Дуэль Пушкина с Дантесом

Архангельска
Майоров А., Матвеевский Н., Жердев А.
Учитель:
Смирнова Елена Владимировна
2008 г.

Дуэль Пушкина

с Дантесом

цвет прекрасный
Увял на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..

молодым офицером, влюблённым в красавицу-жену (Н. Н. Пушкину) ревнивого мужа
ПРЕДЫСТОРИЯ
Французский

кавалергард Жорж Шарль Дантес, приёмный сын (и, по свидетельству нескольких современников, любовник) нидерландского посла в Петербурге барона Луи Геккерна

Пушкин знал Дантеса как одного из французов-карьеристов, который благодаря поддержке двора, или, точнее сказать, личной симпатии императрицы, попал в гвардию

море…
Но не хочу, о други, умирать,
Я жить хочу, чтоб

мыслить и страдать…»
А.С.Пушкин «Элегия» 1830 г.

Прошло уже шесть лет совместной жизни Пушкина с женою, и на
протяжении всех этих лет он относился к ней с трогательной нежностью

1835 г. Дантес стал открыто ухаживать за женой Пушкина. Наталья

Николаевна принимала его знаки внимания, но и только.
Свет был заинтригован, все столичные сплетники с замиранием сердца наблюдали за развитием скандального «романа».
Ну а сам Пушкин стал предметом насмешек.

ПРИЧИНЫ ДУЭЛИ

его друзья получили анонимный пасквиль на французском языке, в котором

Пушкину присваивался «диплом рогоносца»; в «дипломе» содержался косвенный намёк на внимание к Н. Н. Пушкиной со стороны не только Дантеса, но и самого царя.

Придя к выводу об авторстве Геккерна, Пушкин немедленно послал Дантесу вызов на дуэль. Через неделю после вызова Жорж Дантес сделал предложение Екатерине Гончаровой — сестре Натальи Николаевны, свояченице Пушкина.

Пушкин был вынужден отозвать свой вызов

Текст всех этих писем был одинаков:
"Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Н. Нарышкина, единогласно избрали г-на Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена.
Непременный секретарь граф И. Борх".

faire le résumé de ce qui vient de se passer.

La conduite de Monsieur votre fils m’était connue depuis longtemps et ne pouvait m’être indifférente. Je me contentais du rôle d’observateur, quitte à intervenir lorsque je le jugerais à propos. Un incident, que dans tout autre moment m’eût été très désagréable, vint fort heureusement me tirer d’affaire: je reçus les lettres anonymes. Je vis que le moment était venu et j’en profitai. Vous savez le reste: je fis jouer à Monsieur votre fils un rôle si pitoyable, que ma femme, étonnée de tant de lâcheté et de platitude, ne put s’empêcher de rire, et que l’émotion que peut-être avait-elle ressentie pour cette grande et sublime passion, s’éteignit dans le mépris le plus calme et le dégoût le mieux mérité.
Je suis obligé d’avouer, Monsieur le Baron, que votre rôle à vous n’a pas été tout à fait convenable. Vous, le représentant d’une tête couronnée, vous avez été paternellement le maquereau de Monsieur votre fils. Il paraît que toute sa conduite (assez maladroite d’ailleurs) a été dirigée par vous. C’est vous qui, probablement, lui dictiez les pauvretés qu’il venait débiter et les niaiseries qu’il s’est mêlé d’écrire. Semblable à une obscène vieille, vous alliez guetter ma femme dans tous les coins pour lui parler de l’amour de votre bâtard, ou soi-disant tel; et lorsque malade de vérole il était retenu
chez lui, vous disiez qu’il se mourait d’amour pour elle; vous lui marmottiez: rendez-moi mon fils.
Vous sentez bien, Monsieur le Baron, qu’après tout cela je ne puis souffrir que ma famille ait la moindre relation avec la vôtre. C’était à cette condition que j’avais consenti à ne pas donner suite à cette sale affaire, et à ne pas vous déshonorer aux yeux de notre cour et de la vôtre, comme j’en avais le pouvoir et l’intention. Je ne me soucie pas que ma femme écoute encore vos exhortations paternelles. Je ne puis permettre que Monsieur voire fils, après l’abjecte conduite qu’il a tenue, ose adresser la parole à ma femme, ni encore moins qu’il lui débite des calembours de corps de garde, et joue le dévouement et la passion malheureuse, tandis qu’il n’est qu’un lâche et qu’un chenapan. Je suis donc obligé de m’adresser à vous, pour vous prier de mettre fin à tout ce manège, si vous tenez à éviter un nouveau scandale, devant lequel, certes, je ne reculerai pas.
J’ai l’honneur d’être, Monsieur le Baron,
Votre très humble et très obéissant serviteur.

