Стенд "Тема Великой Отечественной войны в художественной литературе"

трагического жизненного пути русского человека. Война, утрата семьи, потеря сына, муки,

которые пришлось перенести в немецком плену, — трагическое наполнение жизни главного героя Андрея Соколова — не убили в нем «человека».
Андрей Соколов больше заботится о других, нежели о себе. Так, например, он беспокоится о своей семье и пишет домой, что «мол, все в порядке, помаленьку воюем», но ни слова не говорит о том, как ему на войне трудно. Он прекрасно понимает, что «этим разнесчастным бабенкам и детишкам не слаже нашего в тылу приходилось». Или когда везет артиллерийские снаряды, то думает не о своей безопасности, а о том, что «там товарищи его, может, погибают» — вот она, «скрытая теплота патриотизма». То же самое мы видим и в эпизоде убийства в церкви. Крыжнев хочет предать своего командира. И когда Соколов осознает, что «худенький, курносенький парнишка, и очень собою бледный» не сможет справиться с этим «мордатым, толстым мерином», он решает «сам его кончать».

один на целом белом свете. Тяжелое неизбывное горе, казалось, навсегда

поселилось в его сердце.
Встреча с одиноким, несчастным мальчиком перевернула всю его жизнь. Когда Соколов узнает, что у мальчика никого нет и жить негде, закипело у него на душе и решил он: «Не бывать тому, чтобы нам порознь пропадать! Возьму его к себе в дети». И сразу у него на душе стало легко и как-то светло.
Встреча Андрея Соколова и Ванюши возродила их к новой жизни, спасла от одиночества и тоски, наполнила жизнь Андрея глубоким смыслом. 
Жизнь «исказнила» человека, но не смогла его сломить, убить в нем живую душу.
Рассказ вызывает не только сочувствие и сострадание, но и гордость за русского человека, восхищение его силой, красотой его души, веру в необъятные возможности человека, если это настоящий человек. Именно таким и предстает Андрей Соколов.
«И хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его Родина».

жительнице Белграда, которая решила похоронить убитого русского солдата. Она, рискуя

жизнью, предаёт его земле и на могиле бойца зажигает свою венчальную свечу.

Тащить нужно было всего десять шагов, но она была стара и три раза за это время садилась и отдыхала. Наконец она дотащила его до воронки и стянула вниз. Сделав это, она почувствовала себя совсем усталой и долго сидела и отдыхала.  А немцы все стреляли, и по-прежнему их мины рвались далеко от нее. 

В финале рассказа автор с гордостью говорит:
«А на могильном холме, среди черной от пороха земли, изуродованного железа и мертвого дерева, горело последнее вдовье достояние - венчальная свеча, поставленная югославской матерью на могиле русского сына. 
И огонь ее не гас и казался вечным, как вечны материнские слезы и сыновнее мужество». 

вошёл. И сынишка прижался к коленям. Воробьиные рёбрышки... Бледные губки... Старичок семилетний

в потрёпанной шубке... — Как живешь, мальчуган? Отвечай без обмана!.. — И достал лейтенант свой паёк из кармана. Хлеба чёрствый кусок дал он сыну: — Пожуй-ка, — И шагнул он туда, где дымила «буржуйка»….

Но не знал лейтенант семилетнего сына. Был мальчишка в отца — настоящий мужчина! И, когда замигал догоревший огарок, Маме в руку вложил он отцовский подарок... Грузовик отмахал уже многие версты.
Освещали ракеты неба черного купол.
Тот же самый кусок - ненадкушенный, черствый-
Лейтенант в том же самом кармане нащупал.

Потому что жена не могла быть иною
И кусок этот снова ему подложила.
Потому что была настоящей женою.
Потому что ждала. Потому что любила.

чувствовали его даже в теплых рукавицах.
…То

начнется пурга, в двух шагах ничего не видно. Покрышки тоже не железные, сдают. Товарищей, залезших в кюветы, надо выручать, раз едешь замыкающим; и главное - груз надо доставить вовремя. Горючее в Ленинград, фронту.
…Большаков остановил машину, вылез из кабины и, тяжело приминая снег, пошел к цистерне… Холодок прошел по его спине. Цистерна текла…
Горючее вытекало. Инструменты показались ему орудиями пыток. Металл был как раскаленный. Но он храбро взял зубило, молоток, кусок мыла, похожего на камень, и влез на борт. Бензин лился ему на руки. Он жег ледяным огнем.
Они проехали километров десять. Шов разошелся снова. Струйка бензина бежала вдоль круглой стенки. Надо было все начинать сначала. И снова гремело зубило, и снова бензин обжигал руки.
А где-то внутри его, замерзшего, жила одна непонятная радость: он твердо знал, что он выдержит. И он выдержал. Груз был доставлен.

на его руки с облезшей кожей, изуродованные, сожженные руки, и

сказал недоумевающе:
- Что это такое?
- Шов чеканил, товарищ доктор, - сказал он, сжимая зубы от боли.
- А разве нельзя было остановиться в дороге? - сказал доктор. - Не маленький, сами понимаете, в такой мороз так залиться бензином...
- Остановиться было нельзя, - сказал он.
- Почему? Куда такая спешка? Куда вы везли бензин?
- В Ленинград вез, фронту, - отвечал он громко.
Доктор взглянул на него пристальным взглядом.
- Та-ак, - протянул он, - в Ленинград! Понимаю! Больше вопросов нет. Давайте бинтоваться. Полечиться надо.
- Отчего не полечиться! До утра полечусь, а утром - в дорогу... В бинтах еще теплее вести машину, а боль уж мы как-нибудь в зубах зажмем...