Борис Пастернак

(1890 – 1960)
 Мне посчастливилось высказаться полностью…

только что срезанный букет сирени, еще хранящий на лепестках переливающуюся

садовую росу…Пастернак действовал на людей, общавшихся с ним, не как человек, а как запах, как свет, как шелест.
Е. Евтушенко
Стихи Пастернака надо прописывать легочным больным. У него легкое и светлое дыхание, абсолютное доверие миру и Богу, что бы ни происходило вокруг… М. Цветаева

 Основные темы его лирики: самоценность человеческой личности, бессмертие творчества, связь человека со всем сущим .

от сложности к простоте.
Усложненность его ранней образности устроена так: весь

текст – это поток ассоциаций /приходится расшифровывать!/
 Довольно скоро Пастернак отказывается от узких групп и правил (сборник с прозрачным названием «Поверх барьеров»). От каждого из главных направлений в поэзии Серебряного века он берет свое:
– от авангарда оставляет свою головокружительную ассоциативность;
– от символизма – символы, когда потребуются;
– от акмеистов – детали, узнаваемый вещный мир и любовь к нему.
В результате образуется стиль, который ни с каким другим не спутаешь.

«Февраль. Достать чернил и плакать!..»,
«Определение поэзии»,
«Во всем мне хочется дойти…»,
«Гамлет»,
«Зимняя ночь»,
«Никого не будет в доме…»,
«Снег идет»,
«Про эти стихи»,
«Любить иных – тяжелый крест…», «Сосны»,
«Иней»,
«Июль»
«Весна»( «Я с улицы, где тополь удивлён…)
«Импровизация»

ронять слова»). В отличие от лирики акмеистов эта детальность подсвечена не

ностальгией, а ликующим восторгом. Пастернак – самый счастливый поэт в нашей литературе.
Мир Пастернака очень динамичен. Главная задача автора – оживить мертвое, а жизнь, одухотворенность выражается для него в движении («быстрее всего летела любовь…»), поэтому в его мире все несется, горит, кипит, и в этом видна творческая сила жизни ( «Ночь»)
 Энергия движения передается в его стихах как некая музыкальная стихия (поток музыки). Любимые слова – это наречия, характеризующие свойства движения: взахлеб, навзрыд и т.п.

Поздние стихи становятся гораздо более понятными читателям, хотя ассоциации при этом вовсе не делаются проще (эмоциональнее понятней). 

Суть пастернаковских метафор в том, что выражают они жизнь души, но для ее выражения необходим весь мир, вся целиком вселенная.

поэты, в мироздании – только двое: Тютчев и Пастернак.
И

через дорогу за тын перейти
Нельзя, не топча мирозданья.
Оно/мироздание/ у Пастернака живое, одухотворенное, безграничное, свободное и дарующее свободу. Содержит в себе идеал гармонии.
Природа вообще у него живая. За ней стоит вечность.
3. Природа праздничная.
4. Она бурлит и движется.
5. Больше всего в стихах Пастернака весны.
6. Человек в природе – часть единого и неделимого целого.
7. Природа – свидетель человеческой жизни.
8. А человек согревает душою этот мир («Земля»).
9. И природа, и человек живут в присутствии Бога («На Страстной»).
10. Природа входит в стихи о человеческой жизни через сравнения и метафоры.

Природа и человек в мире Пастернака меняются местами. Роса, ландыш наблюдают за героями.
Д. С. Лихачёв

знал бы я, что так бывает…»):
О, знал

бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью – убивают,
Нахлынут горлом – и убьют!
«Искусство» противопоставляется «почве» как фальшь – естественности, природности, органичности («Быть знаменитым некрасиво»)
«Определение поэзии» - истинная поэзия для него прямо тождественна природе:
Я б разбивал стихи, как сад,
Всей дрожью жилок,
Цвели бы липы в нем подряд,
Гуськом, в затылок.
 В поэтическом мире Пастернака природа представляет главную ценность даже по отношению к творчеству. 

Высшая участь для поэта слиться с природой, достичь той же естественности, органичности в своем бытии и творчестве.
В поздних стихах («Быть знаменитым некрасиво», «Ночь») этот мотив углубляется: поэт оказывается частью космоса, творчество встает вровень с категориями пространства и времени, становится одной из первоначальных основ бытия:
Но надо жить без самозванства,
Так жить, чтобы в конце концов
Привлечь к себе любовь пространства,
Услышать будущего зов.
(«Быть знаменитым некрасиво»)

и плакать!..» (1912).
Стихи о том, как начинаются стихи и весна.

