В.Ф. Одоевский «Городок в табакерке»

маленьких ежат,
Шишки прошлогодние на траве лежат.

исполнилось 30 лет, в свет вышел сборник для детей
«Детские

сказки дедушки Иринея».
Сюда вошли сказки «Червячок»,
«Мороз Иванович» и
«Городок в табакерке».

и отделений для хранения бумаг и мелких вещей. Обычно верхняя

часть закрывается выдвигающейся гибкой шторкой

–

с этими словами
очень вежливо

табакерка! пестренькая, из черепахи. А что на крышке-то! Ворота, башенки,

домик, другой, третий, четвертый, — и счесть нельзя, и все мал мала меньше, и все золотые; а деревья-то также золотые, а листики на них серебряные; а за деревьями встает солнышко, и от него розовые лучи расходятся по всему небу.

тише, как будто что-то цепляется за каждую нотку, как будто

что-то отталкивает один звук от другого. Вот Миша смотрит: внизу табакерки отворяется дверца, и из дверцы выбегает мальчик с золотою головкою и в стальной юбочке, останавливается на пороге и манит к себе Мишу. “Да отчего же, — подумал Миша, — папенька сказал, что в этом городке и без меня тесно? Нет, видно, в нем живут добрые люди, видите, зовут меня в гости”. — Извольте, с величайшею радостью!

только за мной. Миша послушался. В самом деле, с каждым их

шагом, казалось, своды подымались, и наши мальчики всюду свободно проходили; когда же они дошли до последнего свода, тогда мальчик-колокольчик попросил Мишу оглянуться назад. Миша оглянулся, и что же он увидел? Теперь тот первый свод, под который он подошел, входя в дверцы, показался ему маленьким, как будто, пока они шли, свод опустился. Миша был очень удивлен.

прыгали, бегали. — Весело вы живете, — сказал им Миша, —

век бы с вами остался. Целый день вы ничего не делаете, у вас ни уроков, ни учителей, да еще и музыка целый день. — Динь-динь-динь! — закричали колокольчики. — Уж нашел у нас веселье! Нет, Миша, плохое нам житье. Правда, уроков у нас нет, да что же в том толку? Мы бы уроков не побоялися. Вся наша беда именно в том, что у нас, бедных, никакого нет дела; нет у нас ни книжек, ни картинок; нет ни папеньки, ни маменьки; нечем заняться; целый день играй да играй, а ведь это, Миша, очень, очень скучно. Поверишь ли? Хорошо наше черепаховое небо, хорошо и золотое солнышко и золотые деревья; но мы, бедные, мы насмотрелись на них вдоволь, и все это очень нам надоело; из городка мы — ни пяди, а ты можешь себе вообразить, каково целый век, ничего не делая, просидеть в табакерке, и даже в табакерке с музыкою.

кто здесь ходит? кто здесь бродит? Шуры-муры? кто прочь не

идет? кто мне спать не дает? Шуры-муры! шуры-муры! — Это я, — храбро отвечал Миша, — я — Миша... — А что тебе надобно? — спросил надзиратель. — Да мне жаль бедных мальчиков-колокольчиков, они все такие умные, такие добрые, такие музыканты, а по вашему приказанию дядьки их беспрестанно постукивают... — А мне какое дело, шуры-муры! Не я здесь набольший. Пусть себе дядьки стукают мальчиков! Мне что за дело! Я надзиратель добрый, все на диване лежу и ни за кем не гляжу. Шуры-муры, шуры-муры...

будто ветряная мельница, а под шатром лежит царевна Пружинка и,

как змейка, то свернется, то развернется и беспрестанно надзирателя под бок толкает. Миша этому очень удивился и сказал ей: — Сударыня царевна! Зачем вы надзирателя под бок толкаете? — Зиц-зиц-зиц, — отвечала царевна. — Глупый ты мальчик, неразумный мальчик. На все смотришь, ничего не видишь! Кабы я валик не толкала, валик бы не вертелся; кабы валик не вертелся, то он за молоточки бы не цеплялся, молоточки бы не стучали; кабы молоточки не стучали, колокольчики бы не звенели; кабы колокольчики не звенели, и музыки бы не было!

молоточки быстро застучали, колокольчики заиграли дребедень и вдруг пружинка лопнула.

Все умолкло, валик остановился, молоточки попадали, колокольчики свернулись на сторону, солнышко повисло, домики изломались...