный мужик Аким в одночасье лишается всего состояния по капризной прихоти барыни. Подобно Герасиму, он уходит со двора, берет в руки посох странника, «божьего человека». А на смену ему приходит цепкий деревенский хищник Наум. В ответ на восхищение славянофилов характерами Акима и Герасима Тургенев сказал: «...Я вижу трагическую судьбу племени, великую общественную драму там, где вы находите успокоение и прибежище эпоса...». Эти повести Тургенев создавал в драматических обстоятельствах. Вернувшись в 1850 на родину, он активно сотрудничает в редакции «Современника», пишет ряд критических очерков о творчестве В. И. Даля, А. Н. Островского, Евг. Тур, Ф. И. Тютчева.
В период Спасской ссылки (до к. 1853) Тургенев продолжает работу над циклом повестей («Дневник лишнего человека», 1850; «Два приятеля», «Затишье», «Переписка» — все три 1854, «Яков Пасынков», 1855), в котором с разных сторон исследует психологию своего современника, культурного человека, идеалиста 1840-х.
Немаловажную роль на пути к роману сыграли давние увлечения Тургенева драматургией. Еще параллельно с «Записками охотника» он создает целый ряд пьес: «Где тонко — там и рвется» (1847), «Нахлебник» (1848), «Холостяк» (1849), «Завтрак у предводителя» (1849), «Месяц в деревне» (1850), «Провинциалка» (1850), «Вечер в Сорренто» (1852). Но только на рубеже XIX—XX вв. эти произведения обрели настоящую сценическую жизнь. Тургенев прокладывал в них пути к «новой драме» чеховского типа.

Н.А. Некрасов, Д.В. Григорович, И.И. Панаев.

автобиографического. Рудин — один из лучших представителей культурного дворянства, идеалист

1830 — н. 1840-х. Он получил философское образование сперва в кружке Покорского (прототип Н. В. Станкевич), потом в Берлинском университете. «Несчастье Рудина состоит в том, что он России не знает, и это точно большое несчастье. Россия без каждого из нас может обойтись, но никто из нас без нее не может обойтись».
Рудин сам сознает свои слабости и понимает, что во всех действиях и поступках его, «как китайского болванчика, постоянно перевешивает голова». Потому осуждение Рудина соседствует с авторским его оправданием. В любви он способен быстро увлекаться и гаснуть, удовлетворяясь прекрасными мгновениями первой влюбленности — черта, характерная для всех идеалистов эпохи 1840-х, и для Тургенева в том числе. В письме, адресованном Наталье, Рудин подвергает себя беспощадному самоанализу: отчетливо звучат самоосуждающие интонации лермонтовской «Думы», отголоски пушкинских размышлений в «Евгении Онегине» о потерянной молодости души, о довременной утрате «лучших желаний» и «свежих мечтаний».

странника-правдоискателя, вечного Дон-Кихота. Мотивы «дороги», «странствия», «скитальчества» приобретают национальный колорит.

Мы узнаем, что после любовной катастрофы Рудин пытается найти достойное применение для своих жизненных сил. Но романтик-энтузиаст во всех практических начинаниях действует как максималист, не желающий считаться с реальными сложностями жизни.
У Рудина в романе есть антипод — друг его студенческой юности Лежнев: если Рудин парит в облаках, то Лежнев стелется по земле и сам чувствует свою ограниченность, отдавая в конце романа дань уважения Рудину: «В нем есть энтузиазм, а это... самое драгоценное качество в наше время». Страннической судьбе героя вторит скорбный русский пейзаж: «А на дворе поднялся ветер и завыл зловещим завываньем, тяжело и злобно ударяясь в звенящие стекла. Наступила долгая осенняя ночь. Хорошо тому, кто в такие ночи сидит под кровом дома, у кого есть теплый уголок... И да поможет Господь всем бесприютным скитальцам!» Рудин гибнет на парижских баррикадах в революцию 1848.
В «Рудине» определилась своеобразная форма тургеневского романа: на сюжет типичной повести с любовной кульминацией наслаивается несколько «внесюжетных» новелл (рассказ о кружке Покорского, вторая развязка романа — встреча Лежнева с Рудиным в провинциальной гостинице, эпилог — гибель героя на баррикадах).
Эта стереоскопичность изображения усиливается тем, что Тургенев окружает Рудина «двойниками» (Лежнев, Пандалевский, Пигасов, Муффель и др.), в которых, как в системе зеркал, умножаются сильные и слабые стороны центрального героя.

«Поездка в Полесье» (1853—57), «Фауст» (1856), «Ася» и «Первая любовь»

(обе — 1860).
«Поездка в Полесье» открывается размышлениями рассказчика о ничтожности человека перед лицом всемогущих природных стихий. Сталкиваясь с их властью, герой остро переживает свое одиночество, свою обреченность. «Трудно человеку, существу единого дня, вчера рожденному и уже сегодня обреченному смерти, — трудно ему выносить холодный, безучастно устремленный на него взгляд вечной Изиды...».
В «Фаусте», «Асе» и «Первой любви» Тургенев развивает тему трагического смысла любви. Это чувство приоткрывает человеку высшие тайны и загадки жизни, превосходящие любые попытки их природных объяснений.
В годы работы над романом «Дворянское гнездо» (1847—58) Тургенев вплотную подходит к великой правде православно-христианских истин, носительницей которых окажется Лиза Калитина
В «Дворянском гнезде» впервые воплотился идеальный образ тургеневской России, отрицающий крайности либерального западничества и революционного максимализма.
Возрождающийся к новой жизни Лаврецкий вместе с заново обретаемым чувством родины переживает и новое чувство чистой, одухотворенной любви. Лиза является перед ним как продолжение глубоко пережитого, сыновнего слияния с животворящей тишиной деревенской Руси.
Но что-то постоянно настораживает в этом любовном романе, какие-то роковые предчувствия омрачают его. В самые счастливые минуты Лаврецкий и Лиза не могут освободиться от тайного чувства стыда, от ощущения роковой расплаты за свое непростительное счастье.
Уходя в монастырь, Лиза говорит, обращаясь к герою романа: «Я все знаю, и свои грехи, и чужие, и как папенька богатство наше нажил; я знаю все. Все это отмолить, отмолить надо... отзывает меня что-то; тошно мне, хочется мне запереться навек».

Лаврецких? Какую программу обновления России они примут и как приступят

к освобождению народа от крепостнических пут? Время требовало «сознательно-героических натур», о которых и повел речь Тургенев в следующем романе «Накануне» (1860), сознательно выбрав в качестве прототипа болгарина Николая Катранова (среди русских такого героя, по признанию Тургенева, еще не было).
Рядом с сюжетом социальным, отчасти вырастая из него, отчасти возвышаясь над ним, развертывается в романе сюжет философский. В самом начале романа возникает спор Шубина и Берсенева о счастье и долге.
Инсарову и Елене хочется, чтоб в их любви личное сливалось с общим. Однако героям суждено осознать, что в их чувствах счастье близости с любимым человеком преобладает порой над любовью к общему делу и препятствует его осуществлению
Многих современников Тургенева, особенно из круга нигилистов, крайне смущал финал романа. В ответ на вопрос Шубина, будут ли у нас в России люди, подобные Инсарову, Увар Иванович, олицетворяющий русскую «черноземную силу», «поиграл перстами и устремил в отдаление свой загадочный взор». Очевидно, что Тургенев отказывал в праве на роль героев своим современникам, как революционерам-нигилистам, так и космополитически настроенным представителям русского либерализма.

героя Базарова первоначально раскрывается автором так: «Нигилист. Самоуверен, говорит отрывисто

и немного — работящ. (Смесь Добролюбова, Павлова и Преображенского.) Живет малым; доктором не хочет быть, ждет случая. Умеет говорить с народом, хотя в душе его презирает. Художественного элемента не имеет и не признает... В сущности, бесплоднейший субъект — антипод Рудина — ибо без всякого энтузиазма и веры».
Не случайно Достоевский высоко оценил роман Тургенева и трагическую фигуру «беспокойного и тоскующего Базарова (признак великого сердца), несмотря на весь его нигилизм».
Искупая смертью односторонность своей жизненной программы, герой оставляет миру позитивное, творческое, исторически-ценное как в самих его отрицаниях, так и в том, что скрывалось за ними.
В 1860-е углубляется философский пессимизм писателя, возникают сомнения в самой возможности устранения зла на земле, в историческом прогрессе. История человечества представлялась трагикомической борьбой с «неизменяемым» и «неизбежным». Эти настроения отчетливо прозвучали в двух повестях — «Призраки» (1864) и «Довольно» (1865). Духовная бесприютность, особенно усилившаяся после краха либеральных надежд, еще сильнее привязывала писателя к чужой семье и чужой стране. В России же он видел теперь лишь брожение, отсутствие чего-либо твердого и определившегося.

Герои романа живут и действуют, как впотьмах, спорят, ссорятся,

суетятся, бросаются в крайности. Тургенев наносит удары и по космополитическому либерализму, и по нигилистам. В жизни, охваченной «газообразным» клублением идей и мнений, трудно человеку сохранить уверенность в себе. Главный герой Литвинов, казалось бы определивший для себя скромную жизненную цель сельского хозяина и семьянина, попадая в круг соотечественников в Баден-Бадене, начинает задыхаться в хаосе бесконечных и назойливых словопрений, выпадает из намеченной жизненной колеи и оказывается во власти неожиданно вспыхнувшей в нем страсти к женщине из аристократического круга, которая в юные годы была его первой любовью. Эта страсть налетает как вихрь и берет в плен всего человека. Для Литвинова и Ирины в ней открывается единственный исход и спасение от «духоты» окружающей жизни. Но Ирина развращена светским обществом, слишком привязана к его благам, и в решительный момент она отказывается бежать с Литвиновым.
«Дым» не принес Тургеневу успеха: нигилисты не могли простить писателю карикатурного изображения революционной эмиграции в кружке Губарева, либералы и консерваторы — сатирического изображения верхов в сцене пикника генералов в Баден-Бадене. У литераторов славянофильского и почвеннического направления резкое недовольство вызвал Потугин.

«из записок хозяина-агронома» («Поднимать следует новь не поверхностно скользящей сохой,

а глубоко забирающим плугом») является прямым упреком «нетерпеливцам»: это они пытаются своей революционной пропагандой в народе поднять новь поверхностно скользящей сохой.
Глубоко забирающим плугом поднимает новь в романе Тургенева «постепеновец» Соломин. Он сочувствует нигилистам и уважает их. Но путь, который они избрали, Соломин считает заблуждением, в революцию он не верит. Представитель «третьей силы», он, как и революционные народники, находится на подозрении у правительственных консерваторов (Калломейцев) и примыкающих к ним дворян-либералов (Сипягин). Эти герои изображаются сатирически, никаких надежд на правительственные верхи и старую либеральную интеллигенцию Тургенев теперь не питает. В Соломине проявляются характерные черты великоросса, подмеченные Тургеневым еще в образах Хоря и однодворца Овсянникова из «Записок охотника»: т. н. «сметка», «себе на уме», способность и любовь ко всему прикладному, техническому, практический смысл и своеобразный «деловой идеализм». В отличие от революционеров — Нежданова, Маркелова, Марианны — Соломин не «бунтует» народ «с детской неумелостью», а занимается практической деятельностью: организует фабрику на артельных началах, строит школу и библиотеку. Именно такая негромкая, но основательная работа способна, по Тургеневу, обновить лицо родной земли.

поэтически отточенной форме здесь отразились ведущие мотивы его творчества. Цикл

открывается стихотворением «Деревня», а завершается гимном русскому языку с крылатым афоризмом: «Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу».
Последние годы жизни Тургенева были озарены радостным сознанием того, что Россия высоко ценит его литературные заслуги. Приезды писателя на родину в 1879 и 1880 превратились в шумные чествования его таланта.
Но с янв. 1882 начались испытания. Мучительная болезнь приковала Тургенева к постели. 30 мая 1882 Тургенев писал отъезжавшему в его гостеприимное Спасское поэту Я. П. Полонскому: «Когда Вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу, родине поклонитесь, которую я уже, вероятно, никогда не увижу». За несколько дней до рокового исхода Тургенев завещал похоронить себя на Волковом кладбище в Петербурге. Последние его слова — «прощайте, мои милые, мои белесоватые».

(1842) поступил в Саратовскую духовную семинарию, время пребывания в которой

использовал в основном для самообразования: изучал языки, историю, географию, теорию словесности, русскую грамматику.
Не закончив семинарию, в 1846 поступил в Петербургский университет на отделение общей словесности философского факультета.
За годы учебы в университете (1846 - 50) были выработаны основы мировоззрения, сложилось убеждение в необходимости революции в России. Чернышевский сознательно готовил себя к революционной деятельности: "... я стал по убеждениям в конечной цели человечества решительно партизаном социалистов и коммунистов и крайних республиканцев..."
В университете делает первые попытки писать художественные произведения. После окончания университета и кратковременной работы в качестве преподавателя в кадетском корпусе получает назначение в Саратовскую гимназию и весной 1851 приступает к работе. "Я делаю здесь такие вещи, которые пахнут каторгой...", - пишет он в 1853 году. На занятиях он внушает молодежи мысли о необходимости отмены крепостного права, введения политических свобод.
В Саратове женится на дочери Васильева, Ольге Сократовне, в лице которой нашел единомышленницу.
В 1853 переезжает в Петербург, сначала сотрудничает в "Отечественных записках", но переходит в журнал "Современник", познакомившись с Н.Некрасовым, который оценил революционные взгляды молодого критика и его широкую образованность.
Одна за другой появляются в журнале его критические статьи.