Кроме этого скрытого сравнения обыгрываются разные ассоциации вокруг черного цвета: чернила, грачи (обугленные груши), черные проталины. Связывать весну с черным цветом, конечно, оригинально, но это не произвол. Она же противопоставлена зиме, а зима – белая. «Обугленность» груш-грачей и слово «горит» работает на ту же антитезу: если зима холодная, то весна – горячая. С погодной точки зрения это не так, но вообще стихи не столько про весну, сколько про творчество, а вот пробуждение творчества, конечно, требует внутреннего горения. Об этом сказано в конце первой строфы («…весною черною горит»).
Весна – творческое пробуждение мира. Есть еще противопоставление ливня (слез и чернил – опять же творчества) «сухой грусти». Причем проталины чернеют именно «под ней» – под грустью, то есть. Сухая грусть, по-видимому, бесплодна. Надо слагать стихи «навзрыд». Как природа плачет первыми весенними ливнями и с ними оживает, так и душа должна разрыдаться стихами. Возможно, от счастья.
Приемы здесь, как видим: сравнение, метафора, антитеза, лирический параллелизм (человек – природа).
 

дойти до самой сути…
«Определение поэзии» («Сестра моя – жизнь», 1917)
Главный

образ в этих стихах – звезда.
«Звезду донести до садка» – изловить в мире поэзию и донести ее до «садка» (слов, ритма, бумаги), то есть создать поэтический текст.
Вторая половина стихотворения о том, как поймать в ночном пруду поэзию – отражение звезды. А первая – о звуках, в которых скрывается поэзия. О музыке природы.
Появляется ночь, лист (и звук льдинок превращается в холод ночи), поединок двух соловьев. Это, кстати, важно: не только то, что из непонятных звуков возникает понятная песня соловья, но и то, что соловьев два. Поэзия – это дуэт мира и поэта, и каждый из них по-своему соловей.
Поэзия – это дуэт вселенной и творца. В мире она воплощена в звездах (см. Маяковский), а в стихах – в отражении этих звезд, а также гороха, ночи, ольхи, воды и проч.

Во всём мне хочется дойти до самой сути…
«Зимняя ночь» 
Из романа

«Доктор Живаго». Стихотворение о любви.
Строится на лирическом параллелизме: в мире метель, у героев – страсть. За образом метели в контексте русской литературы всегда присутствует тема судьбы – здесь тоже. Не просто страсть – «судьбы скрещенье». В метели завязывается романный узел, главный в книге.
Образ свечи – это тоже судьба, но в другом смысле. «Из телесного воска свеча» (как Есенин выразился), огонек человеческой жизни и любви, противопоставленный разгулу мировых стихий. Вселенский масштаб этой метели («по всей земле, во все пределы…») напоминает блоковское: «Ветер на всем Божьем свете…» Это о той же непогоде, кроме всего прочего. Вообще контраст метели за окном и упрямо горящей свечи в маленьком человеческом мирке (антитеза, разумеется) – главный нерв этого текста. А по музыке – песня. Возможно, романс.

«Снег идет»  - позднее стихотворение (1957), в котором повторяются уже известные нам мотивы, но с новым выводом.
Один такой мотив – контраст зимы и лета как символ вечного круговращенья жизни. Здесь это звездочки бурана и цветы герани за стеклом («Про эти стихи»). Герань, наверно, красная, жаркая, летняя…
Второй мотив – снег и время. Здесь он наконец назван прямо, открытым текстом.
Третий – связь этого круговращенья времени с творчеством. Снег идет, как за годом год или как слова в поэме… Мир живет себе, а художник творит, и все это становится пройденным временем… В финале появляется образ пешехода, стоящего на перекрестке. Образ выглядит зарисовкой с натуры, но легко прочитывается как символ: вот пройден путь, а впереди какой-то поворот, и что за ним? В этой ли жизни или уже в другой… Это 1957 год. Роман написан, неприятности грядут. И виден итог жизни. Но стихотворение праздничное и бесстрашное. С доверием к жизни.

Б. Пастернак

Гамлет
Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, Я ловлю в далеком отголоске, Что случится на моем веку. На меня наставлен сумрак ночи Тысячью биноклей на оси. Если только можно, Aвва Oтче, Чашу эту мимо пронеси. Я люблю Твой замысел упрямый И играть согласен эту роль. Но сейчас идет другая драма, И на этот раз меня уволь. Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути. Я один, все тонет в фарисействе. Жизнь прожить — не поле перейти.