Егоров Петр Eгорович 1731–12.05.1789 гг. Один из ведущих архитекторов второй

XVIII в., автор знаменитой ограды Летнего сада.
Родился в одной из

деревень Курмышского или Ядринского уезда Нижегородской губернии.
«Уроженец чувашской земли, известный архитектор России, один из создателей раннего русского классицизма в зодчестве. Имя его стоит в ряду таких знаменитостей, как А. Ринальди, А. Ф. Кокоринов, М. Ф. Казаков, Ж. Б. М. Вален–Деламот, Ю. М. Фельтен, В. И. Баженов, Д. Кваренги, И. E. Старов» (Трофимов А. А. // Кузнецова Э. Ф. Архитектор... Ч., 2003. С. 5). Автор и строитель многих архитектурных сооружений мировой известности, среди них: Мраморный дворец, его Служебный дом и ограда Летнего сада, одного из лучших образцов художественной обработки металла и т.д.

своим величием и красотой, как Зимний дворец, Смольный монастырь, Дворцово–парковый

ансамбль Петродворца, дом Штегельмана и др.» (Трофимов А. А. // Кузнецова Э. Ф. Архитектор... Ч., 2003. С. 8).
Воспитывался в семье князя E. Л. Дадиани. После окончания архитектурной школы был оставлен там же для работы на преподавательской должности. Одновременно трудился в Канцелярии строений в Санкт–Петербурге.

апреля 1936 года в селе Сугуты Батыревского района Чувашской Республики.

Род Ильиных более 400 лет назад переселился на юг нынешней Чувашии, в красивейшие места между реками Була и Хырла. Отец Михаила Юхмы - Микула (Николай Ильич Семенов) - из рода Ирина, известного тем, что в 1836 году, вместе со своим другом и сподвижником Шадиреком, руководил выступлением чувашей против царизма, вошедшего в историю как Сугутское восстание или Восстание лашманов. Мать писателя - Марине (Марина Васильевна) - из рода Уби-батора, героя войны против татаро-монголов в XIII веке. Потомок Уби-батора князь Аранзайпик в 1621-1622 гг. получил во владение земли на реках Юхма и Обрыжа и основал поселение Юхма-Уби. Бабушка Михаила Юхмы (мать отца) - Оста-Насьтук - уроженка села Карабай-Шемурша, одним из ее предков был популярный в чувашском народе поэт Емендей, сохранивший для потомков древний эпос «Ылтанпик».

и военного времени. Отец погиб на фронте при освобождении Польши.

Пятерых сирот подняла на ноги и воспитала мать - простая крестьянка. Даже в самые тяжелые годы родители будущего писателя стремились воспитать своих детей достойными людьми, старались научить любить свой народ, быть совестливыми, честными, покладистыми, смиренными, но не трусливыми. Старшие братья Михаила – Петр и Иван - оказали огромное влияние на младшего брата: еще до школы Михаил знал множество стихов наизусть, умел читать и писать. Однако, пожалуй, самое сильное воздействие на развитие будущего писателя оказала его бабушка по отцовской линии Оста-Насьтук (Анастасия-мастерица, умелица) - известная сказительница и целительница. Из воспоминаний Мишши Юхма: «Бабушка любила говорить: «Конь-аргамак падает – поле остается, добрый человек погибает – слава его остается». А потом добавляла: «Следы злого человека ведут к злым делам, а следы доброго человека – к добрым делам… Всегда ходите по следам доброго человека…». Оста-Насьтук любила рассказывать сказки о далеких странах, о героях разных народов. Именно бабушке удалось привить внукам огромную любовь к родному языку, культуре, обычаям. Это она довела до их душ магическую силу Слова. Анастасия Яковлевна часто водила внуков на народные праздники, где дети видели народные игры, слышали песни, частушки. Ее поводырем (Оста-Насьтук ослепла) был Миша. Он водил бабушку по селу, слушая ее сказки, легенды, песни, рассказы, и так полюбил народные сказания, что впоследствии описал это в книге «Цветы Эльби».

трудолюбивыми, гожими пахать, топор в руках держать и лошадью управлять»,

а внучкам: «Будьте, как мать, приветливыми, скромными, ретивыми на работу, мастерицами прясть, ткать и узоры вышивать».
Когда началась Великая Отечественная война, Мише было всего пять лет. Вот как сегодня вспоминает те далекие годы Михаил Николаевич: «Жизнь была не просто трудной, а почти невыносимой. Отца призвали в Красную Армию, вскоре на войну ушел и наш старший брат Петр. Хлеба мы всю войну почти не видели. Нас от смерти спасала картошка и корова. От отца вначале приходили письма, правда, очень редко. С шестилетнего возраста я ждал, что он скоро вернется, а когда читали его письмо, мне казалось, что он стоит в сенях и вот-вот откроется дверь нашего дома и войдет он, сильный, высокий, красивый, молодой. Вскоре пришло письмо, написанное другими людьми – отец погиб, освобождая Польшу. Там же и похоронен».

Учеба давалась ему легко, он сам страстно тянулся к знаниям,

с детства, по примеру старших братьев, мечтал стать учителем. Едва научившись читать и писать, Михаил уже пытался сочинять стихи. И самые первые строки были об отце. Одно из первых стихотворений - «Салтак килет» (Идет солдат) - сохранилось в архиве писателя. Оно о том, как с горы спускался солдат. Мальчик увидел его и подумал, что это его отец возвращается с войны, и побежал к отцу. И отец заметил своего сына и бросился к нему. Они бегут навстречу друг другу, но обежать не могут. Это стихотворение впервые было напечатано в сборнике стихов М. Юхмы «Сакёр к.тесл. т.нче» (Восемь углов во Вселенной), изданном в 2003 году, но, к сожалению, до сих пор не переведено на русский язык.

в районную газету. «Ждал с большим волнением ответа из редакции,

- рассказывает Михаил Николаевич. Я уже перестал было и ждать, но однажды к нам в класс заходит директор школы и с удивительно теплой улыбкой протягивает нашей учительнице газету. О, чудо! Там напечатано мое стихотворение. Не только я, мои одноклассники и учителя, бабушка, мама, братья и сестры, но и все село, как одна большая семья, радовались моему успеху и счастью…».
Окончив Сугутскую семилетнюю школу, Михаил для продолжения учебы подал заявление в Батыревскую среднюю школу. После прохождения собеседования его зачислили учеником 8–го класса. От родного села до с. Батырево - десять километров, это расстояние приходилось преодолевать ежедневно. В годы учебы в средней школе Михаил писал стихи, рассказы и очерки, пытался даже сочинять небольшую поэму, однако печатать их не торопился, знал, что они довольно слабые; с другой стороны, и не было такой возможности. В эти годы он очень много читал: и художественную, и историческую литературу.

Чувашский государственный педагогический институт им. И. Я. Яковлева на историко-филологический

факультет, отделение чувашского языка и литературы. В годы учебы в институте все свободное время занимался в библиотеках - старался глубже изучить русскую и зарубежную литературу, литературу тюркских народов и народов Поволжья. Ему удалось довольно близко познакомиться с замечательными чувашскими писателями и поэтами: А. Талвиром, А. Калганом, Н. Ильбековым, К. Турханом, Н. Мранька, П. Хузангаем, Я. Ухсаем, В. Красновым, М. Трубиной и другими. Стихи, рассказы и очерки Михаила печатались в республиканских газетах и журналах. Преподаватели института говорили о нем как о подающем надежды поэте. Будучи студентом третьего курса, Михаил закончил свой первый роман «Дорога на Москву», после долгих раздумий выбрал себе литературный псевдоним - Юхма Мишши.

некоторое время он устроился на работу в республиканский краеведческий музей

заведующим отделом советского строительства. Читал много русских и западных исторических романов маститых писателей, занимался черновой работой собирания исторических фактов, мифов, легенд, систематизировал их. В ходе такой работы возникало множество интересных вопросов, которые он записывал в тетрадь и обнаруживал, что ни в музее, ни в трудах ученых, вообще ни у кого не может найти на них ответы. Подобных вопросов, так называемых «белых пятен» в истории чувашского народа накопились сотни. Тогда-то у него и созрел план написания книги рассказов о жизни, традициях, обычаях, культуре чувашского народа.
В 1968 году в журнале «Дружба народов» были опубликованы три очерка Юхмы Мишши под общим названием «Золотое руно традиций». После этой публикации Михаил Николаевич был обвинен в национализме, антисоветизме и вражеской деятельности, в фальсификации истории. По отношению к нему были приняты административные, по сути, репрессивные меры – семья была выселена из занимаемой комнаты, а сам Михаил вынужден был уйти с работы. Вскоре ему удалось устроиться в школу учителем начальных классов.

на работу в отдел переселения и оргнабора при Совете Министров

Чувашской АССР на должность инспектора. На него возлагались обязанности подготовки очерков о жизни переселенцев в Сибири, а также отправление и сопровождение переселенцев. «Зарплата была достойная, работа не пыльная…!», - шутит сегодня Михаил Николаевич. Именно здесь, в годы работы в отделе переселения, по-настоящему раскрылся писательский дар М. Юхмы. Его очерки о переселенцах, о передовиках производства и сельского хозяйства, а также небольшие рассказы печатались на страницах республиканских газет и журналов.