отношения искусства к действительности", которая в среде университетских чиновников была

воспринята как революционное выступление. Либеральные идеологи выступили в журналах с критикой материалистической эстетики Чернышевского. Диссертация была утверждена только через три с половиной года.
Опираясь на эстетическое учение немецкого философа-идеалиста Гегеля, они считали, что художественное творчество независимо от действительности, что настоящий писатель уходит от противоречий жизни в чистую и свободную от суеты мирской сферу вечных идеалов добра, истины, красоты. Эти вечные ценности не открываются в жизни искусством, а, напротив, привносятся им в жизнь, восполняя ее роковое несовершенство, ее неустранимую дисгармоничность и неполноту. Только искусство способно дать идеал совершенной красоты, которая не может воплотиться в окружающей действительности. Такие эстетические взгляды отвлекали внимание писателя от вопросов общественного переустройства, лишали искусство его действенного характера, его способности обновлять и улучшать жизнь.
В начале 1860-х общественная борьба в России обострилась. Чернышевский возглавил борьбу революционной демократии за подлинное освобождение народа. Объясняя грабительскую сущность реформы 1861, он утверждал, что только крестьянская революция может принести народу политические права и экономическое освобождение.

в "Современник", передав ему в дальнейшем руководство отделом критики, а

сам сосредоточился на политической, экономической и философской темах.
Прекрасный конспиратор, он тщательно скрывал свою связь с революционными кружками. Однако он был слишком опасным врагом самодержавия, чтобы достаточным предлогом для ареста послужила переписка Герцена в одном письме Серно-Соловьевичу (единомышленнику Чернышевского) о готовности вместе с Чернышевским издавать "Современник" за границей.
7 июля 1862 был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. Следствие продолжалось около полутора лет. В виде протеста против незаконных действий следствия провел девятидневную голодовку. Вместе с тем продолжал работать в тюрьме: в каземате крепости написал роман "Что делать?" (1863), повесть "Алферьев" (не закончена), ряд мелких рассказов (1864), сделал переводы нескольких исторических и литературных трудов.

одной из больших петербургских гостиниц находят записку, оставленную странным постояльцем.

В записке сказано, что о её авторе вскоре услышат на Литейном мосту и что подозрений ни на кого иметь не должно. Обстоятельства выясняются очень скоро: ночью на Литейном мосту стреляется какой-то человек. Из воды вылавливают его простреленную фуражку.
В то же самое утро на даче на Каменном острове сидит и шьет молодая дама, напевая бойкую и смелую французскую песенку о рабочих людях, которых освободит знание. Зовут её Вера Павловна. Служанка приносит ей письмо, прочитав которое Вера Павловна рыдает, закрыв лицо
руками. Вошедший молодой человек пытается её успокоить, но Вера Павловна безутешна. Она отталкивает молодого человека со словами: «Ты в крови! На тебе его кровь! Ты не виноват — я одна…» В письме, полученном Верой Павловной, говорится о том, что пишущий его сходит со сцены, потому что слишком любит «вас обоих»…
Трагической развязке предшествует история жизни Веры Павловны. Детство её прошло в Петербурге, в многоэтажном доме на Гороховой, между Садовой и Семеновским мостом. Отец её, Павел Константинович Розальский — управляющий домом, мать дает деньги под залог. Единственная забота матери, Марьи Алексеевны, по отношению к Верочке: поскорее выдать её замуж за богатого. Недалекая и злая женщина делает для этого все возможное: приглашает к дочери учителя музыки, наряжает её и даже водит в театр. Вскоре красивую смуглую девушку замечает хозяйский сын, офицер Сторешников, и тут же решает соблазнить её.
Надеясь заставить Сторешникова жениться, Марья Алексеевна требует, чтобы дочь была к нему благосклонна, Верочка же всячески отказывается от этого, понимая истинные намерения ловеласа. Ей удается кое-как обманывать мать, делая вид, что она заманивает ухажера, но долго
это продолжаться не может. Положение Верочки в доме становится совершенно невыносимым. Разрешается же оно неожиданным образом.

Сергеевич Лопухов. Сначала молодые люди относятся друг к другу настороженно,

но потом начинают беседовать о книгах, о музыке, о справедливом образе мыслей и вскоре чувствуют расположение друг к другу. Узнав о бедственном положении девушки, Лопухов пытается ей помочь. Он ищет ей место гувернантки, которое дало бы Верочке возможность поселиться отдельно от родителей. Но поиски оказываются безуспешными: никто не хочет брать на себя ответственность за судьбу девушки, если она сбежит из дому. Тогда влюбленный студент находит другой выход: незадолго до окончания курса, чтобы иметь достаточно средств, он оставляет учебу и, занявшись частными уроками и переводом учебника географии, делает Верочке предложение. В это время Верочке снится первый её сон: она видит себя выпущенной из сырого и темного подвала и беседующей с удивительной красавицей, которая называет себя любовью к людям. Верочка обещает красавице, что всегда будет выпускать из подвалов других девушек, запертых так же, как была заперта она.
Молодые снимают квартиру, и жизнь их идет хорошо. Правда, квартирной хозяйке кажутся странными их отношения: «миленькая» и «миленький» спят в разных комнатах, входят друг к другу только после стука, не показываются друг другу неодетыми и т.п. Верочке с трудом удается объяснить хозяйке, что такими и должны быть отношения между супругами, если они не хотят надоесть друг другу.
Вера Павловна читает книжки, дает частные уроки, ведет хозяйство. Вскоре она затевает собственное предприятие — швейную мастерскую. Девушки работают в мастерской не по найму, а являются её совладелицами и получают свою долю от дохода, как и Вера Павловна. Они не только трудятся вместе, но вместе проводят свободное время: ездят на пикники, беседуют. Во втором своем сне Вера Павловна видит поле, на котором растут колосья. Она видит на этом поле и грязь — вернее, две грязи: фантастическую и реальную. Реальная грязь — это забота о самом необходимом (такая, которою всегда была обременена мать Веры Павловны), и из нее могут вырасти колосья. Фантастическая грязь — забота о лишнем и ненужном; из нее ничего путного не вырастает.

бывший однокурсник и духовно близкий ему человек — Александр Матвеевич

Кирсанов. Оба они «грудью, без связей, без знакомств, пролагали себе дорогу». Кирсанов — человек волевой, мужественный, способный и на решительный поступок, и на тонкое чувство. Он скрашивает разговорами одиночество Веры Павловны, когда Лопухов бывает занят, возит её в Оперу, которую оба любят.
Впрочем, вскоре, не объясняя причин, Кирсанов перестает бывать у своего друга, чем очень обижает и его, и Веру Павловну. Они не знают истинной причины его «охлаждения»: Кирсанов влюблен в жену друга. Он вновь появляется в доме, только когда Лопухов заболевает: Кирсанов — врач, он лечит Лопухова и помогает Вере Павловне ухаживать за ним. Вера
Павловна находится в полном смятении: она чувствует, что влюблена в друга своего мужа.
Ей снится третий сон. В этом сне Вера Павловна с помощью какой-то неведомой женщины читает страницы собственного дневника, в котором сказано, что она испытывает к мужу благодарность,а не то тихое, нежное чувство, потребность которого так в ней велика.
Ситуация, в которую попали трое умных и порядочных «новых людей», кажется неразрешимой. Наконец Лопухов находит выход — выстрел на Литейном мосту. В день, когда получено это известие, к Вере Павловне приходит старый знакомый Кирсанова и Лопухова — Рахметов, «особенный человек». «Высшую натуру» пробудил в нем в свое время Кирсанов, приобщивший студента Рахметова к книгам, «которые нужно читать». Происходя из богатой семьи, Рахметов продал имение, деньги раздал своим стипендиатам и теперь ведет суровый образ жизни: отчасти

не имеет простой человек, отчасти — из желания воспитать свой

характер. Так, однажды он решает спать на гвоздях, чтобы испытать свои физические возможности. Он не пьет вина, не прикасается к женщинам. Рахметова часто называют Никитушкой Ломовым — за то, что он ходил по Волге с бурлаками, чтобы приблизиться к народу и приобрести любовь и уважение простых людей.
Жизнь Рахметова окутана покровом таинственности явно революционного толка. У него много дел, но все это не его личные дела. Он путешествует по Европе, собираясь вернуться в Россию года через три, когда ему там «нужно» будет быть. Этот «экземпляр очень редкой породы» отличается от просто «честных и добрых людей» тем, что являет собою «двигатель двигателей, соль соли земли».
Рахметов приносит Вере Павловне записку от Лопухова, прочитав которую она делается спокойною и даже веселою. Кроме того, Рахметов объясняет Вере Павловне, что несходство её характера с характером Лопухова было слишком велико, оттого она и потянулась к Кирсанову. Успокоившись после разговора с Рахметовым, Вера Павловна уезжает в Новгород, где через несколько недель венчается с Кирсановым.
О несходстве характеров Лопухова и Веры Павловны говорится и в письме, которое она вскоре получает из Берлина, Некий студент-медик, якобы хороший знакомый Лопухова, передает Вере Павловне его точные слова о том, что тот стал чувствовать себя лучше, расставшись с нею, ибо имел наклонность к уединению, которое никак невозможно было при жизни с общительной Верой Павловной. Таким образом, любовные дела устраиваются к общему удовольствию. Семейство Кирсановых имеет примерно такой же образ жизни, что прежде семейство Лопуховых. Александр Матвеевич много работает, Вера Павловна кушает сливки, принимает ванны и занимается швейными мастерскими: их теперь у нее две. Точно так же в доме существуют нейтральные и ненейтральные комнаты, и в ненейтральные комнаты супруги могут зайти только после стука. Но Вера Павловна замечает, что Кирсанов не просто предоставляет ей вести тот образ жизни, который ей нравится, и не просто готов подставить ей плечо в трудную минуту, но и живо интересуется её жизнью. Он понимает её стремление заниматься каким-нибудь делом, «которого нельзя отложить». С помощью Кирсанова Вера Павловна начинает изучать медицину.

аромат и песню, любовь и негу в грудь». Поэт, чело

и мысль которого озарены вдохновением, поет песнь о смысле истории. Перед Верой Павловной проходят картины жизни женщин в разные тысячелетия. Сначала женщина-рабыня повинуется своему господину среди шатров номадов, потом афиняне поклоняются женщине, все-таки не признавая её равной себе. Потом возникает образ прекрасной дамы, ради которой сражается на турнире рыцарь. Но он любит её только до тех пор, пока она не становится его женой, то есть рабыней. Затем Вера Павловна видит вместо лица богини собственное лицо. Черты его далеки от совершенства, но оно озарено сиянием любви. Великая женщина, знакомая ей ещё по первому сну, объясняет Вере Павловне, в чем смысл женского равноправия и свободы. Эта женщина являет Вере Павловне и картины будущего: граждане Новой России живут в прекрасном доме из чугуна, хрусталя и алюминия. С утра они работают, вечером веселятся, а «кто не наработался вдоволь, тот не приготовил нерв, чтобы чувствовать полноту веселья». Путеводительница объясняет Вере Павловне, что это будущее следует любить, для него следует работать и переносить из него в настоящее все, что можно перенести.
У Кирсановых бывает много молодых людей, единомышленников: «Недавно появился этот тип и быстро распложается». Все это люди порядочные, трудолюбивые, имеющие незыблемые жизненные принципы и обладающие «хладнокровной практичностью». Среди них вскоре появляется семейство Бьюмонт. Екатерина Васильевна Бьюмонт, урожденная Полозова, была одной из самых богатых невест Петербурга. Кирсанов однажды помог ей умным советом: с его помощью Полозова разобралась в том, что человек, в которого она была влюблена, недостоин её. Потом Екатерина Васильевна выходит замуж за человека, называющего себя агентом английской фирмы Чарльзом Бьюмонтом. Тот прекрасно говорит по-русски — потому что якобы до двадцати лет жил в России. Роман его с Полозовой развивается спокойно: оба они — люди, которые «не бесятся без причины». При встрече Бьюмонта с Кирсановым становится понятно, что этот человек — Лопухов. Семейства Кирсановых и Бьюмонт чувствуют такую духовную близость, что вскоре поселяются в одном доме, вместе принимают гостей. Екатерина Васильевна тоже устраивает швейную мастерскую, и круг «новых людей» становится таким образом все шире.

унизить его, предать публичному позору, но "казнь" превратилась в демонстрацию

любви и преданности революционно настроенной молодежи своему учителю. Под конвоем он был отправлен в Сибирь. Каторгу отбывал в Кадаинском руднике и Александровском заводе, затем переведен в Вилюйск. В Сибири написал роман "Пролог".
Только в 1883 Александр III после неоднократных обращений ряда организаций и известных деятелей культуры разрешил его переезд в Астрахань. Резкая перемена климата сказалась на его здоровье, но он работает, появляются его статьи и переводы.
В 1889 Чернышевскому было разрешено вернуться в родной Саратов. Через пять месяцев после возвращения 17 октября (29 н.с.) 1889 Чернышевский скончался.

(8 января 1878), Санкт-Петербург) — русский поэт, писатель и публицист. Признанный

классик мировой литературы.
Принадлежал к дворянской семье Ярославской губернии
Обращаясь к воспоминаниям детства, поэт всегда говорил о матери как о страдалице, жертве грубой и развратной среды. В целом ряде стихотворений, особенно в «Последних песнях», в поэме «Мать» и в «Рыцаре на час», Некрасов нарисовал светлый образ той, которая скрасила своей благородной личностью непривлекательную обстановку его детства. Обаяние воспоминаний о матери сказалось в творчестве Некрасова необыкновенным участием его к женской доле.
Ранние годы
Детство Некрасова протекло в родовом имении Некрасовых, в деревне Грешневе Ярославской губернии и уезда, куда отец Алексей Сергеевич Некрасов (1788—1862), выйдя в отставку, переселился, когда сыну было 3 года. Огромная семья (у Некрасова было 13 братьев и сестёр (в живых осталось лишь трое — два брата и сестра)), запущенные дела и ряд процессов по имению заставили отца Некрасова взять место исправника. Во время разъездов он часто брал с собой маленького Николая, а прибытие исправника в деревню всегда знаменует собой что-нибудь невесёлое: мёртвое тело, выбивание недоимок — и много, таким образом, залегло в чуткую душу мальчика печальных картин народного горя.
В 1832 году Некрасов поступил в ярославскую гимназию, где дошёл до 5 класса. Учился он плохо, занятия большей частью прогуливал вместе со старшим братом Андреем, с гимназическим начальством не ладил (отчасти из-за сатирических стишков), и так как отец всегда мечтал о военной карьере для сына, то в 1838 году 16-летний Некрасов отправился в Cанкт-Петербург, для определения в дворянский полк.

