Современная поэзия Б. Ахмадулина

г. Ярославля Дайнеко Наталья Васильевна
Быть поэтом - это значит то

же,
Если правды жизни не нарушить,
Рубцевать себя по нежной коже,
Кровью чувств ласкать чужие души.

Сергей Есенин

Белла Ахмадулина

Белла Ахмадулина родилась 10

апреля 1937 года в Москве. Её отец — татарин, заместитель министра, а мать — русская итальянского происхождения, работавшая переводчицей в КГБ. Начала писать стихи ещё в школьные годы. В 1957 г. подверглась критике в «Комсомольской правде». Окончила Литературный институт в 1960 г. Исключалась из института за отказ поддержать травлю Бориса Пастернака, потом была восстановлена. В 1964 году снялась в роли журналистки в фильме Василия Шукшина «Живёт такой парень». Лента получила «Золотого льва» на кинофестивале в Венеции. В 1970 году Ахмадулина появилась на экранах в фильме «Спорт, спорт, спорт».
Первый сборник стихотворений, «Струна», появился в 1962 г. Далее последовали поэтические сборники «Озноб» (1968), «Уроки музыки» (1970), «Стихи» (1975), «Метель» (1977), «Свеча» (1977), «Тайна» (1983), «Сад». Для поэзии Ахмадулиной характерны напряжённый лиризм, изысканность форм, очевидная перекличка с поэтической традицией прошлого.
В 1970-е поэтесса посетила Грузию, с тех пор эта земля заняла в её творчестве заметное место. В 1979 г. Ахмадулина участвовала в создании неподцензурного литературного альманаха «Метрополь». Ахмадулина не раз высказывалась в поддержку преследуемых властями советских диссидентов — Андрея Сахарова, Льва Копелева, Георгия Владимова, Владимира Войновича. Ее заявления в их защиту публиковались в «Нью-Йорк таймс», неоднократно передавались по «Радио Свобода» и «Голосу Америки».
Перу Ахмадулиной принадлежат воспоминания о поэтах-современниках, а также эссе о А. С. Пушкине и М. Ю. Лермонтове. В 2006 г. Ахмадулина стала героем книги «Автограф века», в которой ей посвящена одна из глав. В последние годы Белла Ахмадулина тяжело болела, практически ничего не видела и передвигалась на ощупь.
Скончалась вечером 29 ноября 2010 года в машине «скорой помощи». Прощание с Беллой Ахмадулиной состоялось 3 декабря 2010 года в Центральном Доме литераторов в Москве. В этот же день она была похоронена на Новодевичьем кладбище.

отец — татарин, заместитель министра, а мать — русская итальянского

происхождения, работавшая переводчицей в КГБ. Начала писать стихи ещё в школьные годы.

с миром новых (магнитофон, самолёт, светофор) и традиционных (свеча, дом

друга) предметов. Для её поэзии всё — даже любая мелочь — может служить импульсом, окрылить смелую фантазию, рождающую дерзкие образы, фантастические, вневременные события; всё может стать одухотворённым, символичным, как любое явление природы («Сказка о дожде», 1964). Ахмадулина расширяет свою лексику и синтаксис, обращается к архаическим элементам речи, которые она переплетает с современным разговорным языком.

была учеба в Литературном институте имени А.М. Горького, который поэтесса

окончила в 1960 году. С тех пор одна за другой вышли ее поэтические книги: "Струна" (1962), "Озноб" (Франкфурт, 1968), "Уроки музыки" (1969), "Стихи" (1975), "Свеча" (1977), "Сны о Грузии" (1977, 1979), "Метель" (1977), альманах "Метрополь" ("Много собак и собака", 1980), "Тайна" (1983), "Сад" (1987), "Стихотворения" (1988), "Избранное" (1988), "Стихи" (1988), "Побережье" (1991), "Ларец и ключ" (1994), "Шум тишины" (Иерусалим, 1995), "Гряда камней" (1995), "Самые мои стихи" (1995), "Звук указующий" (1995), "Однажды в декабре" (1996), "Созерцание стеклянного шарика" (1997), "Собрание сочинений в трех томах" (1997), "Миг бытия" (1997), "Возле елки" (1999), "Друзей моих прекрасные черты" (2000), "Стихотворения. Эссе" (2000), "Зеркало. ХХ век" (стихи, поэмы, переводы, рассказы, эссе, выступления, 2000)

мужем стал ЮрийНагибин

в 1973 году она родила дочку Елизавету. Дочь Елизавета Кулиева,

как и её мать, закончила Литературный институт. Вторая дочь, Анна, окончила Полиграфический институт, оформляет книги в качестве иллюстратора.