книжного издательства. Здесь, в своеобразном «штабе писателей» он подружился со

многими писателями, началась совсем другая жизнь – он теперь целиком и полностью мог посвятить себя творческой работе. Вскоре ежемесячный журнал «Ялав» включает в план издания своей библиотечки первую его книгу – повесть «Оксана». Юхме в эту пору было только двадцать шесть лет. Опытные писатели, не скрывая своего восторга «Оксаной», открыто хвалили начинающего писателя с удачным дебютом. Многим из них очень понравился слог писателя, манера изложения – довольно новые для чувашской литературы. Рассказ автора о гражданской войне и об участии в ней представителей молодой чувашской интеллигенции вызвал доверие, заставлял задуматься о правде, справедливости, об исторических событиях, изменивших в корне ход истории. Молодого писателя стали приглашать на встречи с читателями. Это, безусловно, вдохновляло его и придавало силы. Огромное вдохновение, удивительная работоспособность, подлинное увлечение художественной литературой позволили писателю в короткий срок подготовить несколько рукописей, «которые будоражили, лишали сна и аппетита, требовали новых подходов, решений, сюжетных поворотов, затем становятся книгами – и в них уже ничего не исправить, не изменить. И они вновь в водовороте литературной жизни: о них говорят, их цитируют, хвалят, ругают». Так появляются в печати произведения разных жанров, отличающиеся друг от друга. Многие из них были изданы Чувашским книжным издательством на чувашском языке отдельными книгами: повесть «Памятник» (Чебоксары, 1963), очерки «Люди нашего села» (Чебоксары, 1964), «Сказки сокола» (Чебоксары, 1965). Одновременно М. Юхма начал работать над солидными рукописями, которые впоследствии были изданы отдельными книгами: «Дорога на Москву», «Судьба певца».
В 1964 году Михаил Юхма был принят в члены Союз писателей СССР.

в журнале «Ялав» появилась новая повесть Михаила Юхмы «Звезды зовут»

- о детстве космонавта. Повесть была переведена на русский язык и издана в Чебоксарах в 1965 году огромным тиражом. Русскоязычный читатель тогда впервые познакомился с творчеством молодого чувашского писателя. Книга не является документальным пересказом подлинных событий в жизни будущего космонавта-3, хотя и основана на исторически достоверном материале. Особенность этого произведения заключается в том, что автору удалось проникнуть в психологию своего героя-подростка. Отрывки из повести перепечатывались разными журналами и газетами, выходящими в стране. Повесть была переведена на татарский, башкирский, марийский, армянский, эстонский языки. В 1967 году она была издана отдельной книгой на алтайском языке, затем - на казахском.

и стал творческой удачей не только молодого автора, но и

всей чувашской литературы 60-х годов. Роман рассказывает об историческом прошлом России и жизни народов, проживающих в ней. М. Юхма описывает быт чувашей, их творчество, верно и глубоко передает духовную жизнь не только чувашского народа, но и многих других, населяющих Поволжье и Приуралье. Книгу полюбили и читали в республиках Прибалтики, Средней Азии, Кавказа, на Дальнем Востоке, в Сибири и на Севере. Самую высокую оценку давали ей журналы и газеты тех лет: «дружба народов», «огонек», «правда», «Сельская жизнь», «Литературная Россия». Министерство просвещения СССР включило роман «Дорога на Москву» в список для внеклассного чтения в школах всей страны.

его культуре, обычаем, традициям, истории, устному творчеству. Писателем проделана огромная

работа в собирании, сохранении чувашского фольклора. «Цветы Эльби» – это книга рассказов, легенд, преданий, древних печен, описаний обрядов, обычаев, традиций чувашей. Мать, жертвующая своим ребенком ради спасения Родины («Голос Чавдара»), изобретатель-богоборец, деревенский самоучка, олицетворяющий мятущуюся в поисках душу человеческую («Крылатый Яндуш»), Бунтарь, с риском для жизни проповедующий справедливость и дружбу с русским соседом («Тропа Ахуна»), - целая галерея образов проходит перед читателем в ярких одеждах древности. Автору удалось донести до современных читателей мифы, легенды, сказки и стать связующим звеном между прошлым и настоящим, между предками и их наследниками. Книга была издана на чувашском языке в 1969 году и получила самую высокую оценку читателей. Крупнейший чувашский педагог, профессор Г.Н. Волков в предисловии к книге характеризует М. Юхму как одного из лучших знатоков чувашской мифологии и фольклора, а «Цветы Эльби» называет художественной летописью истории народа. Книга «Цветы Эльби» стала одним из самых популярных произведений молодого автора. Ее читали во всем мире. «Цветы Эльби» были переведены и изданы на казахском, китайском, литовском языках. Отдельные главы переведены на десятки языков мира, вошли в учебники многих стран Европы, Азии и Африки. «Атл» был включен в сборник «Эхо» (1973 г.), где печатались произведения мировой классики и лучшие образцы сказаний, мифов и легенд народов всего мира с древнейших времен. Два произведения из книги: «Сказание о Сарри-баторе» и «Атл» вошли в хрестоматийный однотомник «Литературные сказки народов СССР», изданный миллионным тиражом издательством «Правда» в 1989 году. По мотивам легенд и преданий, сказок и песен из книги «Цветы Эльби» созданы пьесы, песни, симфонии, оперы, балеты, живописные полотна. Известный композитор Анита Лоцева, живущая в Израиле, по мотивам книги написала мюзикл. Китайский композитор Лью Цешэн написал музыкальную поэму по мотивам легенды «Дорога лебедей».

повести, легенды, стихи, поэмы, загадки, пьесы. В книге «Сказки Сокола»

волшебная птица уносит юного читателя в далекие страны, где происходят чудеса. Повесть-сказка «Удивительные приключения Пюрнеске и его друзей» учит детей: когда друзья вместе, им не страшны никакие беды. По «Удивительным приключения Пюрнеске и его друзей» созданы кукольные спектакли «Пюрнеске и его друзья», «Соломенный мальчик», поставлены для детей опера (композитор Ф. Васильев) и балет (композитор А. Галкин) «Пюрнеске». В 1992 году повесть-сказка печаталась в сборнике лучших литературных сказок выдающихся писателей. Повесть «Перья белого лебедя» стала у чувашских детей одним из любимых произведений; была включена в школьную программу, изучается в 6-м классе чувашских школ как лучшее художественное произведение, отображающее жизнь чувашского народа в 20-30-е годы XX века. Книга «Мальчик из Шоршел» продолжает рассказ о детстве космонавта Андрияна Николаева. В книге «Белые ключи», вышедшей в издательстве «Малыш», собраны рассказы о Чувашской Республике, ее людях, истории и культуре. О природе и животном мире рассказывают маленькому читателю повести М. Юхмы «Шурсямга - молодой волк», «Книга лесов», «Беличий лес», циклы рассказов «Друзья моего детства», «Мои животные, «Свет прошедшего дня», «то, чем мы дорожим». Одной из лучших книг М. Юхмы для детей стала «Тайна старого вяза», изданная в 1980 году. Это книга о военном детстве. «Лесная книга» состоит из маленьких рассказов о прекрасной природе Чувашии. Детям также хорошо известны поэтические книго М. Юхмы: «Собрала Эльби гостей», «Колыбельная», «Праздник в лесу» и другие, пьесы «Солнечная вышивка», «Белая шубка для зайчонка», «Тесто-богатырь» и др.

века стало появление книги М. Юхмы «Древние чувашские боги и

герои». «Легенды и мифы, приведенные в моей литературной записи, родились на земле Чувашии давно-давно. Сколько лет каждому из них? Сто, пятьсот, Тысяча? А, может, две тысячи, три тысячи?...Сочиняя их, люди говорили о своих радостях, бедах, надеждах, рисовали жизнь такой, какой она была, какой они хотели ее видеть. Из уст в уста, из поколения в поколение передавалась эта мудрость народа и дошла до наших дней. А я – просто летописец, рядовой юрась-певец, желающий передать эстафету предков будущему поколению любопытных и пытливых», - так написал в предисловии Мишши Юхма. После прочтения книги любой требовательный читатель убеждается в том, что чувашские боги и герои достойны быть в одном ряду с богами греческой мифологии. У чувашей-булгар была великая культура, вековые богатые обычаи и традиции. У них был свой пантеон богов, во главе которых стоял Тангар, грозный владыка Вселенной; был свой Олимп-Арамази, где жили боги, был бог любви, бог войны, бог воды и еще много богов. И каждый из них имел свое собственное лицо, характер, поступки. В кладовой памяти народа сохранились и другие мифические персонажи (Тюркелли, Вушни, Апас, Алпаста и другие), чьи образы также нашли достойное место в этой книге. Чуваши помнят имена великих героев – Ламана, Асламаса, Асана, Ятмала, Улыпа и другие. В книге автор в увлекательной форме изложил их жизнь и подвиги.

основной доклад: «Чувашский народ: вчера, сегодня, завтра». Этот съезд стал

основной вехой в жизни чувашского народа. Съезд учредил новую общенациональную Организацию - Всечувашский общественно-культурный центр (ЧОКЦ). Его руководителем стал Михаил Юхма.
В 1991 году группа чувашских писателей организовала Союз чувашских писателей, председателем которого был избран М. Юхма.
Сегодня народный писатель Чувашии, заслуженный работник культуры Чувашской Республики, Татарстана, Мари Эл, Удмуртской Республики, действительный член Международной академии при ООН, почетный член Национальной академии наук и искусств Чувашской Республики, лауреат многих иностранных, Международных, Всесоюзных, Всероссийских, Республиканских литературных и разных других премий и званий, полон творческих сил и замыслов. На его столе лежат незавершенные рукописи, раскрывающие историю чувашского народа с древнейших времен до сегодняшних дней.