другими студентами возбудили в юном Некрасове такую жажду учиться, что

он пренебрёг угрозой отца оставить его без всякой материальной помощи и стал готовиться к вступительному экзамену в Петербургский университет. Он его не выдержал и поступил вольнослушателем на филологический факультет. С 1839 по 1841 годы пробыл Некрасов в университете, но почти всё время уходило у него на поиски заработка. Некрасов терпел страшную нужду, не каждый день имел возможность обедать за 15 коп. «Ровно три года, — рассказывал он впоследствии, — я чувствовал себя постоянно, каждый день голодным. Не раз доходило до того, что я отправлялся в один ресторан на Морской, где дозволяли читать газеты, хотя бы ничего не спросил себе. Возьмешь, бывало, для вида газету, а сам пододвинешь себе тарелку с хлебом и ешь».
Не всегда у Некрасова была квартира. От продолжительного голодания он заболел и много задолжал солдату, у которого снимал комнатку. Когда, ещё полубольной, он пошёл к товарищу, то по возвращении солдат, несмотря на ноябрьскую ночь, не пустил его обратно. Над ним сжалился проходивший нищий и отвёл его в какую-то трущобу на окраине города. В этом ночлежном приюте Некрасов нашёл себе и заработок, написав кому-то за 15 коп. прошение. Ужасная нужда закалила Некрасова, но она же неблагоприятно повлияла на развитие его характера: он стал «практиком» не в лучшем значении этого слова.
Начало литературной деятельности
Дела его скоро устроились: он давал уроки, писал статейки в «Литературном прибавлении к Русскому Инвалиду» и «Литературной Газете», сочинял для лубочных издателей азбуки и сказки в стихах, писал водевили для Александринского театра (под именем Перепельского). У него начали появляться сбережения, и он решился выступить со сборником своих стихотворений, которые вышли в 1840 году с инициалами Н. Н. под заглавием «Мечты и звуки».

и В. А. Жуковский, но В. Г. Белинский в «Отечественных записках» отозвался о книжке

пренебрежительно, и это так подействовало на Некрасова, что, подобно Н. В. Гоголю, некогда скупавшему и уничтожавшему «Ганса Кюхельгартена», он сам скупал и уничтожал «Мечты и звуки», ставшие поэтому величайшей библиографической редкостью (в собрание сочинений Некрасова они не вошли).
Интерес книжки в том, что здесь можно видеть Некрасова в совершенно чуждой ему сфере — в роли сочинителя баллад с разными «страшными» заглавиями наподобие «Злой дух», «Ангел смерти», «Ворон» и т. п. «Мечты и звуки» характерны не тем, что являются собранием плохих стихотворений Некрасова и как бы низшей стадией в его творчестве, а тем, что они никакой стадии в развитии таланта Некрасова собой не представляют. Некрасов автор книжки «Мечты и звуки» и Некрасов позднейший — это два полюса, которых нет возможности слить в одном творческом образе.
В начале 1840-х Некрасов становится сотрудником «Отечественных записок», сначала библиографического отдела. Белинский близко с ним познакомился, полюбил его и оценил достоинства его ума. Он понял, однако, что в области прозы из Некрасова ничего, кроме заурядного журнального сотрудника, не выйдет, но восторженно одобрил стихотворение его «В дороге».

что ли, приятель, запой// Про рекрутский набор и разлуку;
Небылицей какой

посмеши// Или, что ты видал, расскажи,-
Буду, братец, за все благодарен.// "Самому мне невесело, барин:
Сокрушила злодейка жена!..// Слышь ты, смолоду, сударь, она
В барском доме была учена// Вместе с барышней разным наукам,
Понимаешь-ста, шить и вязать,// На варгане играть и читать -
Всем дворянским манерам и штукам.// Одевалась не то, что у нас
На селе сарафанницы наши,// А, примерно представить, в атлас;
Ела вдоволь и меду и каши.// Вид вальяжный имела такой,
Хоть бы барыне, слышь ты, природной,// И не то что наш брат крепостной,
Тоись, сватался к ней благородный// (Слышь, учитель-ста врезамшись был,
Баит кучер, Иваныч Торопка),-// Да, знать, счастья ей бог не судил:
Не нужна-ста в дворянстве холопка!// Вышла замуж господская дочь,
Да и в Питер... А справивши свадьбу,// Сам-ат, слышь ты, вернулся в усадьбу,
Захворал и на Троицу в ночь// Отдал богу господскую душу,
Сиротинкой оставивши Грушу...// Через месяц приехал зятек -
Перебрал по ревизии души // И с запашки ссадил на оброк,
А потом добрался и до Груши.// Знать, она согрубила ему
В чем-нибудь али напросто тесно// Вместе жить показалось в дому,
Понимаешь-ста, нам неизвестно,-// Воротил он ее на село -
Знай-де место свое ты, мужичка!

Взвыла девка - крутенько пришло:// Белоручка, вишь ты, белоличка!
Как на грех, девятнадцатый год// Мне в ту пору случись... посадили
На тягло - да на ней и женили...// Тоись, сколько я нажил хлопот!
Вид такой, понимаешь, суровый...// Ни косить, ни ходить за коровой!..
Грех сказать, чтоб ленива была,// Да, вишь, дело в руках не спорилось!
Как дрова или воду несла,// Как на барщину шла - становилось
Инда жалко подчас... да куды!-// Не утешишь ее и обновкой:
То натерли ей ногу коты,\\ То, слышь, ей в сарафане неловко.
При чужих и туда и сюда,// А украдкой ревет, как шальная...
Погубили ее господа,// А была бы бабенка лихая!
На какой-то патрет все глядит// Да читает какую-то книжку...
Инда страх меня, слышь ты, щемит,// Что погубит она и сынишку:
Учит грамоте, моет, стрижет,// Словно барченка, каждый день чешет,
Бить не бьет - бить и мне не дает...// Да недолго пострела потешит!
Слышь, как щепка худа и бледна,// Ходит, тоись, совсем через силу,
В день двух ложек не съест толокна -// Чай, свалим через месяц в могилу...
А с чего?.. Видит бог, не томил// Я ее безустанной работой...
Одевал и кормил, без пути не бранил,// Уважал, тоись, вот как, с охотой...
А, слышь, бить - так почти не бивал,// Разве только под пьяную руку..."
- Ну, довольно, ямщик! Разогнал/ Ты мою неотвязную скуку!..

альманахов: «Статейки в стихах без картинок» (1843), «Физиология Петербурга» (1845),

«1 апреля» (1846), «Петербургский Сборник» (1846). В этих сборниках дебютировали Д. Григорович, Ф. Достоевский, выступали И. Тургенев, А. Герцен, А. Майков. Особенный успех имел «Петербургский Сборник», в котором появились «Бедные люди» Достоевского. «Современник»
Издательские дела Некрасова пошли настолько хорошо, что в конце 1846 года он, вместе с И. И. Панаевым, приобрел у П. А. Плетнёва журнал «Современник».
Литературная молодёжь, придававшая силу «Отечественным запискам», бросила А. А. Краевского и присоединилась к Некрасову. Белинский также перешёл в «Современник» и передал Некрасову часть того материала, который собирал для затеянного им сборника «Левиафан».
Белинский очутился в «Современнике» таким же журнальным чернорабочим, каким был у Краевского. Впоследствии Некрасову справедливо ставили в упрёк это отношение к человеку, более всех содействовавшему тому, что центр тяжести литературного движения 1840-х годов из «Отечественных записок» был перенесён в «Современник».
В творчестве Некрасова также наступает счастливый период, выдвинувший его в первые ряды литературы. Он попал теперь в круг людей высокого нравственного строя; Н. Чернышевский и Н. Добролюбов становятся главными деятелями «Современника». Благодаря своей замечательной чуткости и способности быстро усваивать настроение и взгляды окружающей среды, Некрасов становится по преимуществу поэтом-гражданином.
Когда в 1866 году «Современник» был закрыт, Некрасов сошёлся со старым врагом своим Краевским и арендовал у него с 1868 года «Отечественные записки», поставленные им на такую же высоту, какую занимал «Современник».

у него рак кишечника), и скоро жизнь его превратилась в

медленную агонию. Некрасова оперировал специально прибывший из Вены знаменитый хирург Бильрот, однако операция могла лишь ненамного продлить ему жизнь. Вести о смертельной болезни поэта довели популярность его до высшего напряжения. Со всех концов России посыпались письма, телеграммы, приветствия, адресы. Они доставляли высокую отраду больному в его страшных мучениях, и творчество его забило новым ключом.
Написанные за это время «Последние песни» по искренности чувства, сосредоточившегося почти исключительно на воспоминаниях о детстве, матери и совершённых ошибках, принадлежат к лучшим созданиям его музы. Рядом с сознанием своих «вин», в душе умирающего поэта ясно вырисовывалось и сознание его значения в истории русского слова. В прекрасной колыбельной песне «Баю-баю» смерть (в лице его матери) говорит ему: «не бойся горького забвенья: уж я держу в руке моей венец любви, венец прощенья, дар кроткой родины твоей… Уступит свету мрак упрямый, услышишь песенку свою над Волгой, над Окой, над Камой…»
Некрасов умер 27 декабря 1877 года. Несмотря на сильный мороз, толпа в несколько тысяч человек, преимущественно молодёжи, провожала тело поэта до места вечного его успокоения на петербургском Новодевичьем кладбище.
Похороны Некрасова, сами собой устроившиеся без всякой организации, были первым случаем всенародной отдачи последних почестей писателю. Уже на самих похоронах Некрасова завязался или, вернее, продолжался бесплодный спор о соотношении между ним и двумя величайшими представителями русской поэзии — Пушкиным и Лермонтовым. Достоевский, сказавший несколько слов у открытой могилы Некрасова, поставил (с известными оговорками) эти имена рядом, но несколько молодых голосов прервали его криками: «Некрасов выше Пушкина и Лермонтова». Спор перешёл в печать: одни поддерживали мнение молодых энтузиастов, другие указывали на то, что Пушкин и Лермонтов были выразителями всего русского общества, а Некрасов — одного только «кружка»; наконец, третьи с негодованием отвергали самую мысль о параллели между творчеством, доведшим русский стих до вершины художественного совершенства, и «неуклюжим» стихом Некрасова, будто бы лишённым всякого художественного значения.

минута, то вспышка готова!
Облегченье взволнованной груди,
Неразумное, резкое слово.
Говори же, когда

ты сердита,
Все, что душу волнует и мучит!
Будем, друг мой, сердиться открыто:
Легче мир - и скорее наскучит.
Если проза в любви неизбежна,
Так возьмем и с нее долю счастья:
После ссоры так полно, так нежно
Возвращенье любви и участья... 1851

ВОР
Спеша на званый Пир по улице прегрязной,
Вчера был поражен я сценой безобразной:
Торгаш, у коего украден был калач,
Вздрогнув и побледнев, вдруг поднял вой и плач
И, бросясь от лотка, кричал: "Держите вора!«
И вор был окружен и остановлен скоро.
Закушенный калач дрожал в его руке;
Он был без сапогов, в дырявом сертуке;
Лицо являло след недавнего недуга.
Стыда, отчаянья, моленья и испуга...
Пришел городовой, подчаска подозвал,
По пунктам отобрал допрос отменно строгой,
И вора повели торжественно в квартал
.Я крикнул кучеру: "Пошел своей дорогой!" –
И богу поспешил молебствие принесть
За то, что у меня наследственное есть...

как сумму впечатлений, приводящих к конечному эффекту, то Некрасов художник

глубокий: он выразил настроение одного из самых замечательных моментов русской исторической жизни.
Все люди 1840-х в большей или меньшей степени были печальниками горя народного; но кисть их рисовала мягко, и когда дух времени объявил старому строю жизни беспощадную войну, выразителем нового настроения явился один Некрасов. Настойчиво, неумолимо бьёт он в одну и ту же точку, не желая знать никаких смягчающих обстоятельств. Муза «мести и печали» не вступает в сделки, она слишком хорошо помнит старую неправду. Пускай наполнится ужасом сердце зрителя — это благодетельное чувство: из него вышли все победы униженных и оскорбленных. Некрасов не дает отдыха своему читателю, не щадит его нервов и, не боясь обвинений в преувеличении, в конце концов добивается вполне активного впечатления. Это сообщает пессимизму Некрасова весьма своеобразный характер.
Несмотря на то, что большинство его произведений полно самых безотрадных картин народного горя, основное впечатление, которое Некрасов оставляет в своем читателе, несомненно бодрящее. Поэт не пасует перед печальной действительностью, не склоняет пред нею покорно выю. Он смело вступает в бой с тёмными силами и уверен в победе. Чтение Некрасова будит тот гнев, который в самом себе носит зерно исцеления.
Звуками мести и печали о народном горе не исчерпывается, однако, всё содержание поэзии Некрасова.