произведения переведены на многие языки

2007) — за выдающийся вклад в развитие отечественной литературы и

многолетнюю творческую деятельность
Орден Дружбы народов (1984)
Лауреат Государственной премии СССР (1989)
Лауреат Государственной премии России (2004)
Лауреат премии Президента Российской Федерации в области литературы и искусства (1998)
Лауреат «Брианца» (Италия, 1998)
Лауреат журнала «Дружба народов» (2000)
Лауреат премии имени Булата Окуджавы (2003)

великая поэтесса и прекрасная женщина Белла Ахатовна Ахмадулина. Ей было

73 года. Смерть Ахмадулиной стала настоящим потрясением для всех, кто ее знал. Она обладала не только особенным лирическим даром, но и удивительным гражданским мужеством, чувством справедливости и пониманием своего предназначения и долга.

продлиться!
Безмерных продолжений благодать
не зря вам обещает бред провидца:

возобновит движение рука,
затеявшая добрый жест привета,
и мысль, невнятно тлевшая века,
все ж вычислит простую суть предмета,
смех округлит улыбку слабых уст,
отчаянье взлелеет тень надежды,
и бесполезной выгоды искусств
возжаждет одичалый ум невежды...
Лишь истина окажется права,
в сердцах людей взойдет ее свеченье,
и обретут воскресшие слова
поступков драгоценное значенье.

прервать.
Так навсегда, что даже у надгробья,-
потупившись, не смея

быть при Вас,-
изъявленную внятно, но не грозно
надземную приемлю неприязнь.

При веяньях залива, при закате
стою, как нищий, согнанный с крыльца.
Но это лишь усмешка, не проклятье.
Крест благородней, чем чугун креста.
Ирония - избранников занятье.
Туманна окончательность конца.

кто наяву рисует,
порой рисует и во сне.
 
Вся эта маленькая повесть-
попытка

догадаться, как
вершит Художник тяжкий поиск
и что живет в его зрачках.
 
И вы не будьте слишком строги
к тому, что на экран легло.
Тем более, что эти строки
мне доставались нелегко.
 
Смотрите, если интересно,
побудьте без меня сейчас.
Не думал вовсе автор текста,
что он догадливее Вас.
 

счастлив в этот год,
и в следующий, и вовеки.

Я,

не сумевшая постичь
простого таинства удачи,
беду к нему не допустить
стараюсь так или иначе.

И не на радость же себе,
загородив его плечами,
ему и всей его семье
желаю миновать печали.

Пусть будет счастлив и богат.
Под бременем наград высоких
пусть подымает свой бокал
во здравие гостей веселых,

не ведая, как наугад
я билась головою оземь,
молясь о нем - средь неудач,
мне отведенных в эту осень.

в занятье службой важной.

Прощай! Все минет: сад и дом,
двух душ

таинственные распри,
и медленный любовный вздох
той жимолости у террасы.

Смотрели, как в огонь костра,-
до сна в глазах, до муки дымной,
и созерцание куста
равнялось чтенью книги дивной.

Прощай! Но сколько книг, дерев
нам вверили свою сохранность,
чтоб нашего прощанья гнев
поверг их в смерть и бездыханность.

Прощай! Мы, стало быть, из них,
кто губит души книг и леса.
Претерпим гибель нас двоих
без жалости и интереса.

была такая легкость,
и, расстилаясь над землей,
влекла меня погоды

летность.

Я так щедра была, щедра
в счастливом предвкушенье пенья,
и с легкомыслием щегла
я окунала в воздух перья.

Но, слава Богу, стал мой взор
и проницательней, и строже,
и каждый вздох, и каждый взлет
обходится мне все дороже.

И я причастна к тайнам дня.
Открыты мне его явленья.
Вокруг оглядываюсь я
с усмешкой старого еврея.

Я вижу, как грачи галдят,
над черным снегом нависая,
как скучно женщины глядят,
склонившиеся над вязаньем.

И где-то, в дудочку дудя,
не соблюдая клумб и грядок,
чужое бегает дитя
и нарушает их порядок.

Иду и хоронюсь от света,
чтоб тенью снег не утруждать.

О стеклодув, что смысл дутья
так выразил в сосульках этих!
И, запрокинув свой беретик,
на вкус их пробует дитя.

И я, такая молодая,
со сладкой льдинкою во рту,
оскальзываясь, приседая,
по снегу белому иду.

уметь! А ту тетрадь
с полузабытым полусловом
я выброшу! Рука

вольна
томиться нетерпеньем новым.
Но эта женщина в лиловом
откуда? И зачем она
ступает по корням еловым
в прекрасном парке давних лет?
И там, где парк впадает в лес,
лесничий ею очарован.
Развязный! Как он смел взглянуть
прилежным взором благосклонным?
Та, в платье нежном и лиловом,
строга и продолжает путь.
Что мне до женщины в лиловом?
Зачем меня тоска берёт,
что будет этот детский рот
ничтожным кем-то поцелован?
Зачем мне жизнь ее грустна?
В дому, ей чуждом и суровом,
родимая и вся в лиловом,
кем мне приходится она?
Неужто розовой, в лиловом,
столь не желавшей умирать,-
всё ж умереть?
А где тетрадь,
чтоб грусть мою упрочить словом?

ударяет в зданья.
Прохожему на площади Восстанья
я говорю: - О, будьте

так добры.

На улице, где публика галдит,
мне белая встречается собака,
и взглядом понимающим собрата
собака долго на меня глядит.