Alexandre Pouchkine.
26 Janvier 1837.

ВТОРОЙ ВЫЗОВ

25 января 1837 г. В Петербурге.
Monsieur le Baron!
Permettez-moi de faire le résumé de ce qui vient de se passer. La conduite de Monsieur votre fils m’était connue depuis longtemps et ne pouvait m’être indifférente. Je me contentais du rôle d’observateur, quitte à intervenir lorsque je le jugerais à propos. Un incident, que dans tout autre moment m’eût été très désagréable, vint fort heureusement me tirer d’affaire: je reçus les lettres anonymes. Je vis que le moment était venu et j’en profitai. Vous savez le reste: je fis jouer à Monsieur votre fils un rôle si pitoyable, que ma femme, étonnée de tant de lâcheté et de platitude, ne put s’empêcher de rire, et que l’émotion que peut-être avait-elle ressentie pour cette grande et sublime passion, s’éteignit dans le mépris le plus calme et le dégoût le mieux mérité.
Je suis obligé d’avouer, Monsieur le Baron, que votre rôle à vous n’a pas été tout à fait convenable. Vous, le représentant d’une tête couronnée, vous avez été paternellement le maquereau de Monsieur votre fils. Il paraît que toute sa conduite (assez maladroite d’ailleurs) a été dirigée par vous. C’est vous qui, probablement, lui dictiez les pauvretés qu’il venait débiter et les niaiseries qu’il s’est mêlé d’écrire. Semblable à une obscène vieille, vous alliez guetter ma femme dans tous les coins pour lui parler de l’amour de votre bâtard, ou soi-disant tel; et lorsque malade de vérole il était retenu
chez lui, vous disiez qu’il se mourait d’amour pour elle; vous lui marmottiez: rendez-moi mon fils.
Vous sentez bien, Monsieur le Baron, qu’après tout cela je ne puis souffrir que ma famille ait la moindre relation avec la vôtre. C’était à cette condition que j’avais consenti à ne pas donner suite à cette sale affaire, et à ne pas vous déshonorer aux yeux de notre cour et de la vôtre, comme j’en avais le pouvoir et l’intention. Je ne me soucie pas que ma femme écoute encore vos exhortations paternelles. Je ne puis permettre que Monsieur voire fils, après l’abjecte conduite qu’il a tenue, ose adresser la parole à ma femme, ni encore moins qu’il lui débite des calembours de corps de garde, et joue le dévouement et la passion malheureuse, tandis qu’il n’est qu’un lâche et qu’un chenapan. Je suis donc obligé de m’adresser à vous, pour vous prier de mettre fin à tout ce manège, si vous tenez à éviter un nouveau scandale, devant lequel, certes, je ne reculerai pas.
J’ai l’honneur d’être, Monsieur le Baron,
Votre très humble et très obéissant serviteur.

Alexandre Pouchkine.
26 Janvier 1837.

Однако конфликт между Пушкиным и Геккернами не был исчерпан, и вскоре после брака Дантеса с Екатериной началось распространение в свете слухов и шуток по адресу Пушкина и его семьи.
26 января 1837 года Пушкин направил письмо оскорбительного характера Геккерну-отцу, осознавая, что это приведёт к дуэли.