то разногласия значительно сглаживаются и порой даже исчезают, когда дело

идет о Некрасове как об эпике и лирике.
Первая по времени большая поэма Некрасова, «Саша», открывающаяся великолепным лирическим вступлением — песнью радости о возвращении на родину, — принадлежит к лучшим изображениям заеденных рефлексией людей 1840-х годов, людей, которые «по свету рыщут, дела себе исполинского ищут, благо наследье богатых отцов освободило от малых трудов», которым «любовь голову больше волнует — не кровь», у которых «что книга последняя скажет, то на душе сверху и ляжет». Написанная раньше Тургеневского «Рудина», Некрасовская «Саша» (1855), в лице героя поэмы Агарина, первая отметила многие существеннейшие черты рудинского типа.
В лице героини, Саши, Некрасов тоже раньше Тургенева вывел стремящуюся к свету натуру, основными очертаниями своей психологии напоминающую Елену из «Накануне».
Саша. Анализ поэмы.
1855
В семье степных помещиков растет, как полевой цветок, дочь Саша. Родители её — славные старички, честные в своем радушии, «лесть им противна, а спесь неизвестна». Родители постарались в детстве дать дочери все, что позволяли их небольшие средства; однако наука и книги казались им излишними. В степной глуши Саша сохраняет свежесть смуглого румянца, блеск черных смеющихся глаз и «первоначальную ясность души».
До шестнадцати лет Саша не знает ни страстей, ни забот, ей вольно дышится в просторе полей, среди степного приволья и свободы. Тревоги и сомнения тоже незнакомы Саше: ликование жизни, разлитое в самой природе, является для нее порукой Божьей милости. Единственная невольница, которую ей приходится видеть, — речка, бурлящая у мельницы без надежды вырваться на простор. И, наблюдая бесплодную злость реки, Саша думает о том, что роптанье против судьбы — безумно…
Девушка любуется дружной работой поселян, в которых видит хранителей простой жизни. Ей нравится бегать среди полей, собирать цветы и петь простые песни. Любуясь тем, как мелькает в спелой ржи дочкина головка, родители чают для нее хорошего жениха. Зимою Саша слушает нянины сказки или, полная счастья, летит с горы на санках. Случается ей знавать и печали: «Плакала Саша, как лес вырубали». Она не может без слез вспоминать, как недвижно лежали трупы деревьев, как разевали желтые рты выпавшие из гнезда галчата. Но в верхних ветвях оставшихся после вырубки сосен Саше мерещатся гнезда жар-птиц, в которых вот-вот выведутся новые птенцы. Утренний Сашин сон тих и крепок. И хотя «первые зорьки страстей молодых» уже румянят её щеки, в её неясных сердечных тревогах еще нет мук.

приезжает хозяин, Лев Алексеевич Агарин. Он тонок и бледен, глядит в лорнетку, ласково

разговаривает с прислугой и называет себя перелетной птицей. Агарин объездил весь свет, а по возвращении домой, как он рассказывает, над ним кружился орел, словно пророча великую долю.
Агарин все чаще бывает у соседей, подтрунивает над степной природой и много разговаривает с Сашей: читает ей книжки, обучает французскому, рассказывает о дальних странах и рассуждает о том, почему человек беден, несчастлив и зол. За рюмкой домашней рябиновки он объявляет Саше и её простодушным старикам родителям о том, что солнце правды вот-вот взойдет над ними.
В начале зимы Агарин прощается с соседями и, попросив благословить его на дело, уезжает. С отъездом соседа Саше скучны становятся прежние занятия — песни, сказки, гадания. Теперь девушка читает книжки, кормит и лечит бедных. Но при этом она украдкой плачет и думает какую-то непонятную думу, чем повергает в уныние родителей. Впрочем, они радуются неожиданно развившемуся уму своей дочери и её неизменной доброте.
Едва Саше исполняется девятнадцать лет, в свое имение возвращается Агарин. Он, ставший бледнее и плешивее, чем прежде, потрясен красотою Саши. Они по-прежнему беседуют, но теперь Агарин словно назло перечит девушке. Он больше не говорит о грядущем солнце правды — напротив, уверяет, что род человеческий низок и зол. Сашины занятия с бедными Агарин считает пустой игрушкой. На семнадцатый день после приезда соседа Саша выглядит как тень. Она отвергает присылаемые Агариным книжки, не хочет видеть его самого. Вскоре он присылает Саше письмо с предложением замужества. Саша отказывает Агарину, объясняя это то тем, что она его недостойна, то тем, что он недостоин её, потому что стал зол и упал духом.
Бесхитростные родители не могут понять, что за человек встретился на пути их дочери, и подозревают в нем чернокнижника-губителя. Они не ведают о том, что Агарин принадлежит к странному, мудреному племени людей, которых создало новое время. Современный герой читает книги да рыщет по свету в поисках исполинского дела — «благо наследье богатых отцов / Освободило от малых трудов, / Благо идти по дороге избитой / Лень помешала да разум развитый». Он желает осчастливить мир, а при этом мимоходом и без умыслу губит то, что лежит у него под руками. Любовь волнует ему не сердце и кровь, а только голову. Герой времени не имеет собственной веры, а потому, «что ему книга последняя скажет, / То на душе его сверху и ляжет». Если же такой человек берется за дело, то в любую минуту готов объявить о бесполезности усилий, а в его неудачах оказывается виноват весь мир.
Благо Саши в том, что она вовремя догадалась, что не должна доверять Агарину; «а остальное все сделает время». К тому же его разговоры все-таки пробудили в ней нетронутые силы, которые только окрепнут под грозой и бурей; зерно, упавшее в добрую почву, отродится пышным плодом.

в первой части; но во второй, где в лице сосланного

за необычное преступление Крота Некрасов, отчасти, вывел Достоевского, есть строфы сильные и выразительные.
«Коробейники» (1861) мало серьёзны по содержанию, но написаны оригинальным слогом, в народном духе.
В 1863 году появилось самое выдержанное из всех произведений Некрасова — «Мороз, Красный нос». Это — апофеоз русской крестьянки, в которой автор усматривает исчезающий тип «величавой славянки». Поэма рисует только светлые стороны крестьянской натуры, но всё-таки, благодаря строгой выдержанности величавого стиля, в ней нет ничего сентиментального. Особенно хороша вторая часть — Дарья в лесу. Обход дозором воеводы-Мороза, постепенное замерзание молодицы, проносящиеся перед нею яркие картины былого счастья — все это превосходно даже с точки зрения «эстетической» критики, потому что написано великолепными стихами и потому что здесь все образы, все картины. По общему складу к «Морозу Красному Носу» примыкает раньше написанная прелестная идиллия «Крестьянские дети» (1861).
Ожесточённый певец горя и страданий совершенно преображался, становился удивительно нежным, мягким, незлобивым, как только дело касалось женщин и детей.
Позднейший народный эпос Некрасова — написанная крайне оригинальным размером огромная поэма «Кому на Руси жить хорошо» (1863—1876) уже по одним своим размерам (около 5000 стихов) не могла вполне удаться автору.

но есть и множество мест поразительной силы и меткости выражения.

Лучшее в поэме — отдельные, эпизодически вставленные песни и баллады. Ими особенно богата лучшая, последняя часть поэмы — «Пир на весь мир», заканчивающаяся знаменитыми словами: «ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь» и бодрым возгласом: «в рабстве спасенное сердце свободное, золото, золото, сердце народное».
Не вполне выдержана и другая поэма Некрасов — «Русские женщины» (1871—72), но конец её — свидание Волконской с мужем в руднике — принадлежит к трогательнейшим сценам всей русской литературы.
Лиризм Некрасова возник на благодарной почве жгучих и сильных страстей, им владевших, и искреннего сознания своего нравственного несовершенства. До известной степени живую душу спасли в Некрасове именно его «вины», о которых он часто говорил, обращаясь к портретам друзей, «укоризненно со стен» на него смотревших. Его нравственные недочеты давали ему живой и непосредственный источник порывистой любви и жажды очищения.
Сила призывов Некрасова психологически объясняется тем, что он творил в минуты искреннейшего покаяния. Ни у кого из наших писателей покаяние не играло такой выдающейся роли, как у Некрасова. Он единственный русский поэт, у которого развита эта чисто русская черта.

полна глубокой муки,
Ты прокляла, ломая руки,
Тебя опутавший порок;
Когда, забывчивую совесть
Воспоминанием

казня,
Ты мне передавала повесть
Всего, что было до меня;
И вдруг, закрыв лицо руками,
Стыдом и ужасом полна,
Ты разрешилася слезами,
Возмущена, потрясена,
-Верь: я внимал не без участья,

Я жадно каждый звук ловил...
Я понял все, дитя несчастья!
Я все простил и все забыл.
Зачем же тайному сомненью
Ты ежечасно предана?
Толпы бессмысленному мненью
Ужель и ты покорена?
Не верь толпе - пустой и лживой,
Забудь сомнения свои,
В душе болезненно-пугливой
Гнетущей мысли не таи!
Грустя напрасно и бесплодно,
Не пригревай змеи в груди
И в дом мой смело и свободно
Хозяйкой полною войди!
1846

которого одного было бы достаточно для создания первоклассной поэтической репутации.

И знаменитый «Влас» тоже вышел из настроения, глубоко прочувствовавшего очищающую силу покаяния. Сюда же примыкает и великолепное стихотворение «Когда из мрака заблуждения я душу падшую воззвал», о котором с восторгом отзывались даже такие мало расположенные к Некрасову критики, как Алмазов и Аполлон Григорьев. Сила чувства придает непреходящий интерес лирическим стихотворениям Некрасова — и эти стихотворения, наравне с поэмами, надолго обеспечивают ему первостепенное место в русской литературе.
«Некрасова, как поэта, я уважаю за его горячее сочувствие к страданиям простого человека, за честное слово, которое он всегда готов замолвить за бедняка и угнетенного», — писал Дмитрий Писарев.
Стихотворения Некрасова выдержали после смерти 6 изданий, по 10 и 15 тыс. экземпляров.

Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из

ее груди, Лишь бич свистал, играя...
И Музе я сказал: "Гляди!
Сестра твоя родная!"

Ты всегда хороша несравненно,
Но когда я уныл и угрюм,
Оживляется так вдохновенно
Твой веселый, насмешливый ум;
Ты хохочешь так бойко и мило,
Так врагов моих глупых бранишь,
То, понурив головку уныло,
Так лукаво меня ты смешишь;
Так добра ты, скупая на ласки,
Поцелуй твой так полон огня,
И твои ненаглядные глазки
Так голубят и гладят меня, -Что с тобой настоящее горе
Я разумно и кротко сношу
И вперед - в это темное море -Без обычного страха гляжу...

Ярославлем, где поэт жил в летнее время в 1861—1875 годах —

ныне Государственный литературно-мемориальный музей-заповедник Н. А. Некрасова «Карабиха»

Москве в Замоскворечье — купеческом и мещанско-чиновничьем районе Москвы.
В

1840 Островский окончил 1-ю Московскую гимназию, бывшую в то время образцовым средним учебным заведением с гуманитарным уклоном.
В 1840—43 учился на юридическом факультете Московского университета, где в то время преподавали М. П. Погодин, Т. Н. Грановский, П. Г. Редкин.
Еще в гимназии Островский увлекся литературным творчеством, в студенческие годы он делается страстным театралом. На московской сцене в эти годы блистали великие актеры П. С. Мочалов и М. С. Щепкин, имевшие большое влияние на молодежь.
Как только занятия специальными юридическими дисциплинами стали мешать творческим устремлениям Островского, он покинул университет и, по настоянию отца, в 1843 поступил канцеляристом в Московский совестный суд, где разбирались имущественные споры, преступления малолетних и т. п.; в 1845 был переведен в Московский коммерческий суд, откуда ушел в 1851, чтобы стать профессиональным литератором.
Работа в судах существенно обогатила жизненный опыт Островского, дала ему знание языка, быта и психологии мещанско-купеческой «третьесословной» Москвы и чиновничества. В это время Островский пробует себя в разных областях литературы, продолжает сочинять стихи, пишет очерки и пьесы.
Началом своей профессиональной литературной деятельности Островский считал пьесу «Семейная картина», которую 14 февр. 1847 с успехом прочитал в доме университетского профессора и литератора С. П. Шевырева. К этому времени относятся «Записки замоскворецкого жителя» (для них, еще в 1843, был написан небольшой рассказ «Сказание о том, как квартальный надзиратель пускался в пляс, или От великого до смешного только один шаг»).
Следующая пьеса «Свои люди — сочтемся!» (первоначальное название «Банкрот») была написана в 1849, в 1850 напечатана в журнале «Москвитянин» (№ 6), однако на сцену допущена не была. За эту пьесу, сделавшую имя Островского известным всей читающей России, он был отдан под негласный надзор полиции.

(Липочка) Большова, сидит одна у окна с книжкой и, рассуждая, «какое приятное

занятие эти танцы», начинает вальсировать: она уже полтора года не танцевала и боится, если что, «оконфузиться».
Танцует плохо. Входит мать, Аграфена Кондратьевна: «Ни свет ни заря, не поемши хлеба Божьего, да и за пляску тотчас! Мать и дочь скандалят, видимо, привычно: «Все подруги с мужьями давно, а я словно сирота какая! […] Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите! […] Я уж и так, как муха какая, кашляю! (Плачет.)»
Приходит сваха Устинья Наумовна. Липочка хочет жениха «из благородных», отец — богатого, мать — купца, «да чтоб лоб крестил по-старинному», Приходит Сысой Псоич Рисположенский, стряпчий, выгнанный из суда за пьянство. Над ним трунят. Но пришедшему хозяину, Большову, стряпчий нужен всерьез: он подумывает, не объявиться ли несостоятельным должником (первое название комедии было «Банкрот»). Женщины уходят, и хозяин со стряпчим углубляются в эту тему. Стряпчий советует переписать все имущество на приказчика Лазаря Елизарыча Подхалюзина. Входит и он, рассказывая, как учит продавцов в лавке надувать покупателей «поестественнее».
Большов читает газету. В Москве — цепь банкротств, в основном, судя по всему — «злостных», намеренных; и каждое, каждый отказ от уплаты долгов естественно влечет следующие. «Да что они, сговорились, что ли!.. Тут их не пересчитаешь…» И купец решается. Главный вопрос: можно ли доверять тому, на кого перепишешь свое добро, чтоб укрыть от описи за долги?
Подхалюзин шлет мальчишку Тишку за рябиновкой для Рисположенского, к которому у него дело, и предается мыслям вслух. «Я человек бедный! Если и попользуюсь в этом деле чем-нибудь лишним, так и греха нет никакого, потому он сам […] против закона идет!» Лазарь влюблен в Липочку и строит уже новые планы, включающие женитьбу на ней: «Да от эдакого удовольствия с Ивана Великого спрыгнуть можно».
И, угощая стряпчего, спрашивает, сколько ему обещал Большов за «всю эту механику», и сам обещает не тысячу, а две.
Приходит сваха, он и ей обещает столько же да соболью шубу в придачу — «из живых сошьем», — если она отвадит уже намеченного «благородного» жениха: пусть скажет ему, что Большов разорен. Приезжает домой сам Большов, в доме паника по ошибке: показалось, что он «хмельной». Лазарь заводит с ним разговор о женитьбе — не прямо заводит, но, услыхав в третий раз о том, что Липочка «барышня, каких в свете нет», Большов берет быка за рога. Лазарь скромничает: «Где же мне с суконным-то рылом-с? — Ничего не суконное. Рыло как рыло». Конечно, перевести побольше добра не на приказчика, а на будущего зятя — в интересах Большова.