селе Сугуты Чкаловского (ныне - Батыревского) района Чувашии.
1944 - пошел

в первый класс Сугутской семилетней школы Батыревского района.
1946 - написал первое стихотворение «Салтак килет» («Возвращается солдат»).
1947 – первые публикации произведений в колхозной газете «Хĕрлĕ ялав» (Красное знамя) Батыревского района
1950 - написал первые рассказы: Ĕмĕт пурнăÇланчĕ» («Мечта сбылась»), «Икĕ юлташ» («Два товарища»), «Задача»; написал сценарий по поэме «Железная мялка» К.В. Иванова и поставил по нему спектакль на сцене клуба родного села.
1951 – написал рассказ Анттун». 1 сентября поступил в 8-ой класс Батыревской средней школы
1952 – первые публикации стихов и статей в Батыревской районной газете «Авангард»; написал рассказ «Çитеймен Çыру» (Письмо, не дошедшее адресату».
1953 – написал этнографический очерк «Чăвашлăх тĕпренчĕкĕ» («Осколок чувашской жизни»); стихотворение «Тăван чĕлхе» («Родной язык»).
1954 – поступил в Чувашский государственный педагогический институт им. И. Я. Яковлева; написал рассказы: «Кÿренĕ-ши, кÿренмĕ-ши?...» («Обидится, или не обидится…»), «Шанчăка çухатмасан» («Если не терять надежды»), стихи и басни «Аннене» («Матери»), «Лĕпĕшше Утмăлтурат» («Бабочка и Васильки»).
1955 – первая публикация басни «Чăхпа Кашта» («Курица и Насест») в журнале «Ялав».
1956 – приступил к работе над первым своим романом «Чăваш юнĕ» («Чувашская кровь»). 1957 – избран старостой Литературного объединения студентов и рабочей молодежи при Союзе писателей Чувашской АССР.
1959 – приступил к работе научным сотрудником Краеведческого музея Чувашской АССР; публикация первого рассказа «Хĕвел туса панă паттăр» («Богатырь, создавший солнце») в журнале «Ялав».
1960 – создал республиканское литературное объединение при Республиканской библиотеке им. М.Горького.
1961 – окончил заочное обучение в Чувашском государственном педагогическом институте им. И. Я. Яковлева и получил диплом учителя чувашского языка и литературы; начал работать учителем в СОШ №6 г. Чебоксары; первая публикация рассказов «Путĕш Патян мыскарисем» («Анекдоты Пудэше Патяна»).
1962 – выход в свет первой книги «Оксана». Приступил к работе инспектором отдела переселения и оргнабора рабочих Совета Министров ЧАССР; публикация в журнале «Ялав» (№№5-7) повести «Çăлтăрсем чĕнеççĕ» («Звезды зовут»)о детстве космонавта А.Г. Николаева;Работал редактором в Чувашском книжном издательстве.

27 августа – принят в Союз писателей СССР.
1965 – приступил

к работе в должности редактора Чувашского государственного книжного издательства.
Март – в журнале «Тăван Атăл» опубликована повесть «ЮрăÇа шăпи» (Судьба певца).
Апрель – начало публикации повести «Виççĕмĕш симфонии» («Третья симфония») в журнале «Ялав» (№№4-6).
Май – отдельной книгой вышла в свет повесть ««Çăлтăрсем чĕнеççĕ» («Звезды зовут»).
Июнь – вышла в свет первая книга на русском языке - повесть «Звезды зовут».
1966 – издан первый исторический роман «Мускав Çулĕ» («Дорога на Москву»); повесть «Звезды зовут» издана отдельной книгой на алтайском языке.
1967 - первая публикация в иностранной печати. В Польше, в газете «Штандар люду» («Народное знамя») опубликован очерк «Рассказ об отце»
25 августа – избран действительным членом Географического общества СССР. Первая публикация в Центральной печати - в газете «Сельская жизнь» (03. 09. 1967) напечатано стихотворение «Солнца слиток».
Октябрь – в газете «Сельская жизнь» (21.10.) напечатан очерк «Доброе имя», удостоенный Всесоюзной премии на конкурсе «Земля и люди».
26 ноября - в газете «Правда» напечатан очерк о Чувашии «Земля крылатых».
1968 – в издательстве «Советский писатель», в переводе на русский язык , издана книга «Дорога на Москву».
Май – в журнале «Тăван Атăл» опубликован исторический роман «Чăваш хĕре» («Дочь Чувашии»).
Октябрь – в журнале «Дружба народов» (№10) опубликован очерк «Золотое руно традиций».
1969 – в чувашском книжном издательстве на чувашском языке вышла книга «Элпи чечекĕсем» («Цветы Эльби»).
1972 – основал Писательский пост на строительстве Чебоксарского завода промышленных тракторов.
1974 – псевдоним «Юхма» юридически оформил как официальную фамилию.
Октябрь – основал литературное объединение «Илем» на Чебоксарском заводе промышленных тракторов.
1975 – делегат VI съезда писателей РСФСР. В издательстве «Малыш» на русском языке вышла книга «Мальчик из Шоршел».
1977 – в издательстве «Советская Россия» на русском языке вышла книга «Цветы Эльби».
1978 – стал лауреатом ежегодной премии журнала «Волга» за цикл стихов
1979 – рассказ «Солнечная вышивка» опубликован в журнале «Советская литература» на шести языках: английском, французском, немецком, испанском, польском и русском.

промышленных тракторов за книги «Чебоксарский богатырь» и «Белая птица счастья».
В

издательстве «Детская литература» на русском языке вышла книга «Удивительные приключения Пюрнеске и его друзей».
1980 - стал лауреатом ежегодной литературной премии журнала «Советская женщина» за цикл рассказов «Волжские были».
1981 – повесть «Шурсямга, молодой волк» опубликована в журнале «Спутник» Агентства Печати Новости на семи языках : английском, французском, немецком, испанском, венгерском, чешском и русском.
1982 – присвоено почетное звание «Заслуженный работник культуры Чувашской АССР».
1984 - в издательстве «Детская литература» на русском языке вышла книга стихов «Собрала Эльби гостей».
1986 – в издательстве «Детская литература» на русском языке вышла книга «Тайна старого вяза»; в издательстве «Малыш» на русском языке вышла книга «Белые ключи».
1989 - присуждена премия Союза писателей РСФСР за книгу «Кунгош – птица бессмертия».
В библиотечке журнала «Дружба народов» вышел сборник «Голубая стрела» (на русском языке).
Создана общенациональная массовая организация – Всечувашский общественно-культурный центр (ЧОКЦ). М. Юхма избран председателем его правления.
1990 – присуждена премия Союза писателей СССР им. М. Шагинян за очерк и публицистические статьи, изданные в 1988-1990 гг. В издательстве «Современник» на русском языке вышла книга «Узоры на сурбанах».
Делегат VII съезда Союза писателей РСФСР.
1991- принят Почетным членом в Ассоциацию композиторов Чувашской АССР; присуждена Всечувашская национальная премия им. И. Я. Яковлева.
22 октября – стал лауреатом новой российской литературной премии, учрежденной Союзом писателей.
Группа чувашских писателей организовала Союз чувашских писателей. На съезде М. Юхма был избран его председателем.
1993 - присуждена Чувашская национальная молодежная премия им. И. Я. Яковлева. Присвоено Почетное звание «Народный писатель Чувашской Республики».
1994 - присуждена Всеудмурсткая национальная премия им. Кузебая Герда; избран действительным членом (академиком) Международной Академии информатизации.

маринистов. Избран действительным членом (академиком) Инженерно-технологической Академии Чувашской Республики. Присвоено

Почетное Звание «Заслуженный деятель Музыкального общества Чувашской Республики». Изданы пьесы для детей «Непослушный цыпленок Шип» (на русском языке). Избран секретарем правления Международного сообщества писательских Союзов.
1996 - присуждена премия им. Ивана Патмара; присуждена Международная литературная премия им. А. Фадеева за исторические романы «Дорога на Москву» и «Голубая стрела»; присвоено Почетное звание «Заслуженный работник культуры Республики Татарстан»; присуждена Германская премия «Nowostroika. e. v. ». («Новостройка») за развитие демократического диалога в области культуры и литературы между народами России, а также Россией и Германией; присуждена премия им. А. Фадеева; присвоено Почетное звание «Заслуженный работник культуры Марий Эл»; новой улице села Сугуты Батыревского района присвоено имя Михаилы Юхмы; присуждена Международная премия и золотая медаль ООН.
Вышла книга «Древние чувашские боги и герои» (на русском языке).
1997 - присвоено Почетное звание «Профессор Международного Открытого Университета Поволжья».
1998 - присуждена премия Турции «За заслуги перед тюркским миром»; присуждена Международная литературная премия им. В. Пикуля за тетралогию «Бессмертие»; присвоено Почетное звание «Заслуженный работник культуры Удмуртской Республики»;вышла книга «Заветная сабля»: мифы и сказания, легенды и предания (на русском языке); вышла книга для детей «Непослушный цыпленок Шип» (на русском языке); вышла книга «Древние чуваши. Исторические очерки» (на русском языке).
1999 – награжден Азербайджанской премией имени Самеда Вургуна за крупный вклад в укрепление дружбы и сотрудничества между чувашским и азербайджанским народами. Издан исторический роман «Хĕвел хапхи» («Тамарислу – царица амазонок»).
2000 - присуждена Международная литературная премия им. К. Симонова; присуждена Международная армянская литературная премия им. Паруйра Севака за создание ярких и самобытных образов армян в романе «Возрождение» и «Материнский хлеб».
2001 – издан исторический роман «Ылттăнту – тăван кил («Мете – полководец гуннов»).
Вышел сборник стихов для детей «Домик на небе» (на русском языке).
2002 - присуждена премия-диплом им. Г. – Х. Андерсена Всемирного конгресса детских писателей.
Ноябрь – награжден Почетной грамотой Академии Атманософии.
2003 – издан новый исторический роман «Аттил патша» («Царь Аттил»).
2005 – удостоен чувашской литературной премии им. Н. Янгаса; награжден Золотой медалью «За самоотверженный вклад в науку» Научно-исследовательского института социальных проблем и преобразований Чувашской Республики.
2006 г. – награжден орденом «За заслуги перед Чувашской Республикой», издана книга очерков «Чǎваш тěнчи» («Чувашия на земле своих предков»).
2007 г. – награжден Международным орденом «За заслуги в развитии информационного общества», вышла книга «Алтǎр çǎлтǎр çути» («Свет Большой Медведицы»).