Письмо Пушкина
(Изъ архива барона де-Геккеренъ-Дантеса)

В тот же день Геккерн объявил Пушкину, что его вызов в силе, и Жорж готов принять его.

Барон!
Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно. Поведение вашего сына было мне известно уже давно и не могло быть для меня безразличным. Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый вмешаться, когда сочту это своевременным. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой трусостью и пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и отвращении вполне заслуженном.
Я вынужден признать, барон, что ваша собственная роль была не совсем прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему сыну. По-видимому, всем его поведением (впрочем, в достаточной степени неловким) руководили вы. Это вы, вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына.
Вы хорошо понимаете, барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы моя семья имела какие бы то ни было сношения с вашей. Только на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего, к чему я имел и возможность и намерение. Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой, и еще того менее — чтобы он отпускал ей казарменные каламбуры и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто плут и подлец. Итак, я вынужден обратиться к вам, чтобы просить вас положить конец всем этим проискам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым, конечно, я не остановлюсь.
Имею честь быть, барон, ваш нижайший и покорнейший слуга
26 января 1837. (Франц.)
Александр Пушкин.

экземпляр остался у д'Аршиака для Дантеса,

второй Данзас взял с собой для Пушкина.

Условия дуэли:
"Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.
Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять.
Сверх того принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того, чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.
Когда обе стороны сделают по выстрелу, то в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз...
Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
Секунданты, нижеподписавшиеся и обличенные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий".

Секундантом Пушкина был его лицейский товарищ К.К. Данзас

Выпив стакан лимонада, он вышел с Данзасом на улицу, оба

сели в сани и отправились через Троицкий мост к месту дуэли, за Черной речкой, близ так называемой Комендантской дачи.

Пушкин принял условия дуэли, даже не ознакомившись с ними. Выпив стакан лимонада, он вышел с Данзасом на улицу, оба сели в сани и отправились через Троицкий мост к месту дуэли, за Черной речкой, близ так называемой Комендантской дачи.

...Все было готово. Противники встали на свои места. Данзас махнул шляпой, и они начали сходиться. Пушкин сразу подошел вплотную к своему барьеру. Дантес выстрелил, не дойдя одного шага до барьера.

Пушкин упал.
- Я ранен, - сказал он.
Секунданты бросились к Пушкину, но когда Дантес хотел подойти, он остановил его:
- Подождите! Я чувствую достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел...
Дантес стал на свое место боком, прикрыв грудь правой рукой. На коленях, полулежа, опираясь на левую руку, Пушкин выстрелил.

   « Его убийца хладнокровно     Навел удар... спасенья нет:     Пустое сердце бьется ровно.      В руке не дрогнул пистолет»…
(М. Ю. Лермонтов
«Смерть Поэта».
1837 год, февраль)

отрывистыми фразами, его тошнило, обмороки довольно часто следовали один за

другим.
Ехавшему с ним Данзасу Пушкин сказал: - Кажется, это серьезно. Послушай меня: если Арендт найдет мою рану смертельной, ты мне это скажи. Меня не испугаешь. Я жить не хочу...
Наконец подъехали к дому…

Смерть Пушкина

Пушкин скончался 29 января
Минут за пять до смерти он тихо сказал:
- Жизнь кончена!
- Теснит дыхание...
Это были последние слова Пушкина. Часы показывали два часа сорок пять минут ночи. Дыхание прервалось.
Прекрасная голова поэта склонилась. Руки опустились. Всех поразило величавое и торжественное выражение его лица. Доктор Андреевский закрыл ему глаза...

Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе
Руки свои опустив. Голову тихо склоня
Долго стоял я над ним, один, смотря со вниманьем
Мертвому прямо в глаза; были открыты глаза.
Было лицо его мне так знакомо, и было заметно
Что выражалось на нем, - в жизни такого
Мы не видали на этом лице. Не горел вдохновенья
Пламень на нем; не сиял острый ум;
Нет! Какою-то мыслью, глубокой, высокою мыслью
Было объято оно: мнилось мне, что ему
В этот миг предстояло как будто виденье,
Что-то сбывалось над ним...
И спросить мне хотелось, что видишь?
В.А. Жуковский "На смерть Пушкина«,
1837г.