Наумовна с плохими вестями: якобы жених капризничает. «А, лягушка его заклюй,

нешто мы другого не найдем? — Ну, уж ты другого-то не ищи, а то опять то же будет. Уж другого-то я вам сам найду», — говорит сам Большов и знает, что говорит.
К компании присоединяются ключница Фоминишна, Рисположенский, Лазарь, и Большов торжественно объявляет Лазаря женихом. Переполох. Липочка просто скандалит. «Велю, так и за дворника выйдешь!» — цыкает на дочку Большов. «Маменька-с! Вам зятя такого, который бы вас уважал и, значит, старость вашу покоил — окромя меня не найтить-с. […] Вы, маменька, вспомните это слово, что я сейчас сказал», — говорит Лазарь вслед хозяйке и, оставшись с глазу на глаз с разъяренной Липочкой, сообщает ей, что дом и лавки теперь — его, а «тятенька-то ваш: банкрут-с! […] Да что же это такое со мной делают? Воспитывали, воспитывали, потом и обанкрутились!» И Липочка, помолчав, соглашается, с условием: «Мы будем жить сами по себе, а они сами по себе. Мы заведем все по моде, а они как хотят». Тут же зовут «их» и начинается семейное торжество. И Большов объявляет: «Тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо приданого, да из наличного отсчитаем. […] Только нас со старухой корми, да кредиторам заплати копеек по десяти. — Стоит ли, тятенька, об этом говорить? […] Свои люди — сочтемся!» Торжество в разгаре. Сваха льет вино за шиворот стряпчему.
Начальные ремарки последнего действия: «В доме Подхалюзиных богато меблированная гостиная. Олимпиада Самсоновна сидит у окна в роскошном положении, на ней шелковая блуза, чепчик последнего фасона. Подхалюзин в модном сюртуке стоит перед зеркалом». Чета наслаждается счастьем. Липа просит купить тысячную коляску. Лазарь готов. Липа говорит французский комплимент. Лазарь в восторге. Приходит Устинья Наумовна за обещанным. «Мало ли, что я обещал!» — прямо говорит свахе Подхалюзин, и та уходит с сотенной бумажкой вместо обещанных тысяч и неважным платьицем от Липочки вместо собольего салопа. «Никак тятеньку из ямы выпустили», — углядела в окно Липочка. «Ну нет-с, из ямы-то тятеньку не скоро выпустят; а надо полагать, […] так отпросился домой» — и Лазарь зовет тещу.

Он хочет отдать кредиторам по двадцать пять копеек за рубль долга, как сам

и собирался вначале. Те согласны (в долговой тюрьме, «яме», заключенных должников содержали за счет кредиторов). Но сидеть Большову, а решать Подхалюзину: теперь деньги — его. И он отказывается при полной Липочкиной поддержке. «-Я, тятенька, не могу-с! Видит Бог, не могу-с! […] — Выручайте, детушки, выручайте! […] Я у вас, тятенька, до двадцати лет жила — свет не видала. Что ж, мне прикажете отдать вам деньги да самой опять в ситцевых платьях ходить? — Что вы, что вы! Опомнитесь! Ведь я у вас не милостыню прошу, а свое же добро! — Мы, тятенька, сказали вам, что больше десяти копеек дать не можем — стало быть, и толковать об этом нечего». Таково Липочкино последнее слово. «Ведь я злостный — умышленный… меня в Сибирь сошлют. Господи! Коли так не дадите денег, дайте Христа ради!» — уже плачет Большов. Аграфена Кондратьевна в голос проклинает и зятя и дочь. Весь результат: «Я, так и быть, еще пять копеечек прибавлю» — вздыхает Лазарь. Отчаявшийся Большов встает и уходит с Аграфеной Кондратьевной.
«Неловко-с! […] Тишка! Подай старый сюртук, которого хуже нет». Подхалюзин решает сам поехать поторговаться с кредиторами. Является Рисположенский, как и сваха, за обещанными деньгами, и с ним обходятся так же, как со свахой, и еще хуже: «Должны! Тоже, должны! Словно у него документ! А за что — за мошенничество! — Нет, погоди! Ты от меня этим не отделаешься! — А что же ты со мной сделаешь? — Язык-то у меня некупленный. — Что ж ты, лизать, что ли, меня хочешь? — Нет, не лизать, а […] — Я… Я вот что сделаю: почтеннейшая публика! — Что ты, что ты, очнись! — Ишь ты, с пьяных глаз куда лезет!» Рисположенский лезет прямо в зрительный зал с криками: «Тестя обокрал! И меня грабит… Жена, четверо детей, сапоги худые!» Но последнее слово и тут — за Подхалюзиным: «Вы ему не верьте, это он, что говорил-с, — это все врет. Ничего этого и не было. Это ему, должно быть, во сне приснилось. А вот мы магазинчик открываем: милости просим! Малого робенка пришлете — в луковице не обочтем».

П. Погодиным, и вскоре вместе с А. А. Григорьевым, Е.

Н. Эдельсоном, Б. Н. Алмазовым и др. образует т. н. «молодую редакцию», пытавшуюся оживить журнал, пропагандируя реалистическое искусство, интерес к народному быту и фольклору. Кружок молодых сотрудников «Москвитянина» включал не только литераторов, но и актеров (П. М. Садовский, И. Ф. Горбунов), музыкантов (А. И. Дюбюк), художников и скульпторов (П. М. Боклевский, Н. А. Рамазанов); москвитянинцы имели друзей среди «простонародья» — исполнителей и любителей народной песни.
Островский и его товарищи по «Москвитянину» были не только группой единомышленников, но и дружеским кружком. Эти годы много дали Островскому в творческом отношении, и прежде всего глубокое знание «живого», неакадемического фольклора, речи и быта городского простонародья.
В сер. 40-х Островский вступил в гражданский брак с мещанской девицей А. Ивановой, которая оставалась с ним до своей смерти в 1867. Будучи малообразованной, она обладала умом и тактом, прекрасным знанием простонародного быта и замечательно пела, ее роль в творческой жизни драматурга несомненно была значительной.
В 1869 Островский женился на актрисе Малого театра М. В. Васильевой (от которой к тому времени уже имел детей), склонной к дворянским, «светским» формам жизни, что осложняло его жизнь. Долгие годы Островский жил на грани нищеты. Будучи признанным главой русских драматургов, он и на склоне лет постоянно нуждался, добывая средства к жизни неустанным литературным трудом. Несмотря на это, он отличался гостеприимством и постоянной готовностью помочь любому нуждающемуся человеку.

России. Из сравнительно немногочисленных путешествий Островского (1860 — поездка с

гастролировавшим А. Е. Мартыновым в Воронеж, Харьков, Одессу, Севастополь, во время которой великий актер умер; заграничное путешествие 1862 по Германии, Австрии, Италии с посещением Парижа и Лондона; поездка с И. Ф. Горбуновым по Волге в 1865 и с братом, М. Н. Островским, в Закавказье в 1883) наибольшее влияние на его творчество оказала экспедиция, организованная морским министерством, командировавшим литераторов для изучения быта и промыслов населения, связанного с реками и судоходством.
Островский совершил поездку по Волге, от истоков до Н. Новгорода (1856), во время которой вел подробнейшие записи и составил словарь судоходства, судостроительных и рыболовных терминов Верхнего Поволжья. Большое значение имела для него и жизнь в любимом костромском имении Щелыкове, которое отец писателя купил в 1847. Первая же поездка туда (1848, по пути Островский осматривал старинные русские города Переславль Залесский, Ростов, Ярославль, Кострому) произвела огромное впечатление на Островского (осталась восторженная запись в дневнике).
В целом страстная сосредоточенность Островского на творчестве и театральных делах, сделав его жизнь бедной внешними событиями, нерасторжимо сплела ее с судьбой русского театра. Умер писатель за письменным столом в Щелыкове, работая над переводом пьесы Шекспира «Антоний и Клеопатра».

каждом этапе.
В творческом пути Островского можно выделить следующие периоды:
1)

Ранний, 1847—51 — проба сил, поиски своего пути, завершившиеся триумфальным вступлением в большую литературу комедией «Свои люди — сочтемся!». Этот начальный период проходит под знаком влияния «натуральной школы».
2) Москвитянинский период, 1852—54 — активное участие в кружке молодых сотрудников «Москвитянина», стремившихся сделать журнал органом течения общественной мысли, родственного славянофильству (пьесы «Не в свои сани не садись», «Бедность не порок», «Не так живи, как хочется»).
3) Предреформенный период, 1855—60; происходит его сближение с народниками («В чужом пиру похмелье», «Доходное место», «Воспитанница», «Гроза»).
4) Пореформенный период — 1861—86.

объединяющей нравоописательную очерковость с напряженной интригой, и вместе с тем

характерной для Островского неторопливостью развертывания событий. Пространная замедленная экспозиция объясняется тем, что драматическое действие у Островского не исчерпывается интригой. У Островского сама речь героев — почти самостоятельный объект художественного изображения.
Здесь тоже происходит конфликт «отцов» и «детей». Здесь говорят о просвещении и эмансипации, не зная, конечно, этих слов; но в мире, самую основу которого составляют обман и насилие, все эти высокие понятия и освобождающее веяние жизни искажаются, как в кривом зеркале.
После того как Островский создал в комедии «Свои люди — сочтемся!» столь безотрадную картину внутренней жизни купеческого дома, у него возникла потребность найти положительные начала, способные противостоять аморализму и жестокости современного ему общества. Направление поисков определялось участием драматурга в «молодой редакции» «Москвитянина». В самом конце царствования имп. Николая I Островский создает своеобразную патриархальную утопию в пьесах москвитянинского периода.
Для москвитянинцев была характерна сосредоточенность на идее национальной самобытности, которая разрабатывалась ими преимущественно в сфере теории искусства, особенно проявляясь в интересе к народной песне, а также к допетровским формам русского быта, сохранявшимся еще в среде крестьянства и патриархального купечества. Патриархальная семья представлялась москвитянинцам моделью идеального общественного устройства, где отношения между людьми были бы гармоничны, а иерархия основывалась бы не на принуждении и насилии, но на признании авторитета старшинства и житейского опыта. Последовательно сформулированной теории или, тем более, программы у москвитянинцев не было. Однако в литературной критике они неизменно защищали патриархальные формы и противопоставляли их нормам «европеизированного» дворянского общества не только как исконно национальные, но и как более демократичные.

быта, показывает, что идиллия патриархальной семьи чревата драмой. Правда, в

первой москвитянинской пьесе «Не в свои сани не садись» драматизм внутрисемейных отношений подчеркнуто лишен социальной окраски. Социальные мотивы здесь связаны лишь с образом дворянского прожигателя жизни Вихорева.
Зато следующая, лучшая пьеса этого периода «Бедность не порок» доводит социальную конфликтность в семье Торцовых до высокого напряжения. Власть «старших» над «младшими» тут имеет отчетливо денежный характер. В этой пьесе впервые у Островского очень тесно сплетается комедийное и драматическое начало, что в дальнейшем будет отличительной чертой его творчества.
Связь с москвитянинскими идеями здесь проявляется не в сглаживании противоречий жизни, а в понимании этой противоречивости как «соблазна» современной цивилизации, как результат вторжения посторонних, внутренне чуждых патриархальному миру начал, олицетворенных в фигуре фабриканта Коршунова. Для Островского самодур Гордей, сбитый с толку Коршуновым, отнюдь не подлинный носитель патриархальной морали, а человек, ей изменивший, но способный к ней возвратиться под влиянием пережитого в финале потрясения. Поэтический образ мира народной культуры и нравственности, созданный Островским (сцены святок и особенно народные песни, служащие как бы лирическим комментарием к судьбе молодых героев), своим обаянием, чистотой противостоит самодурству, но он нуждается, однако, в поддержке, он хрупок и беззащитен перед натиском «современного». Не случайно в пьесах москвитянинского периода единственным героем, активно влияющим на ход событий, оказался Любим Торцов, человек, «выломившийся» из патриархального быта, обретший горький жизненный опыт за его пределами и поэтому сумевший взглянуть на события в своей семье со стороны, трезво оценить их и направить их течение к общему благополучию. Крупнейшее достижение Островского состоит именно в создании образа Любима Торцова, одновременно и поэтического и весьма жизненного.