2008», выбран Почетным профессором Московского государственного университета им. М. А.

Шолохова; изданы исторические романы «Кěмěл кěпер» («Серебряный мост»), «Ахǎрсамана» («Светопреставление»), «Шарал» («Учитель») и сборник рассказов о природе Чувашии «Лесная книга».
2009 г. – стал лауреатом Международной премии имени М. А. Шолохова в области литературы и искусства, избран членом Общества друзей Узбекской национальной культуры с вручением национального халата и национальной тюбетейки. Изданы следующие издания: «Имена улиц твоих, Чебоксары» (дополненное), сборник исторических очерков и романов «Крылья нашей памяти», «Зов Белого Барска», «Хура вǎрман çинче хура пěлěт» («Над черным лесом черное небо»), «Тǎван çěршыв тǎван килтен пуçланать» («Родина начинается с порога родного дома»).
2010 г. – издана книга стихов для дошкольников «Кашнинех эп юрататǎп…» («Я каждого из них люблю…»), исторические романы «Аслǎ çул» («Великий путь») и «Патриарх».
2011 г. – вручена Благодарность Президента Чувашской Республики. Издан исторический роман «Серебряный мост», повесть о детстве А. Г. Николаева «Çǎлтǎрсем чěнеççě» («Звезды зовут») и роман о классике чувашской поэзии М. Сеспеля «Ултавпа чǎнлǎх» («Ложь и правда»). 

в г. Ядрин Ядринского района Чувашской Республики.
Учился в Нижегородской классической

гимназии, в 1894 г . окончил Лазаревский институт восточных языков (г. Москва). В г. Казань преподавал татарский язык в Крещено-татарской школе (1895 —1999 гг.), географию — в Инородческой учительской семинарии (до 1919 г.), с 1917 г. работал в Северо-восточном археологическом и этнографическом институте (ныне Восточный педагогический институт) в должности профессора чувашского и татарского языков. Сотрудничал с Переводческой комиссией при Учебном округе, служил цензором мусульманских изданий (1901—1917 гг.). В 1920—1923 гг. в Чувашском институте народного образования (г. Симбирск) вел теоретический курс чувашского языка.
В 1923—1926 гг. заведовал кафедрой тюркологии на восточном факультете Азербайджанского государственного университета. Доктор тюркологии с 1925 г. В 1926—1931 гг. работал профессором чувашского отделения Восточного педагогического института (г. Казань), вел курсы чувашского языка, сравнительной грамматики тюркского языка, разрабатывал теорию мимологии ("О морфологических категориях  подражаний в чувашском языке", Казань, 1928), готовил к публикации "Словарь чувашского языка".
На протяжении всей научной деятельности собирал, описывал разные жанры чувашской устной словесности и религиозно-обрядовые основы чувашской народной культуры, анализировал особенности чувашских диалектов и говоров. Выводы его языковедческих трудов подкреплялись живым языковым материалом. В 20—30-е гг. ученый активно участвовал в процессе языкового строительства. Определил в целом пути развития чувашской филологии ХХ в.
Внес большой вклад в развитие культуры и просвещения чувашского народа. Мировую известность принес ему труд "Словарь чувашского языка", состоящий из 17 томов, который вобрал в себя огромное богатство устно–поэтического творчества чувашского народа и является ценным источником в исследовании чувашского языка. Автор грамматики чувашского языка, книг "Материалы для исследования чувашского языка", "Опыт исследования чувашского синтаксиса", "Болгары и чуваши" (Ашмарин, Николай Иванович. Болгары и чуваши / Н.И. Ашмарин; Н. И. Ашмарин; Предисл. А. П. Хузангай. - Репринт. изд. - Чебоксары: ЧГИГН, 2000. - 142 с.) и др.

работник культуры Чувашской Республики.
Родился в д. Вускасы Моргаушского района Чувашской

Республики.
Работал редактором, затем директором Чувашского книжного издательства, руководителем Республиканского управления по делам печати и издательств, заместителем директора НИИ языка, литературы, истории и экономики при Совете Министров Чувашской АССР. С 1990 г. – доцент кафедры чувашского языка и литературы Чувашского государственного педагогического университета им. И. Я. Яковлева.
Тема научных исследований А. Горшкова – лексикология, фонетика, стилистика и культура речи чувашского языка. Он – автор первого орфоэпического словаря чувашского языка, учебного пособия для нефилологических факультетов вузов Чувашской Республики «Чăваш чĕлхи», пяти монографий и свыше восьмидесяти научных статей.
Основные издания: «Чăваш чĕлхи лексикин аталанăвĕ. Совет тапхăрĕ», «Роль русского языка в развитии и обогащении чувашской лексики», «Чăваш чĕлхи: лексика, фразеологии, пуплев культури» и др.

Отечественной войны.
Родился в с.Альшеево Буинского района Республики Татарстан.
Трудовую жизнь начал

учителем чувашского языка и литературы в школе колхозной молодежи в с.Кошки-Новотимбаево Тетюшского района Татарии. Во время учебы в Чувашском государственном педагогическом институте опубликовал первые литературно-критические статьи. Преподавал на факультете языка и литературы Чувашского государственного педагогического института им. И.Я. Яковлева (ныне Чувашский государственный педагогический университет им. И.Я. Яковлева), работал директором школы в г.Ленинград, председателем правления Союза писателей Чувашии, преподавателем Чувашского государственного университета им. И.Н. Ульянова. Имеет статьи и рецензии, монографию “Чувашская литература периода Великой Отечественной войны”, книги о современном литературном процессе, исследования по произведениям и творчеству многих писателей.
Избирался депутатом Верховного Совета Чувашской АССР, депутатом Фрунзенского и Калининского районных Советов народных депутатов трудящихся г.Ленинград.

с. Акулево Цивильского уезда (ныне Типнеры Чебоксарского района).
В 1799 г.

окончил Казанскую духовную академию; 18 июля 1800 г. принял монашеский сан. В 1808—1821 гг. был начальником Русской духовной миссии в Пекине. В совершенстве изучил китайский язык, перевел ряд китайских трактатов по истории, географии, лингвистике, этике, философии, юриспруденции, астрономии, медицине, сельскому хозяйству. Вернувшись в Петербург в январе 1822 г., опубликовал в 20-х — 1-й пол. 30-х гг. XIX в. ряд переводов китайских источников по истории, географии и этнографии Китая и Центральной Азии. 16 мая 1835 г. открыл в пограничном г. Кяхте первое в России училище для подготовки переводчиков с китайского языка. Преподавание в училище велось на основе научно разработанной им "Грамматики китайского языка", которая была издана в 1838 г.. В 1-й пол. 1840-х гг. из-под пера ученого выходят труды и переводы о населении, административном управлении, территориальном делении, законах, судопроизводстве, сельском хозяйстве в современном ему Китайской империи. В 1851 г. было издано подготовленный Бичуриным "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена", где собраны почерпнутые из китайской летописей данные о различных древних племенах, населявших территории Сибири, Средней Азии, Туркестана, Монголии, Среднего и Дальнего Востока в последние века до н.э. и в первые века н.э. Это "Собрание..." использовалось в работах по этногенезу многих народов, в т.ч. и чувашей.
Деятельность Бичурина получила заслуженное признание в России и Европе. В 1828 г. о. Иакинф был избран членом-корреспондентом Российской Академии наук; в 1831 г. его зачислили в состав Азиатского общества в Париже; четырежды (в 1834 г., 1839 г., 1843 г., 1849 г.) он удостаивался Демидовской премии — высшей в России награды в области науки.

и деятель народного просвещения.
Родился в с. Ядрино Ядринского уезда (ныне

одноименный район Чувашской Республики).
Деятель народного просвещения. В 1869—1877 гг. судебный следователь, проживал в с. Беловолжском Чебоксарского уезда, в 1877—1894 гг. — инспектор народных училищ в уездах Вятской и Казанских губерний. Выйдя в отставку, поселился в с. Шуматово.
Всю жизнь посвятил нерусским народностям Поволжья. Он был ученым широкого диапазона. При его поддержке началась общественно–литературная деятельность чувашского поэта М.Ф.Федорова, научно–этнографическая работа писателя и фольклориста И.Н.Юркина и ряда других. В.Магницкий – автор многих работ о семейном и общественном быте, свадебной обрядности, религиозных воззрениях, антропонимике чувашского народа, публиковал тексты устного народного творчества русских и чувашей. Eго произведения по истории, этнографии и фольклору являются важными источниками народной педагогики.
Одним из первых среди этнографов Поволжья обратился к изучению архивных источников для более полного освещения культуры и быта чувашей и других народов.