площади, и в полночь 3 февраля гроб с телом поэта

отправился в Псковскую губернию в сопровождении его дяди, единственного друга поэта А.И.Тургенева и жандарма.
6 февраля после литургии в Святогорском Успенском монастыре Пушкина похоронили у алтарной стены собора.

ногам твоим:           Будь справедлив и накажи убийцу,           Чтоб казнь его

в позднейшие века           Твой правый суд потомству возвестила,           Чтоб видели злодеи в ней пример».
(М. Ю. Лермонтов «Смерть Поэта».
1837 год)

Современники о дуэли и смерти Пушкина

«Отмщенья, государь, отмщенья!           Паду к ногам твоим:           Будь справедлив и накажи убийцу,           Чтоб казнь его в позднейшие века           Твой правый суд потомству возвестила,           Чтоб видели злодеи в ней пример».
(М. Ю. Лермонтов «Смерть Поэта».
1837 год)

"Солнце нашей поэзии закатилось…"
В. А. Жуковский о смерти Пушкина

который приговорил его за участие в дуэли к повешению по

законам Петра I. При прохождении по инстанциям приговор постепенно смягчался…
По распоряжению императора, Дантес был разжалован в рядовые и выдворен за границу.
Нидерландский посол Геккерн был отозван из Петербурга. Последние годы жизни Геккерна прошли в семье Дантеса.

Секундант Пушкина К. К. Данзас также содержался в крепости, был приговорён к смертной казни, затем к разжалованию и лишению наград, затем и этот приговор был отменён.

Судьба участников дуэли

Секундант Дантеса виконт д'Аршиак был убит нечаянно на охоте в 1851 г.

он нашей славы; Не мог понять в сей миг кровавый, На что

он руку поднимал!..»
(М. Ю. Лермонтов
«Смерть Поэта».
1837 год, февраль)

ПАРАДОКС

Изгнанный из пределов России, Дантес уехал во Францию. Русские, жившие во Франции, не пускали убийцу Пушкина к себе на порог. Но карьеру пробивной, ловкий и беспринципный Дантес всё-таки сделал:
В 40 лет Дантес был назначен сенатором…
Дантес прожил 83 года и умер в 1895 г., окруженный детьми и внуками. Похоронен в Сульце, рядом с женой и приемным отцом бароном Геккерном, умершим в 93 года в 1884 году.

И все-таки возмездие настигло Дантеса еще при жизни, в его собственном доме, в образе его третьей дочери Леони-Шарлотты (1840—1888).
Свою жизнь Леони посвятила памяти Пушкина, знала наизусть многие его стихи. Вместо распятия в ее комнате висел портрет Пушкина. Леони своей любовью к Пушкину бесила отца, она даже имела смелость называть его в лицо УБИЙЦА! Леони прямо подчеркивала отцу, что, выходя на дуэль с Пушкиным, он целился в сердце русской культуры.Она умерла от душевной болезни в 1888 г.
Кажется, существование этой несчастной женщины было подлинным наказанием, постигшим Дантеса!...

Но есть и божий суд, наперсники разврата!     Есть грозный суд: он ждет;     Он не доступен звону злата, И мысли и дела он знает наперед. Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:     Оно вам не поможет вновь, И вы не смоете всей вашей черной кровью     Поэта праведную кровь!
(М. Ю. Лермонтов
«Смерть Поэта».
1837 год, февраль)

свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не

вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде... и убит!
(М. Ю. Лермонтов
«Смерть Поэта»
1837 год, февраль)

Погиб Поэт! - невольник чести -
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде... и убит!
(М. Ю. Лермонтов
«Смерть Поэта»
1837 год, февраль)

Спасибо за внимание!