купечества, Островский создает художественную утопию, мир, где, опираясь на народные

(крестьянские в своих истоках) представления о нравственности, оказывается возможным преодолеть рознь и ожесточенный индивидуализм, все более распространяющийся в современном обществе, достигнуть утраченное, разрушенное историей, единение людей.
Новый этап его пути начинается пьесой «В чужом пиру похмелье» (1855—56), где создан ярчайший образ купца-самодура Тита Титыча Брускова, ставший нарицательным. Островский шире охватывает жизнь общества, обращаясь к традиционным для русской литературы темам и разрабатывая их совершенно оригинально.
Касаясь в «Доходном месте» (1856) широко обсуждавшейся темы чиновничества, Островский не только обличает лихоимство и произвол, но вскрывает исторические и социальные корни «подъяческой философии» (образ Юсова), иллюзорность надежд на новое поколение образованных чиновников: сама жизнь толкает их к компромиссу (Жадов). В «Воспитаннице» (1858) Островский рисует «самодурную» жизнь помещичьей усадьбы без малейшего лиризма, столь обычного у писателей-дворян при обращении к поместному быту.
Но высшим художественным достижением Островского в предреформенные годы стала «Гроза» (1859), в которой он открыл народный героический характер. В пьесе показано, как нарушение идиллической гармонии патриархальной семейной жизни может привести к трагедии.
Главная героиня пьесы Катерина живет в эпоху, когда разрушается самый дух — гармония между отдельным человеком и нравственными представлениями среды. В душе героини рождается отношение к миру, новое чувство, еще самой ей неясное, — просыпающееся чувство личности, которое в соответствии с ее положением и жизненным опытом принимает форму индивидуальной, личной любви. В Катерине рождается и растет страсть, но эта страсть в высшей степени одухотворенная, далекая от бездумного стремления к потаенным радостям. Проснувшееся чувство любви воспринимается Катериной как грех страшный, несмываемый, потому что любовь к чужому человеку для нее, замужней женщины, есть нарушение нравственного долга. Моральные заповеди патриархального мира для Катерины полны первозданного смысла и значения. Уже осознав свою любовь к Борису, она изо всех сил стремится ей противостоять, но не находит опоры в этой борьбе: вокруг нее уже все рушится, и все, на что она пытается опереться, оказывается пустой оболочкой, лишенной подлинного нравственного содержания. Для Катерины же форма и ритуал сами по себе не имеют значения — ей важна человеческая суть отношений. В моральной ценности своих нравственных представлений Катерина не сомневается, она только видит, что никому в мире и дела нет до подлинной сути этих ценностей и в своей борьбе она одинока. Мир патриархальных отношений умирает, и душа этого мира уходит из жизни в муках и страданиях.

в трагедию. Он показал народный характер на крутом историческом переломе

— отсюда и масштабность «семейной истории», могучая символика «Грозы».
Хотя современная социально-бытовая драматургия — основная часть наследия Островского, в 60-е он обращается к исторической драме, разделяя общий интерес русской культуры этого периода к прошлому. В связи с просветительским пониманием задач театра Островский считал пьесы на темы национальной истории необходимыми в репертуаре, полагая, что исторические драмы и хроники «развивают самопознание и воспитывают сознательную любовь к отечеству». Для Островского история — сфера высокого в национальном бытии (это определило обращение к стихотворной форме).
Исторические пьесы Островского неоднородны по жанру. Среди них есть хроники («Козьма Захарьич Минин-Сухорук», 1862; «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский», 1867; «Тушино», 1867), историко-бытовые комедии («Воевода», 1865; «Комик XVII столетия», 1873), психологическая драма «Василиса Мелентьева» (в соавторстве с С. А. Гедеоновым, 1868). Предпочтение хроники традиционному жанру исторической трагедии, как и обращение к Смутному времени, определялось народным характером театра Островского, его интересом к историческому деянию русского народа.
В пореформенный период в России рушится замкнутость сословных и культурно-бытовых групп общества; «европеизированный» уклад жизни, бывший ранее привилегией дворянства, становится нормой. Социальная пестрота характеризует и картину жизни, создаваемую Островским в пореформенный период. Тематический и временной диапазон его драматургии делается чрезвычайно широким: от исторических событий и частной жизни XVII в. до самой горячей злобы дня; от жителей захолустья, бедных мещанских окраин до современных «цивилизованных» предпринимателей-воротил; от растревоженных реформами дворянских гостиных до лесной дороги, на которой встречаются актеры Счастливцев и Несчастливцев («Лес»).

дворянского «лишнего человека». В к. 60-х он обращается к типу

дворянского героя-интеллигента. Комедия «На всякого мудреца довольно простоты» (1868) — начало своеобразного антидворянского цикла. Хотя социальная критика есть во всех пьесах Островского, собственно сатирических комедий у него немного: «На всякого мудреца довольно простоты», «Бешеные деньги» (1870), «Лес» (1871), «Волки и овцы» (1875). Здесь в сферу сатирического изображения вовлечены не отдельные персонажи или сюжетные линии, но вся представленная жизнь, не столько люди, личности, сколько уклад в целом, ход вещей. Пьесы не связаны сюжетно, но это именно цикл, в целом дающий широкое полотно жизни пореформенного дворянства. По принципам поэтики эти пьесы значительно отличаются от главного жанра дореформенного творчества — созданного Островским типа народной комедии.
Островский в комедии «На всякого мудреца довольно простоты» с сатирической остротой и с характерной для своей манеры объективностью запечатлел особый тип эволюции «лишнего человека». Путь Глумова — это путь предательства по отношению к собственной личности, нравственного раздвоения, ведущего к цинизму и аморальности.
Высоким же героем в пореформенной драматургии Островского оказывается не благородный дворянин, а нищий актер Несчастливцев. И «путь в герои» этот деклассированный дворянин проходит на глазах у зрителей, разыгрывая сперва роль барина, вернувшегося отдохнуть в родные края, а в финале резко и решительно порывающего с миром усадьбы, произнося суд над ее обитателями с позиций служителя высокого, гуманного искусства.
Широкая картина сложных социальных процессов, происходящих в России после десятилетия реформ, роднит «Лес» с великими русскими романами 70-х. Как и Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, М. Е. Салтыков-Щедрин (именно в этот период создавший свой «усадебный семейный роман» «Господа Головлевы»), Островский чутко уловил, что в России «все переворотилось и только укладывается» (как сказано в «Анне Карениной»). И в зеркале семьи отражается эта новая действительность. Через семейный конфликт в комедии Островского просвечивают огромные сдвиги, происходящие в русской жизни.

силой сатирического обличения. Бадаев и Милонов со своими разговорами о

«нынешних временах» похожи на щедринских персонажей. Не являясь участниками интриги, они, однако, нужны не только для характеристики среды, но участвуют в действии как необходимые зрители спектакля, разыгрываемого главными антагонистами пьесы — Гурмыжской и Несчастливцевым. Каждый из них ставит свой спектакль. Путь Несчастливцева в пьесе — это прорыв от надуманной мелодрамы к подлинной жизненной высоте, поражение героя в «комедиантстве» и нравственная победа в подлинной жизни. При этом, и выйдя из мелодраматической роли, Несчастливцев оказывается актером. Последний его монолог незаметно переходит в монолог Карла Мора из «Разбойников» Ф. Шиллера, как будто Шиллер судит обитателей этого «леса». Мелодрама отброшена, на помощь актеру приходит большое, настоящее искусство. Гурмыжская же отказалась от дорогостоящей роли главы патриархального дворянского рода, опекающей своих менее удачливых родственников. Из усадьбы Пеньки уходит в купеческий дом воспитанница Аксюша, получившая приданое от бедного актера. По проселочным дорогам пешком, с котомкой за плечами уходит последний Гурмыжский — странствующий актер Несчастливцев. Семья исчезает, распадается; возникает «случайное семейство» (выражение Достоевского) — супружеская пара, состоящая из помещицы сильно за пятьдесят и недоучившегося гимназиста.

стилевая манера Островского, не вытесняющая, однако, прежнюю, а сложно взаимодействующая

с ней.
Приход его в литературу был ознаменован созданием национально-самобытного театрального стиля, опирающегося в поэтике на фольклорную традицию (что определялось характером изображаемой ранним Островским «доличностной» среды).
Новая манера связана с общелитературной традицией XIX в., с открытиями повествовательной прозы, с исследованием личностного героя-современника. Новая задача подготавливала развитие психологизма в искусстве Островского.

наследии Островского и в русской драматургии в целом совершенно особое

место занимает пьеса «Снегурочка» (1873). Задуманная как феерия, веселое представление для праздничных спектаклей, написанная на сюжет народных сказок и широко использующая другие формы фольклора, прежде всего календарную поэзию, в процессе создания пьеса переросла замысел. В жанровом отношении она сопоставима с европейской философско-символической драмой, напр. с «Пер Гюнтом» Ибсена.
В «Снегурочке» с большой силой выразилось лирическое начало драматургии Островского.
Иногда «Снегурочку» без достаточных оснований называют утопией. Между тем утопия содержит представление об идеально справедливом, с точки зрения ее создателей, устройстве общества, она должна быть абсолютно оптимистична, сам жанр как бы призван преодолеть трагические противоречия жизни, разрешив их в фантастической гармонии.
Однако жизнь, изображенная в «Снегурочке», прекрасная и поэтичная, далека от идиллии.

как не знает его природа. Но все, что собственной волей

или силой обстоятельств выпадает из этого круговорота естественной жизни, должно здесь неминуемо погибнуть. И эту трагическую обреченность всего выходящего за пределы «органической» жизни воплощает судьба Снегурочки; не случайно она гибнет именно тогда, когда приняла закон жизни берендеев и готова воплотить свою проснувшуюся любовь в бытовые формы. Это недоступно ни ей, ни Мизгирю, чья страсть, незнакомая берендеям, выталкивает его из круга мирной жизни. Однозначно оптимистическая трактовка финала создает противоречие с непосредственным зрительским сочувствием погибшим героям, поэтому она неверна. «Снегурочка» не укладывается в жанр сказки, она приближается к мистериальному действу. Мифологический сюжет не может иметь непредсказуемый финал. Приход лета неотвратим, и Снегурочка не может не растаять. Все это не обесценивает, однако, ее выбора и жертвы. Действующие лица вовсе не пассивны и покорны — действо отнюдь не отменяет обычного действия. Мистериальное действо есть каждый раз новое воплощение сущностных основ жизни. Свободное волеизъявление Снегурочки и Мизгиря у Островского включено внутрь этого жизненного цикла. Трагедия Снегурочки и Мизгиря не только не колеблет мир, но даже способствует нормальному течению жизни, даже и спасает берендеево царство от «остуды». Мир Островского может быть трагедиен, но не катастрофичен. Отсюда непривычное, неожиданное сочетание в финале трагизма и оптимистичности.
В «Снегурочке» создан максимально обобщенный образ «мира Островского», воспроизводящий в фольклорно-символической форме глубоко лирическое авторское представление о сути национальной жизни, преодолевающей, но не отменяющей трагизм индивидуально-личностного бытия.

разрабатывает такой тип комедии, в котором наряду с отрицательными персонажами

непременно присутствуют их жертвы, вызывающие наше сочувствие и сострадание. Это предопределило драматический потенциал его комедийного мира. Драматизм отдельных ситуаций, иногда судеб со временем разрастается все больше и как бы расшатывает, разрушает комедийную структуру, не лишая, однако, пьесу черт «крупного комизма». «Шутники» (1864), «Пучина» (1866), «Не было ни гроша, да вдруг алтын» (1872) — явные свидетельства этого процесса. Здесь постепенно накапливаются качества, необходимые для возникновения драмы в узком значении термина. Это прежде всего — личностное сознание.
Пока герой не чувствует себя духовно противостоящим среде и вообще себя от нее не отделяет, он, даже вызывая полное сочувствие, еще не может стать героем драмы.
В «Шутниках» старый стряпчий Оброшенов горячо защищает свое право быть «шутом», раз это дает ему возможность кормить семью. «Сильный драматизм» его монолога возникает как результат духовной работы зрителя, но остается вне сферы сознания самого героя. С точки зрения становления жанра драмы очень важна «Пучина».
Становление личного нравственного достоинства бедных тружеников, городской массы, осознание в этой среде внесословной ценности индивидуального человека привлекает пристальный интерес Островского. Вызванный реформой подъем чувства личности, захвативший достаточно широкие слои российского населения, дает материал для создания драмы. В художественном мире Островского этот драматический по характеру конфликт нередко, однако, продолжает воплощаться в комедийной структуре. Один из наиболее выразительных примеров борьбы собственно драматического и комедийного — «Правда хорошо, а счастье лучше» (1876).

способен вступить в драматическую борьбу и, во-вторых, вызвать сочувствие зрителя,

имея достойную цель. Интерес такой драмы должен быть сосредоточен на самом действии, на перипетиях этой борьбы. В условиях русской пореформенной действительности Островский, однако, не находил героя, который мог бы одновременно и оказаться человеком дела, способным вступить в серьезную жизненную борьбу, и вызвать сочувствие зрителей своими моральными качествами. Все герои в драмах Островского — либо черствые преуспевающие дельцы, пошлые, циничные прожигатели жизни, либо прекраснодушные идеалисты, бессилие которых перед «деловым человеком» предопределено. Они не могли стать центром драматического действия — им становится женщина, что объясняется самим ее положением в современном Островскому обществе.
Драма Островского — семейно-бытовая. Строй современной жизни, ее социальное лицо он умеет показать, оставаясь в этих сюжетных рамках, поскольку его как художника интересует преломление всех проблем современности в нравственной сфере. Выдвижение в центр женщины естественно переносит акцент с действия в собственном смысле на чувства персонажей, что создает условия для развития именно психологической драмы. Самой совершенной из них по праву считается «Бесприданница» (1879).
В этой пьесе нет абсолютного противостояния героини и среды: в отличие от героини «Грозы», Лариса лишена цельности.

от ее богато одаренной натуры, высоко поднимает героиню над окружающими.