чувашских кинофильмов, актер и режиссер, драматург, народный артист Чувашской АССР,

заслуженный деятель искусств РСФСР.
Родился в с. Кошки-Новотимбаево Буинского уезда (ныне Тетюшский район Республика Татарстан).
После окончания Симбирской чувашской учительской школы поступил в Казанское художественное училище. Сценическую деятельность начал в 1912 году в Казанском театре. И. С. Максимов-Кошкинский - один из организаторов чувашского профессионального драматического театра. В 1918 году он поставил в Казани первый чувашский спектакль «Не так живи, как хочется» по пьесе А. Островского. Затем были десятки постановок и множество разноплановых ролей: Расплюев («Свадьба Кречинского»), Кочкарев («Женитьба»), Хлестаков («Ревизор»), Скапен («Проделки Скапена») и другие.
Иоаким Максимов-Кошкинский известен как выдающийся режиссер, актер, драматург, прозаик, театральный педагог. Член Союза писателей СССР.
Драматургией Иоаким Степанович начал заниматься в 1922 году. Он написал более 30 пьес, сценариев и либретто, перевел на чувашский язык около 40 произведений русских и зарубежных классиков. В 1925-1932 годах Максимов-Кошкинский работал в качестве режиссера, актера и сценариста в «Чувашкино», поставил первые чувашские фильмы «Хура юпа» («Черный столб»), «Апайка», «Киремет кати» («Священная роща»). Затем перешел в Чувашский государственный академический драмтеатр, стал художественным руководителем и главным режиссером.
Наиболее популярны пьесы Максимова-Кошкинского «Садур и Илем», «Волжские мотивы», «Земля вздымается», «Константин Иванов», «Буря за бурей», «Хозяева радости». Его перу принадлежат также либретто опер «Звездный путь» и «Нарспи».
За вклад в развитие чувашского профессионального театра, высокое исполнительское мастерство и активную общественную деятельность Иоакиму Максимову-Кошкинскому присвоены почетные звания «Народный артист ЧАССР», «Заслуженный деятель искусств РСФСР». Иоаким Степанович награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, его имя занесено в Почетную Книгу Трудовой Славы и Героизма Чувашской АССР.
Иоаким Степанович Максимов-Кошкинский умер 20 августа 1975 года.

СССР, лауреат Ленинской премии, трижды лауреат Государственной премии СССР. Родился

в г. Ядрин Ядринского района Чувашской Республики.
Великий актер и художник необыкновенно самобытного, неповторимого дарования. Вся его творческая жизнь связана с Московским театром им. Моссовета. Был предан театру без показной старательности, не мыслил себя вне искусства и всегда любил театр ровной, трогательной и в то же время напряженно страстной, вбиравшей в себя весть его душевный мир любовью. «Он был чрезвычайно одарен – мужественно красив, обладал сценическим обаянием, легко возбудимым темпераментом. Eго творческие возможности были настолько широки, что он мог играть практические все <...> Знаменитый Арбенин, Отелло, Лир, а рядом простой рабочий Забродин, Кавалер ди Рипофратта и Мурзавецкий <...> Артист обрушивал на зрителей лавину мыслей и чувств героя. Он заставлял хохотать в комедии и потрясал в трагедии <...>» (Н. Мордвинов).

художник необыкновенно самобытного, неповторимого дарования. Вся его творческая жизнь связана

с Московским театром им. Моссовета. Был предан театру без показной старательности, не мыслил себя вне искусства и всегда любил театр ровной, трогательной и в то же время напряженно страстной, вбиравшей в себя весть его душевный мир любовью. «Он был чрезвычайно одарен – мужественно красив, обладал сценическим обаянием, легко возбудимым темпераментом. Eго творческие возможности были настолько широки, что он мог играть практические все <...> Знаменитый Арбенин, Отелло, Лир, а рядом простой рабочий Забродин, Кавалер ди Рипофратта и Мурзавецкий <...> Артист обрушивал на зрителей лавину мыслей и чувств героя. Он заставлял хохотать в комедии и потрясал в трагедии <...>» (Н. Мордвинов).
На протяжении своей жизни уделял большое внимание художественному слову, исполняя все поэмы М. Лермонтова, произведения А. Пушкина, М. Шолохова, М. Горького, А. Толстого.
Основные роли: Ричард («Ученик дьявола» Б. Шоу), Петруччо («Укрощение строптивой» У. Шекспира), Отелло, Лир («Отелло», «Король Лир» У. Шекспира), Арбенин («Маскарад» М. Лермонтова) в театре; цыган Юдко («Последний табор»), Богдан Хмельницкий, Котовский в одноименных фильмах и др.
«К Мордвинову по–разному относились критики: одни восторженно принимали, другие, как водится, нет. Одно бесспорно – его любили зрители. Фильмы «Маскарад», «Богдан Хмельницкий», «Котовский», «Последний табор» сделали его известным всей стране, ну а театральные зрители любили его настолько, что при первом появлении в зрительном зале как бы проносилась электрическая искорка и возникал шепоток: «Мордвинов!» (Н. Мордвинов).

Советского Союза, кандидат технических наук.
Родился в с. Шоршелы Мариинско-Посадского района.

Генерал-майор авиации (1970 г.), дважды Герой Советского Союза (18 авг. 1962 г. и 3 июля 1970 г.), кандидат технических наук, академик НАНИ Чувашской Республики (1994 г.). Окончил в 1947 г. Мариинско-Посадский лесотехнический техникум и до 1950 г. работал мастером по заготовкам леса в Карелии. Призван в Советскую Армию в 1950 г., в 1954 г. окончил Фрунзенское военно-авиационное училище. Служил летчиком-истребителем в Московском округе ПВО. С 1960 г. в отряде космонавтов, в 1963—1968 гг. был командиром отряда космонавтов. Совершил 2 космических полета: 11—15 авг. 1962 г. на корабле "Восток-3" и 1—19 июня 1970 г. в качестве командира корабля "Союз-9" (совместно с В.И.Севастьяновым).
В 1968 г. окончил Военно-воздушную инженерную академию им. Н. Е. Жуковского, назначен заместителем, а в 1974—1992 гг. был первым заместителем начальника Центра подготовки космонавтов им. Ю.А.Гагарина.

Родине в Вооруженных Силах СССР" 3-й степени и медалями. Ему

присвоены звания Героя Социалистического Труда НРБ, Героя Труда ДРВ, Героя МНР. Он удостоен золотой медали им. К.Э.Циолковского АН СССР, высшей награды Международной академии астронавтики — премии им. Даниэля и Флоренса Гуггенхеймов, золотой медали "Космос", медали де Лаво, Золотой медали им. Ю.А.Гагарина (ФАИ). Н. почетный член Международной академии астронавтики, лауреат Государственной премии СССР, заслуженный мастер спорта, кандидат технических наук. В 1963—1993 гг. избирался депутатом Верховного Совета Российской Федерации от Чувашской Республики. Он почетный гражданин ряда городов России, в т.ч. Чебоксар, и ряда зарубежных государств. Имя Николаева носят корабли, улицы, колхоз и средняя школа в Шоршелах, детский парк в Чебоксарах, кратер на обратной стороне Луны, ледниковый купол на острове Ева-Лив (архипелаг Земля Франца-Иосифа), хребет в Антарктиде. 29 августа 1962 г. его имя первым занесено в Почетную Книгу Трудовой Славы и Героизма Чувашской АССР. В 1972 г. на родине Николаева в Шоршелах открыт Музей космонавтики, в 1977 г. установлен бронзовый бюст. В Чебоксарах в 1987 г. открыт Памятный знак в честь 25-летия его первого полета в космос. Ему присвоено звание "Почетный гражданин Чувашской Республики" (1997 г.).

Сергей Константинович
Белых Сергей Константинович - (р. 1966 г.) – ижевский

историк, исследует проблемы этнической истории Урало-Поволжья. …Уже в первой половине XVI в. среди подчиненного каринским князьям населения наряду с арянами (видимо – предки чепецких татар, выходцы из Арской земли), вотяками (северные удмурты), русскими документами упоминаются чуваша или чуваша арские. П.Н. Луппову на основе скрупулезного анализа русских письменных источников XVI–XVII вв. удалось убедительно показать, что этими названиями в них именовались предки бесермян [Луппов П.Н. О бесермянах // О бесермянах: Сб. ст.— Ижевск, 1997. С. 22–23.].
Думается, что наименование чуваша применительно к предкам бесермян использовалось вышеупомянутыми русскими документами отнюдь неслучайно. Этнографами уже давно подмечено, что в материальной культуре бесермян (особенно – в традиционной одежде) имеется много общего с традиционной материальной культурой чувашей [Белицер В.Н. К вопросу о происхождении бесермян // Тр. института этнографии.— М.; Л., 1947. Вып. I.]. В лексике бесермянского наречия отмечены некоторые булгаро-чувашские заимствования, отсутствующие в других диалектах удмуртского языка. Эти факты трактуются многими исследователями как следствие чрезвычайно тесных контактов предков бесермян с чувашами в прошлом [Белицер В.Н. К вопросу о происхождении бесермян // Тр. института этнографии.— М.; Л., 1947. Вып. I.].
 