И в магазине, в первом этаже,
по бледности я отличаю скрягу.
Облюбовав одеколона склянку,
томится он под вывеской "Тэжэ".

Я говорю: - О, отвлекись скорей
от жадности своей и от подагры,
приобрети богатые подарки
и отнеси возлюбленной своей.

Да, что-то не везет мне, не везет.
Меж мальчиков и девочек пригожих
и взрослых, чем-то на меня похожих,
мороженого катится возок.

Так прохожу я на исходе дня.
Теней я замечаю удлиненье,
а также замечаю удивленье
прохожих, озирающих меня.

в памяти свежа.
 
И поспешит твое перо
к той грамоте витиеватой,
разумной и

замысловатой,
и ляжет на душу добро.
 
Уже ты мыслишь о друзьях
все чаще, способом старинным,
и сталактитом стеаринным
займешься с нежностью в глазах.
 
И Пушкин ласково глядит,
и ночь прошла, и гаснут свечи,
и нежный вкус родимой речи
так чисто губы холодит.
 

нежной мрачности постиг,
сказал я: я имел отвагу
жить на

земле и знать блаженство -
я жил, я знал, и Бог простит.

Сегодня я заметил странность,
увы, заметил я, что море
твой образ знает и творит:
в нем бодрствует твоя усталость,
и губы узнают в нем горе
тех слез твоих, о, слез твоих.

высится высокомерно
фигура белого гриба.

И этот сад

собой являет
все небеса и все леса,
и выбор мой благословляет
лишь три любимые лица.

При свете лампы умирает
слепое тело мотылька
и пальцы золотом марает,
и этим брезгает рука.

Ах, Господи, как в это лето
покой в душе моей велик.
Так радуге избыток цвета
желать иного не велит.

Так завершённая окружность
сама в себе заключена
и лишнего штриха ненужность
ей незавидна и смешна.

муки
надменной отдаленности своей.

Лунатики протягивают руки
и обреченно следуют за ней.

На крыльях одичалого сознанья,
весомостью дневной утомлены,
летят они, прозрачные созданья,
прислушиваясь к отсветам луны.

Мерцая так же холодно и скупо,
взамен не обещая ничего,
влечет меня далекое искусство
и требует согласья моего.

Смогу ли побороть его мученья
и обаянье всех его примет
и вылепить из лунного свеченья
тяжелый осязаемый предмет?..

восхожу
к высокой степени безумства.
 
Как ты любил? Ты пригубил
погибели. Не в

этом дело.
Как ты любил? Ты погубил,
но погубил так неумело.
 
Жестокость промаха... О, нет
тебе прощенья. Живо тело,
и бродит, видит белый свет,
но тело мое опустело.
 
Работу малую висок
еще вершит. Но пали руки,
и стайкою, наискосок,
уходят запахи и звуки.

погоды дела -
и в январе живу, как в сентябре,
настойчиво и

оголтело.
Сентябрь, не отводи твое крыло,
твое крыло оранжевого цвета.
Отсрочь твое последнее число
и подари мне промедленье это.

Повремени и не клонись ко сну.
Охваченный желанием даренья,
как и тогда, транжирь свою казну,
побалуй все растущие деревья.

Что делалось! Как напряглась трава,
чтоб зеленеть с такою полнотою,
и дерево, как медная труба,
сияло и играло над землею.

глубже осень, и душа
все опытнее и округлей.

Она вовлечена

в отлив
плода, из пустяка пустого
отлитого. Как кропотлив
труд осенью, как тяжко слово.

Значительнее, что ни день,
природа ум обременяет,
похожая на мудрость лень
уста молчаньем осеняет.

Даже дитя, велосипед
влекущее,
вертя педалью,
вдруг поглядит на белый свет
с какой-то ясною печалью.

чужом увидеть море -
и то заманчиво весьма.
 
А вот и добрый

друг растений,
жарой полуденной томим.
Он, кажется, и сам растерян,
что снится именно таким.
 
Зачем он согласился сняться?
Ах, беспокойство, маета!
Причем здесь лошадь и возница?
И форм античных чистота?

Он, как все ручейки, озорной и проворный,
Чистый, прозрачный ручей.

В нем ходят, кряхтя, косолапые утки,
Перышки в воду роняя свои.
Он льется, вокруг расплескав незабудки,
Как синие капли своей струи.

Может, он потому мне до боли дорог,
Что в нем отразился лопух в пыли,
Прямая береза, желтый пригорок —
Родные приметы моей земли.

Яркие камешки весело моя,
Он деловито бежит в Оку.
А я бы скучала у Черного моря
По этому Черному ручейку.

чиста
виноградовая сладость,
осенявшая уста.
Ни о чем

я не жалею,
ничего я не хочу -
в золотом Свети-Цховели
ставлю бедную свечу.
Малым камушкам во Мцхета
воздаю хвалу и честь.
Господи, пусть будет это
вечно так, как ныне есть.
Пусть всегда мне будут в новость
и колдуют надо мной
милой родины суровость,
нежность родины чужой.