Но сама житейская драма Ларисы — результат того, что буржуазные представления о жизни имеют над ней власть. Ведь и Паратова полюбила не безотчетно, а, по ее собственным словам, потому, что «Сергей Сергеич это... идеал мужчины». Между тем мотив торговли, ходящий через всю пьесу и концентрирующийся в главном сюжетном действии — торге из-за Ларисы, — охватывает всех героев-мужчин, среди которых Лариса должна сделать свой жизненный выбор. И Паратов здесь не только не исключение, но, как выясняется, самый жестокий и бесчестный участник торга. Сложность характеров (противоречивость их внутреннего мира, как у Ларисы; несоответствие внутренней сущности и внешнего рисунка поведения героя, как у Паратова) требует избранного Островским жанрового решения — формы психологической драмы. Репутация Паратова — большой барин, широкая натура, бесшабашный храбрец. И все эти краски и жесты Островский ему оставляет. Но, с др. стороны, он тонко и как бы между прочим накапливает штрихи и реплики, открывающие его истинное лицо. В первой же сцене появления Паратова зритель слышит его признание: «Что такое “жалость”, этого я не знаю. У меня, Мокий Парменыч, — ничего заветного нет; найду выгоду, так все продам, что угодно». И непосредственно вслед за этим выясняется, что продает Паратов не только «Ласточку» Вожеватову, но и себя невесте с золотыми приисками. В конечном итоге компрометирует Паратова и сцена в доме Карандышева, потому что отделка квартиры злополучного жениха Ларисы и попытка устроить роскошный обед — карикатура на стиль, образ жизни Паратова. И вся разница измеряется в суммах, которые каждый из героев может на это истратить.

рассуждения о чувствах и свойствах их, но преимущественно их действия

и бытовой, а не аналитический диалог. Как это типично для классической драмы, характеры не изменяются в процессе драматического действия, а лишь постепенно раскрываются перед зрителями. Даже о Ларисе можно сказать то же: она прозревает, узнает правду об окружающих ее людях, принимает страшное решение стать «очень дорогой вещью». И только смерть освобождает ее от всего, чем наделил житейский опыт.
В этот момент она как бы возвращается к естественной красоте своей натуры. Мощный финал драмы — смерть героини среди праздничного шума, под пение цыган — поражает своей художнической дерзостью. Душевное состояние Ларисы показано Островским в характерном для его театра стиле «сильного драматизма» и при этом с безупречной психологической точностью. Она смягчена и успокоена, всех прощает, потому что счастлива тем, что наконец-то вызвала вспышку человеческого чувства — безрассудный, самоубийственный поступок Карандышева, освободивший ее от страшной жизни содержанки. Редкий художественный эффект этой сцены Островский строит на остром столкновении разнонаправленных эмоций: чем более мягкости и всепрощения у героини, тем строже суд зрителя.

с такими значительными пьесами, как «Последняя жертва» (1878), «Таланты и

поклонники» (1882), «Без вины виноватые» (1884), таким шедевром, как «Бесприданница», в этом жанре писатель знал и относительные неудачи. Однако лучшие работы Островского заложили основы для дальнейшего развития психологической драмы. Создав целый репертуар для русского театра (ок. 50 оригинальных пьес), Островский стремился и к тому, чтобы пополнять его как мировой классикой, так и пьесами современных русских и европейских драматургов. Он перевел 22 пьесы, среди них «Укрощение строптивой» Шекспира, «Кофейная» Гольдони, интермедии Сервантеса и мн. др. Островский читал множество рукописей начинающих драматургов, помогал им советами, а в 70-е и 80-е написал несколько пьес в соавторстве с Н. Я. Соловьевым («Счастливый день», 1877; «Женитьба Белугина», 1878; «Дикарка», 1880; «Светит, да не греет», 1881) и П. М. Невежиным («Блажь», 1881; «Старое по-новому», 1882).

(1850)
«Утро молодого человека» (1850)
«Бедная невеста» (1851)
«Не в

свои сани не садись» (1852)
«Бедность не порок» (1853)
«Не так живи, как хочется» (1854)
«В чужом пиру похмелье» (1856)
«Доходное место» (1856)
«Праздничный сон до обеда» (1857)
«Не сошлись характерами» (1858)
«Воспитанница» (1859)
«Гроза» (1859)
«Старый друг лучше новых двух» (1860)
«Свои собаки грызутся, чужая не приставай» (1861)
«Женитьба Бальзаминова» (1861)
«Козьма Захарьич Минин-Сухорук» (1861, 2-я редакция 1866)
«Тяжёлые дни» (1863)
«Грех да беда на кого не живёт» (1863)
Воевода» (1864; 2-я редакция 1885)
«Шутники» (1864)
«На бойком месте» (1865)
«Пучина» (1866)

«Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (1866) «Тушино» (1866)
«На всякого мудреца довольно простоты» (1868)
«Горячее сердце» (1869)
«Бешеные деньги» (1870)
«Лес» (1870)
«Не всё коту масленица» (1871)
«Не было ни гроша, да вдруг алтын» (1872)
«Комик XVII столетия» (1873)
«Снегурочка» (1873)
«Поздняя любовь» (1874)
«Трудовой хлеб» (1874)
«Волки и овцы» (1875)
«Богатые невесты» (1876)
«Правда хорошо, а счастье лучше» (1877)
«Женитьба Белугина» (1877),
«Последняя жертва» (1878)
«Бесприданница» (1878)
«Добрый барин» (1879)
«Сердце не камень» (1880)
«Невольницы» (1881
«Светит, да не греет» (1881),
«Без вины виноватые» (1881—1883)
«Таланты и поклонники» (1882)
«Красавец-мужчина» (1883)
«Не от мира сего» (1885)

вины виноватые
1916 — На бойком месте (фильм, 1916, Чардынин)
1916 — На бойком

месте (фильм, 1916, Сабинский) (Другое название На большой дороге)
1934 — Гроза
1936 — Бесприданница
1945 — Без вины виноватые
1951 — Правда — хорошо, а счастье лучше (фильм-спектакль)
1952 — Волки и овцы (телеспектакль)
1952 — На всякого мудреца довольно простоты (телеспектакль)
1952 — Снегурочка (мультфильм)
1953 — Горячее сердце (фильм-спектакль)
1955 — На бойком месте (фильм-спектакль).
1964 — Женитьба Бальзаминова
1968 — Снегурочка
1971 — На всякого мудреца довольно простоты (фильм-спектакль)
1971 — Весенняя сказка (по мотивам пьесы «Снегурочка»)

1973 — Таланты и поклонники
1975 — Последняя жертва
1978 — Красавец-мужчина
1980 — Лес
1981 — Бешеные деньги
1981 — Вакансия — фильм режиссёра Маргариты Микаэлян (по мотивам пьесы «Доходное место»)
1983 — Поздняя любовь
1984 — Жестокий романс
1985 — После дождичка в четверг (фильм-сказка)
1989 — Сердце не камень
1998 — На бойком месте
2001 — Дикарка
2005 — Анна (по мотивам пьесы «Без вины виноватые»)
2006 — Снегурочка (мультфильм по мотивам пьесы «Снегурочка»)
2008 — Без вины виноватые
2006 — Русские деньги (по мотивам пьесы «Волки и овцы»)
2008 — Взятки гладки (по мотивам пьесы «Доходное место»)
2009 — Банкрот (по мотивам пьесы «Свои люди — сочтёмся»)

(настоящая фамилия Салтыков, псевдоним Николай Щедрин) — русский писатель , рязанский

и тверской вице-губернатор.
Ранние годы
Родился в старой дворянской семье, в имении родителей, селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии, ныне Талдомского района Московской области.
Десяти лет от роду он поступил в Московский дворянский институт, а два года спустя был переведён, как один из лучших учеников, казённокоштным воспитанником в Царскосельский лицей.
Начало литературной деятельности
В лицее под влиянием свежих ещё тогда Пушкинских преданий каждый курс имел своего поэта; на XIII курсе эту роль играл Салтыков-Щедрин.
Салтыков-Щедрин скоро понял, что у него нет призвания к поэзии, перестал писать стихи и не любил, когда ему о них напоминали.
В августе 1844 Салтыков-Щедрин был зачислен на службу в канцелярию военного министра и только через два года получил там первое штатное место — помощника секретаря.
Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он не только много читал, увлекаясь в особенности Жорж Санд и французскими социалистами, но и писал — сначала небольшие библиографические заметки (в «Отечественных записках» 1847), потом повести «Противоречия» (там же, ноябрь 1847) и «Запутанное дело» (март 1848).

«Шинели», может быть, и «Бедных людей», но заключающее в себе

несколько замечательных страниц (например, изображение пирамиды из человеческих тел, которая снится Мичулину). «Россия, — так размышляет герой повести, — государство обширное, обильное и богатое; да человек-то глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве». «Жизнь — лотерея», подсказывает ему привычный взгляд, завещанный ему отцом; «оно так, — отвечает какой-то недоброжелательный голос, — но почему же она лотерея, почему ж бы не быть ей просто жизнью?» Несколькими месяцами раньше такие рассуждения остались бы, может быть, незамеченными — но «Запутанное дело» появилось в свет как раз тогда, когда Февральская революция во Франции отразилась в России учреждением так называемого Бутурлинского комитета (по имени его председателя Д. П. Бутурлина), облечённого особыми полномочиями для обуздания печати.
Вятка
В наказание за вольнодумие уже 28 апреля 1848 года он был выслан в Вятку и 3 июля определён канцелярским чиновником при Вятском губернском правлении. В ноябре того же года он был назначен старшим чиновником особых поручений при вятском губернаторе, затем два раза занимал должность правителя губернаторской канцелярии, а с августа 1850 был советником губернского правления.

по записке о земельных беспорядках в Слободском уезде, найденной после

смерти Салтыкова-Щедрина в его бумагах и подробно изложенной в «Материалах» для его биографии, он горячо принимал к сердцу свои обязанности, когда они приводили его в непосредственное соприкосновение с народной массой и давали ему возможность быть ей полезным.
Провинциальную жизнь в самых тёмных её сторонах, в то время легко ускользавших от взора, Салтыков-Щедрин узнал как нельзя лучше благодаря командировкам и следствиям, которые на него возлагались — и богатый запас сделанных им наблюдений нашёл себе место
в «Губернских очерках».
В ноябре 1855 ему разрешено было, наконец, покинуть Вятку (откуда он до тех пор только один раз выезжал к себе в тверскую деревню);
в феврале 1856 он был причислен к Министерству внутренних дел,
в июне того же года назначен чиновником особых поручений при министре и в августе командирован в губернии Тверскую и Владимирскую для обозрения делопроизводства губернских комитетов ополчения (созванного, по случаю Восточной войны, в 1855).
Возобновление литературной деятельности
Вслед за возвращением Салтыкова-Щедрина из ссылки возобновилась, с большим блеском, его литературная деятельность. Имя надворного советника Щедрина, которым были подписаны появлявшиеся в «Русском вестнике» с 1856 «Губернские очерки», сразу стало одним из самых любимых и популярных.

издания (впоследствии — ещё множество). Они положили начало целой литературе, получившей

название «обличительной», но сами принадлежали к ней только отчасти. Внешняя сторона мира кляуз, взяток, всяческих злоупотреблений наполняет всецело лишь некоторые из очерков; на первый план выдвигается психология чиновничьего быта, выступают такие крупные фигуры, как Порфирий Петрович, как «озорник», первообраз «помпадуров», или «надорванный», первообраз «ташкентцев», как Перегоренский, с неукротимым ябедничеством которого должно считаться даже административное полновластие.
Юмор, как и у Гоголя, чередуется в «Губернских очерках» с лиризмом; такие страницы, как обращение к провинции (в «Скуке»), производят до сих пор глубокое впечатление. Чем были «Губернские очерки» для русского общества, только что пробудившегося к новой жизни и с радостным удивлением следившего за первыми проблесками свободного слова, — это легко себе представить. Обстоятельствами тогдашнего времени объясняется и то, что автор «Губернских очерков» мог не только оставаться на службе, но и получать более ответственные должности.
В марте 1858 Салтыков-Щедрин был назначен рязанским вице-губернатором, в апреле 1860 переведён на ту же должность в Тверь. Пишет он в это время очень много, сначала в разных журналах (кроме «Русского вестника» — в «Атенее», «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Московском вестнике»), но с 1860 — почти исключительно в «Современник» (в 1861 Салтыков-Щедрин поместил несколько небольших статей в «Московских ведомостях» (ред. В. Ф. Корша), в 1862 — несколько сцен и рассказов в журнале «Время»).
Из написанного им между 1858 и 1862 годами составились два сборника — «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе»; и тот, и другой изданы отдельно три раза (1863, 1881, 1885).

«Наш дружеский хлам», «Наш губернский день»), так и очерки так

называемого «возрождения», в Глупове не идущего дальше попыток сохранить в новых формах старое содержание. Староглуповец «представлялся милым уже потому, что был не ужасно, а смешно отвратителен; новоглуповец продолжает быть отвратительным — и в то же время утратил способность быть милым» («Наши глуповские дела»).
В настоящем и будущем Глупова усматривается один «конфуз»: «идти вперёд — трудно, идти назад — невозможно». Только в самом конце этюдов о Глупове проглядывает нечто похожее на луч надежды: Салтыков-Щедрин выражает уверенность, что «новоглуповец будет последним из глуповцев».
В феврале 1862 Салтыков-Щедрин в первый раз вышел в отставку. Он хотел поселиться в Москве и основать там двухнедельный журнал; когда ему это не удалось, он переехал в Петербург и с начала 1863 стал фактически одним из редакторов «Современника». В течение двух лет он помещает в нём беллетристические произведения, общественные и театральные хроники, московские письма, рецензии на книги, полемические заметки, публицистические статьи.
В ноябре 1864 он был назначен управляющим Пензенской казённой палатой, два года спустя переведён на ту же должность в Тулу, а в октябре 1867 — в Рязань. Эти годы были временем его наименьшей литературной деятельности: в течение трёх лет (1865—1867) в печати появилась только одна его статья «Завещание моим детям» («Современник», 1866, № 1; перепечатанный в «Признаках времени»).

