Мы Е. Замятин

чему. Вообще эта милая О... как бы сказать... у ней

неправильно рассчитана скорость языка, секундная скорость языка должна быть всегда немного меньше секундной скорости мысли, а уже никак не наоборот.

себя государством!) могло оставить без всякого контроля сексуальную жизнь. Кто,

когда и сколько хотел... Совершенно ненаучно, как звери. И как звери, вслепую, рожали детей. Не смешно ли: знать садоводство, куроводство, рыбоводство (у нас есть точные данные, что они знали все это) и не суметь дойти до последней ступени этой логической лестницы: детоводства. Не додуматься до наших Материнской и Отцовской Норм.

неизвестная форма эпилепсии.

и знаменатель дроби, именуемой счастьем…Естественно, что, подчинив себе Голод (алгебраический=сумме

внешних благ), Единое Государство повело наступление против другого владыки мира - против Любви. Наконец и эта стихия была тоже побеждена, т. е. организована, математизирована, и около 300 лет назад был провозглашен наш исторический "Lex sexualis": "всякий из нумеров имеет право - как на сексуальный продукт - на любой нумер".

что там - дальше, выше. Древние знали, что там их

величайший, скучающий скептик - Бог. Мы знаем, что там хрустально-синее, голое, непристойное ничто. Я теперь не знаю, что там я слишком много узнал. Знание, абсолютно уверенное в том, что оно безошибочно, - это вера. У меня была твердая вера в себя, я верил, что знаю в себе все.

и сбиться человеческий - такой точный и острый - разум.

Тот разум, который даже эту, пугавшую древних, бесконечность сумел сделать удобоваримой - посредством...

или счастье без свободы - или свобода без счастья, третьего

не дано. Они, олухи, выбрали свободу - и что же: понятно - потом века тосковали об оковах.

в идиотских древних книжках? И главное - я! Уравнения, формулы,

цифры - и... это - ничего не понимаю! Ничего...

боюсь этого слова - "ограниченность": работа высшего, что есть в

человеке - рассудка - сводится именно к непрерывному ограничению бесконечности, к раздроблению бесконечности на удобные, легко переваримые порции - дифференциалы. В этом именно божественная красота моей стихии -- математики.

ей: - О ненавижу туман. Я боюсь тумана.
- Значит

- любишь. Боишься - потому, что это сильнее тебя, ненавидишь - потому что боишься, любишь - потому что не можешь покорить это себе. Ведь только и можно любить непокорное.

что он - реальность, трехмерная - а не какая-либо иная

- реальность.

нас - та смиренная радость, какою, вероятно, живут молекулы, атомы,

фагоциты. В древнем мире - это понимали христиане, единственные наши (хотя и очень несовершенные) предшественники: смирение - добродетель, а гордыня -- порок, и что "МЫ" - от Бога, а "Я" - от диавола.

взять ее предел. И ясно, что вчерашнее нелепое "растворение во

Вселенной", взятое в пределе, есть смерть. Потому что смерть - именно полнейшее растворение меня во Вселенной. Отсюда если через "Л" обозначим любовь, а через "С" смерть, то Л=f(С), то есть любовь и смерть...

- отрицательные слагаемые уменьшают ту сумму, которую мы называем счастьем.

И следовательно...

- засасывание насосом жидкости - есть технический абсурд; отсюда ясно:

на сколько в сущности абсурдны, противоестественны, болезненны все "любви", "жалости" и все прочее, вызывающее такую компрессию.

дети.

на друга, крушили, трещали...

но - к счастью, только почерк. Никакого бреда, никаких нелепых

метафор, никаких чувств: только факты.