Духовные искания Андрея Болконского

честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться... а

спокойствие - душевная подлость.
Л.Толстой

Кадр из фильма «Война и мир». Реж. С.Бондарчук. В роли князя Андрея – В.Тихонов

определёнными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от

усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживлённою женой».

Жизнь в свете

только были знакомы, но уж надоели так, что и смотреть

на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело»

Жизнь в свете

особенно потому,
что ты один живой человек среди всего нашего

света».

которого я не могу выйти»


— Ну, для чего вы идёте

на войну? — спросил Пьер.
— Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… — Oн остановился. — Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь — не по мне!

не скажешь себе, что ты сделал все, что мог, и

до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно, а то ты ошибёшься жестоко и непоправимо... А то пропадёт все, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам…Ежели ты ждёшь от себя чего-нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом...»

Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две

совершенно противоположные репутации. Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем-то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись».

ещё немного времени прошло с тех пор, как князь Андрей

оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, которое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным»

предчувствую, в первый раз мне придётся, наконец, показать всё то,

что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему».

Тулон – город-крепость на юге
Франции, где 17 декабря 1793 г.
Наполеон впервые заявил о себе,
способствовав разгрому
контрреволюционного восстания,
взятию города. За искусный военный
манёвр его, офицера в 24 г. в
произвели в генерала.

людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват,

что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди — отец, сестра, жена, — самые дорогие мне люди, — но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей»

бежал, - подумал князь Андрей, - не так, как мы

бежали, кричали и дрались… совсем не так ползут облака по этому высокому, бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего. Ничего нет, кроме него. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!...»

«Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, - подумал князь Андрей, - не так, как мы бежали, кричали и дрались… совсем не так ползут облака по этому высокому, бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего. Ничего нет, кроме него. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!...»

[Вот прекрасная смерть, ] — сказал Наполеон, глядя на Болконского.

… это был Наполеон — его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нему облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нём; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь.

жизни только два действительные несчастья: угрызения совести и болезнь. И

счастье есть только отсутствие этих двух зол»








«- Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что-нибудь, желание их похвалы). Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
- Да как же жить для одного себя?... А сын, а сестра, а отец?
- Да это всё тот же я, это не другие…»

то есть Истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит

в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо верить, что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем вечно жить там, во всём (он указал на небо)...»




  






«Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны течения с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: "Правда, верь этому". И первый раз после Аустерлица он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел, лежа на Аустерлицом поле, и что-то давно уснувшее, что-то лучшее, что было в нём, вдруг радостно проснулось в его душе».

«…он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между

улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца. «Весна, и любовь, и счастье! — как будто говорил этот дуб.— И как не надоест вам все один и тот же глупый, бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастья». «Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб,— думал князь Андрей,— пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь,— наша жизнь кончена!»

она думает? Не об уставе военном, не об устройстве рязанских

оброчных. О чём она думает? И чем она счастлива?» — невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.

подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к

её говору, почему-то ожидая и боясь, что она скажет что-нибудь про него.
«И опять она! И как нарочно!» — думал он. В душе его вдруг поднялась … неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни…

на него вдруг нашло беспричинное весеннее чувство радости и обновления.

Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мёртвое укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна…
«Нет, жизнь не кончена в тридцать один год, — вдруг окончательно беспеременно решил князь Андрей. — Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтоб и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь… чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»

что на неё указал Пьер... но едва он обнял этот

тонкий, подвижный, трепещущий стан и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась, вино её прелести ударило ему в голову: и он почувствовал себя ожившим и помолодевшим...»

поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился,

страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без неё. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее…»






«Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить. Это совсем не то чувство, что было у меня прежде. Весь мир разделён для меня на две половины: одна – она, и там всё счастье, надежда, свет; другая половина – всё, где её нет, там всё уныние, темнота…Я не могу не любить света, я не виноват в этом, я очень счастлив».

Петербурге, - сказал Пьер, помните о...
- Помню,

- поспешно отвечал князь Андрей, - я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
- Разве можно это сравнивать?... - сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
- Да, опять просить её руки, быть великодушным, и тому подобное?... Да, это очень благородно, но я не способен идти sur les brisées de monsieur (по следам этого господина). Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту... про всё это.

Я знаю, твоя дорога - это дорога чести.

Андрей среди солдат

«…ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я

бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того … я имею честь служить здесь… в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день... Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
- А от чего же?
- От того чувства, которое есть во мне, в нём, - он указал на Тимохина, - в каждом солдате.
Сражение выиграет тот, кто твёрдо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, - и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения…А завтра мы этого не скажем. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия.

хуже всего -убивают моих детей, моего отца и говорят о

правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Война не любезность, а самое гадкое дело жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Все в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война - это любимая забава праздных и легкомысленных людей... Военное сословие самое почётное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны - убийство, орудия войны - шпионство, измена и поощрение её, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия -- отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то - это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду... Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много людей … и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их!

испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше

не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьёт - и не француз даже, а свой… и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму… и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет".
Он поглядел на полосу берёз с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. "Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня было... чтобы все это было, а меня бы не было". Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти берёзы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – всё вокруг преобразилось для него и показалось чем-то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине».

смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя

на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося чёрного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю эту жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…»
«Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что-то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».

нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их

и своими заблуждениями… «Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал. Вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что ещё оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»

бесчеловечность
войны
самоценность
жизни
ценность дома,
родных, любимых
счастье веры,братства,
человеколюбия,
всепрощения

взглядывая на него. – Простите меня!
Я вас люблю,

- сказал князь Андрей.
Простите…
Что простить? – спросил князь Андрей.
Простите меня за то, что я сделала, - чуть слышным, прерывным шёпотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрагиваясь губами, целовать руку.
Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, - сказал князь Андрей, поднимая рукой её лицо так, чтоб он мог глядеть в её глаза…

мешает смерти. Любовь есть жизнь. Всё, все, что я понимаю,

я понимаю только потому, что люблю. Всё есть, все существует только потому, что я люблю. Всё связано одною ею. Любовь есть Бог, и умереть — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику».






« «Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение», - вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нём силы и ту странную лёгкость, которая с тех пор не оставляла его…»

Его судьба – это путь человека, совершающего ошибки и

способного искупить свою вину, стремящегося к нравственному совершенствованию.