наиболее обоснованной, на мой взгляд, является та, что возводит данный

этнический термин к общетюркскому нарицательному слову со значением «мирный, тихий, спокойный, смирный» [Фасмер М. Этимологический словарь русского языка.— СПб., 1996. Т. 4. С. 376; Räsänen M. Versush eines etymologischen Wörterbuchs der Türkschprachen.— Helsinki, 1969. S. 175.]. Такая трактовка, кроме прочего, хорошо согласуется с мирным, неагрессивным характером и поведением чувашей, отличавшим в историческое время этот народ от их воинственных соседей-марийцев. Наиболее же вероятным предположением о происхождении поволжско-тюркского названия марийцев (тат. чирмеш, чув. çармăс) выглядит гипотеза о его связи с тюркским корнем *čer- ‘сражаться, воевать’. Из этого же поволжско-тюркского источника происходит, по-видимому, и старое русское название марийцев – черемисы [Напольских В.В. Введение в историческую уралистику. — Ижевск, 1997. С. 42].
Представляется весьма вероятным и логичным, что волжские булгары, а позднее и казанские татары подразделяли подчинённое им немусульманское население на «мирных» и «немирных» инородцев – «чувашей» и «черемисов». Таким образом, в разряд «мирных», т.е. чувашей, совершенно законно попало население правобережья Волги – Горной стороны (предки нынешних чувашей), а также немусульманское население Заказанья, Арской земли – чуваши арские. Население этого последнего района в этническом плане и в волжско-булгарскую, и в золотоордынскую эпохи, и в эпоху Казанского ханства было в этническом плане весьма пёстрым. Наряду с булгарским и кипчакским населением, исповедовавшим ислам, здесь проживали и тюркоязычные немусульманские группы, говорившие, вероятно, на языке, близком современному чувашскому, а также предки южных удмуртов и бесермян. Всю совокупность этого подвластного и платившего подати попеременно Волжской Булгарии, Золотой Орде и Казанскому ханству мирного земледельческого населения булгары и кипчаки именовали «чувашами». Переселившись на Чепцу, предки бесермян принесли туда с собой и это свое старое название.

архивных документах начала XVII в., касающихся населения Каринского стана Вятской

земли, наименование чуваши иногда начинает чередоваться с названием бесермяне, причем в случаях, когда речь явно идет об одних и тех же людях. К середине XVII в. такое чередование этих названий значительно учащается, а во второй половине столетия термин бесермяне постепенно вытесняет из обращения термин чуваши [Луппов П.Н. Указ. соч. С. 23.].
Каким же образом этнический термин, бывший еще в XIV–XV вв. названием какой-то особой группы потомков волжских булгар, мусульман по вероисповеданию (см. выше), к концу XVII в. стал обозначать особую пермоязычную этническую группу (более того – стал её самоназванием!), населявшую бассейн р. Чепцы, которая, к тому же, по-видимому, никогда ислам не исповедовала?
Одним из возможных объяснений причин этого феномена является толкование происхождения самоназвания бесермян, которое было предложено В.В. Напольских. По его мнению, еще на территории Арской земли булгары-бесермены вполне могли иметь весьма тесные контакты с некоторыми южными группами удмуртов, кои были древними жителями этих мест. Не исключено, что какая-то часть южных удмуртов, находившаяся с бесерменами в особо тесном контакте, переняла у господствующей группы определенные черты материальной и духовной культуры, а также этноним, начав называть себя словом бесерман. Переселившись на Чепцу вместе с арскими татарами, эта группа южных удмуртов принесла сюда и свое самоназвание [Напольских В.В. Введение в историческую уралистику. С. 53].
Не отрицая правдоподобности и неплохой аргументированности этой гипотезы, я всё же возьму на себя смелость предложить свою, которая, на мой взгляд, не столько противостоит гипотезе В.В. Напольских, сколько уточняет и дополняет её.

прошлом предков бесермян с тюрками-мусульманами, вообще говоря, несомненны. Об этом

свидетельствуют многочисленные явления языка бесермян, их традиционной материальной и духовной культуры. Весьма вероятно также, что до переселения на Чепцу предки бесермян имели длительные и тесные контакты с мусульманами Арской земли, которых русские источники XIV–XV вв. именовали бесерменами (см. выше). Однако все эти обстоятельства ещё не объясняют причин усвоения бесермянами своего нынешнего самоназвания.
Мне представляется весьма вероятным, что, переселившись из Арской земли на север, в бассейн р. Чепцы, и оказавшись в новом для себя этническом окружении, предки бесермян стали испытывать необходимость в новом самоназвании для того, чтобы как-то особо позиционировать себя в этой новой этнической обстановке. По ряду причин этноним чуваш для этой роли подходил плохо. Во-первых, на Чепце исчезла сама необходимость в противопоставлении «чувашей» и «черемисов» ввиду полного отсутствия последних как таковых. Во-вторых, этнический термин чуваш в XVI–XVII вв. окончательно закрепляется за складывающимся в Среднем Поволжье чувашским народом в его современном понимании. Посему название чуваш по отношению к предкам бесермян к концу XVII в. окончательно становится неактуальным и «устаревшим» и постепенно вытесняется термином бесерман с его фонетическими вариантами.
По-видимому, желая утвердить в своём сознании и сознании соседей своё отличие от местных старожилов – северных удмуртов, предки бесермян стали всячески подчеркивать то, что они являются выходцами из Заказанья, из земли, где живут бесермены (т.е. мусульмане). По свидетельству Сигизмунда Герберштейна, ещё в первой половине XVI в. казанские татары предпочитали называться besermani [Герберштейн С. Записки о московитских делах.— СПб., 1908. - С. 151]. Широко известно, что многие казанские татары вплоть до конца XIX в. считали название татары обидным, предпочитая именовать себя казанцами, булгарами и, в частности, мусульманами. Активные связи, которые каринские татары (а через них – и бесермяне) поддерживали с Казанью и окрестными землями, должны были весьма способствовать долгому сохранению среди бесермян и их соседей исторической памяти о южном, заказанском, «бесерменском» происхождении этого народа.
Белых С.К. К вопросу о происхождении самоназвания бесермян // VIII Петряевские чтения. Материалы научной конференции. г.Киров, 24-25 февраля 2005г. - С. 130-135.

Осип (Юлиан) Иванович
Сенковский Осип (Юлиан) Иванович (1800-1858 гг.) - русский

писатель, журналист, востоковед.
Чуваши, их происхождение и верования.
По поводу сочинения: Записки Александры Фукс о чувашах и черемисах Казанской губернии. Казань, 1840.
… Я могу поставить в пример письма господина и госпожи Фукс, изданные теперь в Казани под заглавием «Записок о Чувашах и Черемисах». Слово «Записки» употреблено здесь не в том смысле, как вы думаете – отнюдь не в значении «мемуаров», а в коренном русском значении: это настоящие записки или записочки, то есть маленькие послания, письмеца без церемоний, с дружеским «ответом» такой же формы; так сказать – супружеские billets-doux о чувашах и черемисах, совершенно в роде тех, какие обыкновенно пишутся между супругами.