только «Отечественные записки» перешли (с 1 января 1868) под редакцию

Некрасова, Салтыков-Щедрин стал одним из их самых усердных сотрудников, а в июне 1868 окончательно покинул службу и занял должность одного из главных сотрудников и руководителей журнала, официальным редактором которого стал десять лет спустя, после смерти Некрасова.
Пока существовали «Отечественные записки», то есть до 1884, Салтыков-Щедрин работал исключительно для них. Большая часть написанного им в это время вошла в состав следующих сборников:
«Признаки времени» и «Письма из провинции» (1870, 72, 85),
«История одного города» (1 и 2 изд. 1870; 3 изд. 1883),
«Помпадуры и Помпадурши» (1873, 77, 82, 86),
«Господа Ташкентцы» (1873, 81, 85),
«Дневник провинциала в Петербурге» (1873, 81, 85),
«Благонамеренные речи» (1876, 83),
«В среде умеренности и аккуратности» (1878, 81, 85),
«Господа Головлёвы» (1880, 83),
«Сборник» (1881, 83),
«Убежище Монрепо» (1882, 83),
«Круглый год» (1880, 83),
«Современная идиллия» (1877—1881),
«За рубежом» (1880—1881),
«Письма к тётеньке» (1882),
«Недоконченные беседы» (1885),
«Пошехонские рассказы» (1886).

люди» и «Итоги», при жизни Салтыкова-Щедрина не перепечатанные ни в

одном из его сборников, но включенные в посмертное издание его сочинений.
«Сказки», изданные особо в 1887, появлялись первоначально в «Отечественных записках», «Неделе», «Русских ведомостях» и «Сборнике литературного фонда». После запрета «Отечественных записок» Салтыков-Щедрин помещал свои произведения преимущественно в «Вестнике Европы»; отдельно «Пёстрые письма» и «Мелочи жизни» были изданы при жизни автора (1886 и 1887), «Пошехонская старина» — уже после его смерти, в 1890.
Здоровье Салтыкова-Щедрина, расшатанное ещё с половины 1870-х годов, было глубоко подорвано запретом «Отечественных записок». Впечатление, произведенное на него этим событием, изображено им самим с большой силой в одной из сказок («Приключение с Крамольниковым», который «однажды утром, проснувшись, совершенно явственно ощутил, что его нет») и в первом «Пёстром письме», начинающемся словами: «несколько месяцев тому назад я совершению неожиданно лишился употребления языка»…
Редакционной работой Салтыков-Щедрин занимался неутомимо и страстно, живо принимая к сердцу всё касающееся журнала. Окружённый людьми ему симпатичными и с ним солидарными, Салтыков-Щедрин чувствовал себя благодаря «Отечественным запискам» в постоянном общении с читателями, на постоянной, если можно так выразиться, службе у литературы, которую он так горячо любил и которой посвятил в «Круглом годе» такой чудный хвалебный гимн (письмо к сыну, написанное незадолго до смерти, оканчивается словами: «паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому»).

литературное наследство. Собрание его сочинений - очерки,

рассказы, повести, романы, пьесы, сказки, литературно-критические и публицистические статьи, письма - составляет двадцать объемистых томов. Вот неполный перечень названия его произведений, перечень, в котором отдельное заглавие чаще всего обозначает целый цикл взаимно связанных сатирических рассказов:

"Губернские очерки", "Невинные рассказы", "Сатиры в прозе",
"Признаки времени",
"Помпадуры и помпадурши",
"История одного города", "Господа ташкентцы", "Дневник провинциала в Петербурге", "Благонамеренные речи", "Господа Головлевы", "Господа Молчаливы", "Убежище Монрепо",
"Круглый год",
"Письма к тетеньке",
"Современная идиллия", "Пошехонские рассказы",
"Недоконченные беседы",
"Сказки",
"Пестрые письма",
"Мелочи жизни",
"Пошехонская старина".

славу крупнейшего русского и мирового сатирика.
К

числу самых выдающихся творений Салтыкова-Щедрина, созданных после "Губернских очерков", принадлежат
роман "История одного города",
социально-психологический роман "Господа Головлевы",
политический роман "Современная идиллия" и
сатирические "Сказки". Они дают основное представление об идейно-художественных особенностях творчества писателя.
"История одного города" (1869-1870) -
самое резкое в щедринском творчестве и во всей русской литературе нападение на монархию. Если в"Губернских очерках" Салтыков-Щедрин бичевал провинциальных губернских чиновников и бюрократов, то теперь оп добрался до правительственных верхов. Открыто выступать против них было не только опасно, но и невозможно. Поэтому сатирик прибегнул к сложной художественной маскировке. Свое произведение он выдал за найденные в архиве тетради летописцев, будто бы живших в XVIII в., а себе отвел лишь скромную роль "издателя" их записок; царей и царских министров представил в образах градоначальников, а установленный ими государственный режим - в образе города Глупова. В "Описи градоначальникам", - подробное описание "подвигов" правителей города Глупова. Все градоначальники умирают, как бы следуя народной поговорке "Собаке и собачья смерть", от причин ничтожных, неестественных или курьезных, достойным образом увенчивающих их позорный жизненный путь.

объядения", четвертый - от порчи головного инструмента, пятый умер от

натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ, и т. д. Был еще градоначальник Прыщ, фаршированную голову которого откусил и проглотил прожорливый предводитель дворянства.
Их свирепость, бездушие и тупоумие с особой силой заклеймены сатириком в образах двух градоначальников - Брудастого-Органчика и Угрюм-Бурчеева, получивших громкую известность в читательской среде. Брудастый-Органчик - образец такого гротеска. Уподобив голову этого градоначальника примитивному инструменту, который исполнял лишь две пьесы - "раззорю!" и "не потерплю!", сатирик обнажил и представил в убийственно смешном виде всю тупость и ретивость сановника.
Еще более жестоким представителем глуповских властей был Угрюм-Бурчеев - самая зловещая фигура во всей галерее градоначальников. Он не признавал ни разума, ни страстей, ни школ, ни грамотности, допуская только науку чисел, преподаваемую по пальцам. Идеалом человеческого общежития для Угрюм-Бурчеева была пустыня. Он мечтал весь мир превратить в военную казарму, всех заставить маршировать по одной прямой линии, все население разделить на взводы, роты, полки, отдав их под строжайшее наблюдение командиров и шпионов, во всем навести единообразие форм - в построении помещений, в одежде, в поведении, в работе. Требованиям правильного фронта Угрюм-Бурчеев хотел подчинить даже брачные союзы, допуская их только междумолодыми людьми одинакового роста и телосложения.

рисующих драматические картины народных бедствий, как
"Голодный город" и
"Соломенный

город".
Правильное понимание идейного содержания "Истории одного города" невозможно без уяснения ее причудливого художественного своеобразия. Произведение написано в форме летописного повествования о лицах и событиях, приуроченных к 1731-1826 гг. Сатирик и в самом деле творчески преобразовал некоторые исторические факты указанных лет. В образах градоначальников угадываются черты сходства с реальными деятелями монархии:
Негодяев напоминает Павла I,
Грустилов - Александра I,
Перехват-Залихватский - Николая I.
Вся глава об Угрюм-Бурчееве полна намеков на деятельность Аракчеева - всесильного реакционнейшего сподвижника Павла I и Александра I.
Однако "История одного города" - это вовсе не сатира на прошлое. Сам Салтыков-Щедрин говорил, что ему не было никакого дела до истории, он имел в виду жизнь своего времени.

писателей (Гоголя, Гончарова, Тургенева, Толстого и

др.), изображающих жизнь дворянства Разложение помещичьего класса Салтыков-Щедрин представил в форме истории морального оподления и вымирания одного семейства землевладельцев.
Распад связей в области семейно-родственных отношений, где даже от порочной личности естественно ожидать некоторых проявлений человечности, сатирик избирает в качестве одного из самых убедительных свидетельств нравственного падения и исторической обреченности дворянского класса.
Семья Головлевых, взятая в целом, головлевская усадьба, где развертываются основные эпизоды романа, - это собирательный художественный образ, обобщивший типические черты быта, нравов, психологии помещиков, весь уклад их жизни накануне отмены крепостного нрава в 1861 г. И после этой реформы.
Щедрин показывал "мертвые души" на более поздней стадии их исторического разложения и отрицал их с высоты более высоких общественных идеалов.
Не только конкретным содержанием, но и всей своей художественной тональностью, порождающей ощущение гнетущего мрака, роман "Господа Головлевы" вызывает у читателя чувство глубокого нравственного и физического отвращения к владельцам "дворянских гнезд".

отношении "Господам Головлевым", и единой тональностью сатирического повествования.
Для композиции

романа характерно наличие глав, включающих разные жанровые формы - сказку, фельетон, драматическую сцену.
Однако это вовсе не отступление от главной мысли и от основного сюжета, а своеобразное и в высшей степени оригинальное развитие основной темы; более того: такие, например, "вставные" эпизоды, как "Сказка о ретивом начальнике" или драматическая сцена "Злополучный пискарь". являются фокусами развиваемых в романе идей.
В композиции "Современной идиллии" особенно ярко и непринужденно проявилось присущее Щедрину "свободное отношение к форме", искусство создавать органический сплав из контрастирующих жанровых элементов, которые придают повествованию многокрасочность и выставляют предмет сатиры в рельефном и остроумном освещении.
Центральными героями "Современной идиллии" являются два умеренных либерала - Глумов и рассказчик. Заподозренные властями в том, что они, сидя в квартирах, "распускают революцию". Глумов и рассказчик намечают программу, осуществление которой вернуло бы им репутацию благонамеренных.

книга "Сказки", включающая тридцать два произведения.

Это - одно из самых ярких и наиболее популярных творений великого сатирика.
Резкостью сатирического нападения непосредственно на правительственные верхи выделяется "Медведь на воеводстве". В сказке выведены трое Топтыгиных. Первые два ознаменовали свою деятельность по усмирению "внутренних врагов" разного рода злодействами. Топтыгин 3-й отличался от своих предшественников, жаждавших "блеска кровопролитий", добродушным нравом. Он ограничил свою деятельность только соблюдением "исстари заведенного порядка", довольствовался злодействами "натуральными". Однако и при воеводстве Топтыгина 3-го ни разу лес не изменил своей прежней физиономии. "И .днем, и ночью он гремел миллионами голосов, из которых одни представляли агонизирующий вопль, другие - победный клик" .
По резкости и смелости сатиры рядом с "Медведем на воеводстве" может быть поставлена сказка "Орел-меценат", в которой изобличается деятельность правительства на поприще просвещения. В отличие от Топтыгина, свалившего "произведения ума человеческого в отхожую яму", орел решил заняться не искоренением, а водворением наук и искусств, учредить "золотой век" просвещения. Заводя просвещенную дворню, орел так определял ее назначение: "...она меня утешать будет, а я ее в страхе держать стану. Вот и все".
Однако полного повиновения не было. Кое-кто из дворни осмеливался обучать грамоте самого орла. Он ответил на это расправой и погромом. Вскоре от недавнего "золотого века" не осталось и следа. Основная идея сказки выражена в словах: "орлы для просвещения вредны".

облике
помещика ("Дикий помещик"),
генерала ("Повесть о том, как один

мужик двух генералов прокормил"),
купца ("Верный Трезор"),
кулака ("Соседи"), то - и это чаще - в образах волков, лисиц, щук, ястребов и т. д.
Значительная часть щедринских сказок посвящена разоблачению поведения и психологии интеллигенции. Представители этой категории людей нашли в зеркале щедринских сказок сатирическое отражение в образах премудрого пискаря, вяленой воблы, самоотверженного зайца, здравомысленного зайца, российского либерала.
Изображением жалкой участи обезумевшего от страха героя сказки "Премудрый пискарь", пожизненно замуровавшего себя в темную нору, сатирик выставил на публичный позор интеллигента-обывателя, высказал презрение к тем, кто, покоряясь инстинкту самосохранения, уходил от активной общественной борьбы в узкий мир личных интересов.
"Я люблю Россию до боли сердечной, - писал Салтыков-Щедрин, - и даже не могу помыслить себя где-либо, кроме России" . Страстное служение писателя-патриота, демократа и социалиста интересам народа, борьбе за социальную справедливость, за счастливое будущее своего отечества определяет непреходящее значение его творчества.

родился в Тверской губернии в семье помещика.
1844 -  окончил Царскосельский

лицей.
1845-47 -  участие в кружке Петрашевского.
1847- опубликована повесть " Противоречия ".
1848 - повесть "Запутанное дело". В обеих повестях проводилась мысль о необходимости преобразования общественного строя, за что Салтыков-Щедрин был сослан в Вятку. 1848-55 - жизнь в Вятке.
1856-1857 - по возвращении из Вятки опубликовал "Губернские очерки", принесшие ему известность.
1858-1861 - М. Б. Салтыков-Щедрин был вице-губернатором в Рязани и Твери.
1862 -  вышел в отставку, вступил в редакцию журнала "Современник".
1864 - вернулся на государственную службу.
1868 -  уволился и стал одним из редакторов, а после смерти Некрасова - ответственным редактором "Отечественных записок" (до закрытия журнала в 1884).
1869-70 - "История одного города", "Помпадуры и помпадурши" и другие произведения.
1875-80 - "Господа Головлевы", "Современная идиллия" и другие произведения.
1887-89 - опубликована "Пошехонская старина", в которой запечатлена, как и в большинстве других произведений, дореформенная Россия". В 80-х годах Салтыков-Щедрин создает также большинство своих сказок.
1889, 28 апреля (10 мая) - М. Б. Салтыков-Щедрин умер в Петербурге.