Алексей Константинович Толстой Козьма Прутков

Андреевна Бахметева (1827—1892). Жил в усадьбе «Пустынька» на берегу реки

Тосны под Санкт-Петербургом (не сохранилась). Музей-усадьба Алексея Толстого расположен в Красном Роге (ныне Почепский район Брянской области). Здесь граф провёл детские годы, неоднократно возвращался в эти места в зрелом возрасте, здесь же и похоронен.

Петербургской АН (1873). Баллады, сатирические стихи, исторический роман «Князь Серебряный»

(опубликован в 1863), драматическая трилогия «Смерть Иоанна Грозного» (1866), «Царь Федор Иоаннович» (1868) и «Царь Борис» (1870). Проникновенная лирика, с ярко выраженным музыкальным началом, психологические новеллы в стихах («Средь шумного бала, случайно...», «То было раннею весной»). Совместно с братьями Жемчужниковыми создал пародийный образ Козьмы Пруткова.

однако летом 1851 несколько таких «глупостей» удостоились одобрения брата Алексея:

он доработал их стилистически, присочинил свои в том же роде и предъявил нечто вроде подборки в редакцию «Современника», куда они были вхожи с Владимиром. И.И.Панаева эти шедевры нелепости в басенной форме рассмешили и восхитили, и он опубликовал их уже в ноябрьском номере журнала — правда, без подписи. Другой поклонник из того же круга «Современника», критик А.В.Дружинин, напечатал в январе 1852 в популярнейшем журнале «Библиотека для чтения» пространное шутливое восхваление одной из басен (Кондуктор и тарантул), обеспечив новоявленному и еще безымянному автору превосходную рекламу.

Дон Жуан (1862)
Смерть Иоанна Грозного (1866) (первая постановка в

Александринском театре в 1867 году)
Царь Фёдор Иоаннович (1868) (первая постановка в 1898 году в театре Литературно-художественного общества)
Царь Борис (1870) (первая постановка в 1881 году в Московском театре Бренко)
Посадник (1871) (первая постановка в 1877 году в Александринском театре)

триста лет (1839)
Волчий приемыш (1843)
Стебловский (1846)

постановки на сцену трагедии «Царь Федор Иоаннович» (1868)

«Искра» и др. выступали в 1850—60-е гг. поэты А. К.

Толстой и братья Жемчужниковы (Алексей, Владимир и Александр Михайловичи). Сатирические стихи, афоризмы Козьмы Пруткова и самый его образ высмеивали умственный застой, политическую «благонамеренность», пародировали литературное эпигонство.

круга, эта великосветская поэзия в 20-х — 30-х гг. в

своем левом крыле (в эпиграммах Соболевского) приобретает некоторый налет дворянской фронды, а в правом (в русско-французских виршах Мятлева) служит выражением националистических тенденций, направленных против поверхностной галломании среднего дворянства. В дальнейшем же, в годы особенного подъема реакции при Николае I, эта салонная поэзия обращается «в светскую забаву для приискания смешных иррациональностей», ставившую себе целью «разбивать построения логической мысли неожиданными противоречиями ей».

напр. бранил Козьму Пруткова за «отсутствие вкуса и уважения к

литературе», т. е. за пародии на «чистое искусство» и за алогизм. Совсем иначе отнеслись к Козьме Пруткову разночинцы во главе с Добролюбовым, видевшим в нем орудие борьбы с «чистым искусством» как только оно вновь оживает. «Чистая художественность привлекает общее внимание, — писал Добролюбов, имея в виду разночинного читателя, враждебно относившегося к теории „искусства для искусства“, — единственно только в творениях Козьмы Пруткова». В другом месте Добролюбов отметил, что тот исчезал «на то время, когда у нас поднимались великие общественные вопросы». Эту точку зрения на Козьму Пруткова как союзника в борьбе с «чистым искусством», т. е. дворянски-эстетической культурой, усвоили разночинцы 60-х гг.

на тогдашний бюрократизм. С этого времени афоризмы Козьмы Пруткова делаются

излюбленным источником цитирования в либеральной и радикальной публицистике. К концу 70-х гг. под влиянием «оскудения» дворянства и культивируемого им «чистого искусства», а также в связи с быстрым ростом промышленной буржуазии и укреплением буржуазной литературы, социально-положительная роль пародий Козьмы Пруткова забывается, борьба с бюрократизмом теряет остроту, и о нем говорят лишь как о явлении прошлого. В 80-х гг. благодаря реакции вновь возникает интерес к Козьме Пруткову, на этот раз со стороны буржуазной критики, приветствующей «полное собрание сочинений» Козьмы Пруткова за отсутствие «тенденций»; наоборот, радикальная журналистика резко выступает против «бессодержательности» Козьмы Пруткова, противопоставляя ему Щедрина.

классиков русской юмористической литературы. Многие выражения из стихотворений и афоризмов

Козьмы Пруткова вошли в живую речь («Барон фон Гринвальдус все в той же позицьи на камне сидит», «Бди», «Козыряй», «Смотри в корень», «Никто необъятного обнять не может», «И терпентин на что-нибудь пригоден» и т. д.).