на опыте все преимущества метода трактовать супружеским образом темный и

запутанный вопрос о Чувашах и Черемисах. Такие вопросы, для приведения в надлежащую ясность, требуют всей откровенности в приводимых фактах, всей кротости в разборе, всей полноты обоюдного доверия и согласия в мнениях, всего отсутствия соперничества, зависти и самолюбия; и одна только переписка нежных супругов может соединять в себе столь важные и редкие качества. Многие ученые смертельно перессорились за Чувашей и Черемисов, упрекая друг друга в невежестве и шарлатанстве, и читатели до сих пор не знают, что думать о Чувашах, Черемисах и этих ученых… Прежде я чувствовал к чувашам и черемисам только холодное любопытство: теперь, по прочтении «Записок» госпожи Фукс, и «Ответов» господина Фукса на ее записки, я люблю их как родных. При чтении многих страниц этой книги, мне страх хотелось самому быть чувашем или черемисом, чтобы объяснить супругам-исследователям разные обстоятельства, которых эти простые люди не умели растолковать им. Давно не читал я книги, сильнее и приятнее увлекающей внимание. Вид дружных усилий этого ученого брака сообщает ей особенный интерес, которого никогда не представляют сочинения, писанные женами и мужьями врознь. В ней есть что-то почтенное, что-то достойное благоговения. Видишь, кажется, супругов Дасие, объясняющих при вечернем поцелуе греческие речения, с усердием и искусством, которые принесли столько пользы классическим наукам; и нельзя припомнить без умиления, что этим счастливым союзом, постоянно благословляемым судьбою и музами, небо наградило ученого иностранца, который в новом своем отечестве, России, положил столько заслуг как врач, профессор, начальник университета, естествоиспытатель, антикварий, этнограф и любитель истории, и благородную русскую даму, которая умела оценить его достоинства, и сама возле него стала известною как поэт и изящная писательница.
Чуваши и черемисы очень справедливо обратили на себя их внимание. Эти два загадочные поколения давно беспокоят ученых, которые и до сих пор не знают, куда их отнести при классификации народов. Одни принимают их за финнов, другие за отрасль турецкого поколения. Иоанн Аделунг, в «Науке Всеобщего Языкознания», поместил их в двух особенных отделах под странными названиями «Туркотатар» и «Разных смешанных племен». Фатер, в «Митридате», не лучше Аделунга объяснил вопрос об их происхождении. Об них писали также Паллас, Георги, Миллер, господа Эдман, Клапрот, Аноров, Леопольдов. Две грамматики чувашского языка, одна даже со словарем, изданы в Петербурге и в Казани. Евангелие, Катехизис и несколько духовных наставлений напечатаны на том же языке в разные времена. По этим материалам господин фон-дер-Габеленц пытался недавно составить ученую грамматику его и, основываясь на своих открытиях относительно характера языка, причислил чувашей к финнам. Госпожа Фукс еще умножила прежние источники новыми и многочисленными текстами чувашской народной поэзии, несравненно лучшим материалом для подобных соображений, нежели переводы с русского, сделанные русскими для чувашей и которых чуваши не понимают. И что же. Несмотря на столько пособий, столько исследований нельзя сказать положительно, к какому корню принадлежит этот странный язык. Продолжительное господство татар турецкого племени над приволжскими странами могло прилить к нему множество слов и оборотов, но никак не могло бы оно сообщить ему множества отличительных форм турецкого языка; а эти формы в нем находятся, и между тем язык решительно не турецкий, тем более что, с другой стороны, он представляет такое же число коренных слов и форм финских, монгольских, маньчжурских, даже американских, и, кроме того, своих собственных. Случайности простого смешения не произвели бы столь полной и самостоятельной системы языка…
Госпожа Фукс в своих «Записках» и муж ее в «Ответах» на эти записки, сообщают много любопытных сведений о религии некрещеных чувашей, которые вовсе не идолопоклонники: они признают два начала, доброе и злое; доброго бога называют Тора; с ним легко ужиться, но этот почтенный и кроткий хозяин вселенной имел несчастие «дурно жениться», а именно, на Киремети, или иначе зла, сварливой и бешеной богине, которая обманывает мужа, мучит его, богов и людей. Торы они вовсе не боятся: он такой добрый. Но с его проклятою хозяйкою, настоящим дьяволом, не знают, как управиться, и стараются умилостивить ее жертвоприношениями. Кроме двух главных, есть множество второстепенных божеств. Каждый их бог происходит от матери без отца… Они придали каждому из них помощника, а к помощникам определили множество посланцев, кебе, которые все ездят в телегах и санях по делам человечества. Между очень замысловатыми изобретениями чувашей по этой части можно поместить обычай их, собравшись на моление, разделять богов между присутствующими, так, чтобы каждый молился одному божеству и весь чувашский Олимп был удовлетворен в одно время. На вопрос – что такое бог – они откровенно признаются в своем совершенном неведении, присовокупляя: «Как можно знать, что Он такое».

сильно горевали. Госпожа Фукс пожелала знать причину их печали, и

узнала, что у чувашей есть обычай отдавать дочерей замуж непременно в чужие деревни. Этот обычай сделался почти догматом их веры и, по крайней мере, их нравственности. Хозяйский сын хотел жениться на девушке из своей деревни, и нежная мать приняла сторону его сердца, но отец никак не соглашался и приходил в отчаяние. «Что же тут грустного, спросила путешественница: чем ближе невеста, тем меньше хлопот». Но отец утверждал, что родителям стыдно выдавать дочерей или женить сыновей в своих деревнях: все могут подумать, будто они любили друг друга до свадьбы. «Да и грешно, очень грешно, прибавил один из стариков, собранных для совещания: как можно жениться на девушке, которую каждый день видишь». По этому случаю, путешественница описывает праздник «капустку» и чебоксарскую систему избрания невест.
Все болезни, и все несчастия чуваши приписывают злому началу, или Киремети, у которой уже заведен такой порядок, что выздороветь никому не позволяется, не дав ей в жертву жеребенка. Приведя избранного жеребенка в место, посвященное этой страшной богине, они подвергают его, для ее потехи, всем возможным терзаниям, описывают вокруг него большой четвероугольник, кладут на эту черту сухих дров со всех сторон и зажигают, а сами между тем бегут прочь, с криком – гай-гай-гай – возвращаются, когда жеребенок спалится и умрет. Тогда они вынимают печенку и три ребра с правой стороны, все остальное сжигают в пепел, а печенкой кормят больного, вместо лекарства. Эта чувашская медицинская система производит почти те же действия, как и многие другие методы врачевания. Чуваши, люди крайне глубокомысленные и осторожные, говорят: «Как знать, отчего человек выздоравливает». Но между тем они приводят множество разительных примеров явного и коренного излечения, по этой системе, таких недугов и болезней, против которых даже сама симпатическо-симметрическо-антагонистическо-прагматическая метода оказывается недействительною.
Этот мудрый народ, столь близкий к природе, видит все вещи с положительной точки зрения и судит о достоинстве начал по их результатам. Наблюдая со вниманием их нравы, любезная путешественница заключает, что природа производит больше людей добрых, нежели злых: право, стоит путешествовать к чувашам и черемисам, чтобы приобрести одно уже это убеждение. «Они слепо следуют влечению сердца, которое редко ведет их к злу, продолжает госпожа Фукс. Редко между ними бывают ссоры, еще реже вражды: но если уж они очень рассердятся, то такое удивительное у них мщение. Чувашин едет к своему приятелю, и чтобы навлечь на него беду, давится на его дворе; бедные. Они не знают другого мщения, как жертвовать своей жизнью, чтобы причинить беду врагу. Я уже тебе сказала, что беда, в их понятии, не что иное, как приезд суда на следствие. Чуваши не знают несчастия выше этого. Сохрани бог, говорят они, от этой беды, не только дом, ей подвергшийся, но и целая деревня страдает…»

деревню, потребуйте чего угодно, чуваши, дрожа от страху, все готовы

отдать. Когда у них печется хлеб, они беспрерывно заглядывают в печь и, если на котором-нибудь хлебе лопнет корка, тотчас выбрасывают его в овраг. Когда чуваш напьется воды из речки или колодца, и почувствует себя дурно, он тотчас берет денег, хлеба, яиц, и бросает туда. Путешественницу более всего удивляли необыкновенно легкие роды чувашек и сохраняемая после них сила: лишь только родят, они в ту же минуту идут сами топить баню, варят пиво и принимаются за все работы. После англичанок, чувашские дамы, как кажется, самые богатые бельем на земном шаре: за порядочную невесту дают по сту рубашек в виде trousslau. Как скоро кончится молотьба, во всяком доме наростят солоду, наварят пива, испекут хлеба, и один день ничего не едят. В этот день бывает моление. Вся родня собирается к старшему в семействе. Приходит йомза (колдун) и назначает каждому одного бога, которому он должен молиться – кому главного бога (Тора), кому мать этого бога, кому его сына, лешего, дорожного, стадного, солнце или мать солнца. Тогда, отворив двери, все становятся лицом к ней, то есть к востоку (дома их всегда обращены на восток), и начинается моление. Наконец сыновья разрезают новый хлеб в мелкие куски, а жены и дочери подносят их старшим, кланяясь в пояс и приговаривая: «Просим Тору, чтобы вы были живы и здоровы, и чтобы он на будущий год опять привел молоть новый хлеб вместе». После того начинается пляска. Чуваши очень уважают бога житниц, Теркулю, которого храм обыкновенно бывает в каком-нибудь амбаре. В прошлом году священник одной деревни, рассердившись на суеверие своих прихожан, приказал продать два амбара с Теркулями. Ломая амбары, русский крестьянин, который купил их, нашел в щелях и углах до пятнадцати рублей мелких денег, принесенных в жертву чувашами. «Даже и теперь, говорит путешественница, многие из чувашей, крещеных и некрещеных, приезжают к крестьянину и кладут деньги в углу его амбара, а недавно впустили туда курицу и утку». Древний обычай, столь полезный для антиквариев, зарывать в могилу вместе с умершим любимые его вещи, сохраняется у чувашей в первобытной простоте. Когда кто умрет в семействе, тело его тотчас выносят на двор, обмывают, наряжают в праздничное платье, кладут в гроб, и опять вносят в избу, где, потихоньку от священников, помещают возле мертвеца все, что нужно было для живого. Если покойник был ремесленник, то в гроб кладут его инструменты; умерших женщин и девиц снабжают всем нужным для рукоделья: полотном, шелком и иголками ту, которая хорошо вышивала, прялкою и куделью ту, которая славилась своей пряжей, и так далее; но всем вообще дают денег на мелкие расходы. От этого иногда случаются «забавные» происшествия. В одной богатой семье умер отец: его похоронили со всеми обрядами, и положили в гроб сто рублей денег. Мошенники, узнав, что с чувашином положено в землю много денег, разрыли могилу, раскрыли гроб, вынули деньги и, посадив мертвеца в гробу, дали ему в одну руку карты, в другую штоф вина. Сделав это, они сказали детям, что их отец ведет в могиле развратную жизнь, играет в карты и мертвецки пьет вино. Чуваши сбежались на кладбище, и в самом деле увидели покойника с картами и со штофом; денег у него уже не было ни копейки: ясно, что он проиграл и пропил весь свой капитал. Они его просили, увещевали оставить эту беспорядочную жизнь и вести себя прилично, вторично положили в гроб денег и закрыли могилу. Мошенники не пропустили случая воспользоваться их добродушием; снова разрыли могилу, взяли деньги, и уведомили родных, что покойник не перестает кутить и пьянствовать. Они были уверены, что чуваши всякий раз будут снабжать его деньгами, но эти благонравные люди, пришедшие на кладбище, взяли отца, держащего в руках штофы и карты, положили его наземь и высекли плетьми за развратное поведение после смерти. Наказав мертвеца в пример всем его товарищам, они уже без денег заколотили гроб и плотно зарыли могилу. С тех пор безденежный покойник вел себя честно и добропорядочно.
Йомза, или йомса – вместе колдун, жрец и лекарь. Кажется, что у чувашей есть особенный бог медицины, который покровительствует врачам, и которому молятся пациенты. Это – Ирих. Изображения его, вылитые из олова, имеют вид маленьких истуканов, величиною с вершок, с руками, ногами и глазами. Его вешают в клетях на рябиновой ветке, которую по прошествии девяти лет переменяют. Ириху приносят в жертву кисель и пресные лепешки, и молятся ему, когда болят глаза, зубы, уши, или когда бывает сырь и вереда.
Ежедневная молитва чувашина выражает все его нужды и понятия о счастии: она проста, благородна и даже трогательна.
"Тора. сирлах. Тора, он-брах. Сюлди Тора. Сирлах сирди Падша,
Ыволдан, хырдан. Тыреран, пылран, Тора бадыр. Исмяшкан, симяшкан, Сывлыхне, Тора бадыр. Вылихран чирлихран Толыях карда, Утба карда, Иняба карда, Сорыхба карда, Тора, бадыр. Кадаран киль жолдан высяся
Киляггана ярас, Тора, бадыр тудух. Шайтандан сирлах, Хуза ядер, Тора".

Сыновей, дочерей, Хлеба, меду, Тора, дай. Пить, есть. Здоровья, Тора,

дай. Скотом здоровым Наполни дворы. Лошадьми двор, Коровами двор, Овцами двор. Тора, дай. Странника, издалека приходящего и уставшего от пути в дом пустить, Тора, дай всегда. От черта освободи, выгнав его, о Тора".
Нет сомнения, что для филологических соображений, древняя ежедневная молитва чувашей-язычников несравненно лучший материал, нежели переводы с русского и на чувашский, который господин фон-дер-Габеленц принял в основание своих разысканий и выводов; но мы боимся, что и эта подлинная молитва может повести к ложным заключениям. Нам кажется, что язык ее – не совсем чувашский, что это – старинная молитва какого-нибудь турецкого или, если угодно, татарского народа, от которого чуваши заимствовали свою веру или, по крайней мере, религиозные обряды. Вся она, за исключением нескольких выражений, составлена из слов турецких, исковерканных чувашским произношением, которое обыкновенно джи превращает в ши или си, звр, увы, гвв, и так далее, и часто к гласным прибавляют лишнее в. Сирлах (помилуй) вместо джирлах, брах (оставь) вместо брак, сюлди (высокий, подзвездный) вместо джюлди или джюлдюз, сирди (земной) вместо джирди, падша (царь) вместо падшах, ыволдан (сыновей) вместо огулдан, хырдан (дочерей) вместо кыздан, бадыр (дай) вместо бер, исмяшкан (для питья, пить) вместо ичмякан, симяшкан (для еды, есть) вместо джимякян, толыях (наполни) вместо толудур или толдур, сорых (овца), ине (корова) и так далее, все это не что иное как исковерканные татарские слова, которых нельзя не узнать с первого взгляда, несмотря на уклонение чужеземного выговора и не совсем верную передачу русскими буквами. Примечательная форма двух деепричастий, исмяшкан, симяшкан (для питья, для еды) – коренные татарские и, как кажется, не свойственны чувашскому языку, а самая длинная фраза – «Странника, издалека приходящего и уставшего от пути в дом пустить, Тора дай» - эта фраза, которую мы сейчас повторим и по-чувашски и по-татарски, не только по словам и по фразам, но и словосочинению – татарская:
"Кадаран киль жолдан высяся киляггана ярас, Тора, бадыр".
"Кадаран киля, жлдан узаджа килегяни ярата, Тора, бер".
Буквально, в обоих случаях, это значит: «Из поля приходя, из дороги далеконько пришедшего, спасти, Тора, дай».
Нет сомнения, что во многом чувашский язык близок к турецкому: спряжения и склонения его как бы преобразованы по татарским правилам: но все же они в сущности не татарские и такого разительного сходства между двумя языками, как в этом примере, мы вовсе не видим в прочих текстах, приводимых путешественницею: там напротив, и слова, и формы, и словосочинение, довольно различны. Это обстоятельство и заставляет нас подозревать, что приводимая господином Фуксом ежедневная молитва: вероятно, перенесена в чувашский язык из служебника другого народа. Скандинавское название главного бога Тора, Тор, не должно удивлять никого, потому что, по преданиям самой Эдды, богопочитание Тора перешло к Норманнам от берегов Каспийского моря. Во всяком случае, этот доныне сохранившийся у чувашей след Торова богопочитания весьма замечателен… У черемисов, напротив, главный бог носит финское имя. Юма в дательном падеже Юмалан – также очень любопытное слово, потому что от него явственно происходит немецкое Himme!

Василий Афанасьевич
Сбоев Василий  Афанасьевич (27.03.1810-1855 гг.) - адъюнкт-профессор Казанского университета,

этнограф.
Сбоев, В. А. Заметки о чувашах: исследования об инородцах Казанской губернии / В. Сбоев. – Чебоксары : Чуваш. кн. изд-во, 2004. – 142 с. >>>
Исполняю данное Вам, почтеннейший Ал. Ив., обещание: пишу к Вам из темной глуши, из среды народа, едва вышедшаго из дикаго состояния. Прежде всего, я думаю, вы ждете от меня жалоб на томительную скуку жизни среди полудикарей: на скуку эту обрекали меня и те из моих товарищей, которые знали о моем намерении побывать в Петровский пост в чувашской стороне. Вышло напротив. Я превесело разъезжаю по чувашским селам и деревням и едва ли даже воспользуюсь убежищем от хандры, которое добрый товарищ наш Н.В. Рат...... благосклонно приготовил мне в Цивильске. Дело в том, что Чуваши — мои старые знакомцы. Назад тому лет двадцать пять я имел и случай, и обязанность изучать их язык и быт. Прожить четверть столетия — не поле перейти; много воды утекло в это время; многия из моих сведений о Чувашах успели ускользнуть из моей памяти; во многом Чуваши сами могли перемениться. Вот почему особенно приятно для меня теперь возобновить мое знакомство с ними, прислушаться к их языку, вникнуть в их настоящий быт, вспомнить прежнее, былое и сравнить его с теперешним состоянием этого народа. Может быть, заметки, наблюдения и сличения мои не вовсе будут лишены интереса и для некоторых из читателей вашей газеты: если так, то можете тиснуть их. Я выписываю Вам их из моего дорожного журнала, где впечатления, быстро схваченные, также быстро и записывались, и где не поместились только мои воспоминания, им же несть конца. Начинаю с начала, а конец отнесу к концу.

которую всего меньше надеялся в ней встретить. Вообразите: в Петровки,

т.е. в то время, когда полуязычествовавшая чувашская земля праздновала одно из важнейших своих торжеств и приносила богам наиобильнейшия жертвы, — в это время я видел богослужение с поклонами в христианской церкви; видел значительное число говельщиков и особенно говельщиц. В некоторых селах, напр., в Кошках, в каждую неделю поста число их простиралось от 40 до 60 человек. Мне объяснили при том, что говеющие исполняют долг христианский более по произвольным и внутренним, чем по внешним побуждениям, что во всю неделю Великого Поста в чувашских церквах совершается непрерывная служба и число говеющих бывает вдвое более, чем в Петровки, что к Госпожинкам неприобщившихся Св. Таин на 10000 человек остается не более 20 или 30 и что, наконец, ныне между Чувашами небывший у исповеди и Св. Причастия более 2 лет считается редкостью, явлением необыкновенным.

спрашиваете Вы. На этот вопрос я Вам ничего не отвечу

от себя, а заставлю отвечать самих Чуваш. Раз, выходя из одной сельской церкви после вечерней службы, я обратился к двум шедшим за мною старикам, и сказал им: «Говеете, друзья, но от мясного, верно, не отказываетесь; ведь теперь ваш праздник Синзе». — «Ай, не так говоришь, бачка, — отвечали мне. - Есть скоромное, когда говеешь и когда пост, — силых боле (грех будет). Кроме хлеба, ничего не едим, домой не ходим; всю неделю здесь ночуем. Праздники наши не Синзе и не другие прочие, а те же, что и у вас». Подошедший к нам священник подтвердил их слова, сказав, что прежние суеверия у Чуваш брошены, что из 49 видимых мною говельщиков только трое сельские, все же прочие из приходских деревень, и на неделю размещены по квартирам у священно-церковнослужителей. В одном из стариков я узнал своего давняго знакомца. Некогда он был мужик пьяный, задорный, кляузник, коштан. Он частенько колачивал свою мать, старуху сварливую и безалаберную, и почти всякий раз расплачивался за то в волостном правлении. «Ну, Семен, — сказал я ему, — а поколотить старуху-мать, или кого-нибудь из родных и знакомых, ведь силых-мар (не грех)? — Как не грех, бачка? Большой грех! Теперь мы знаем, что грех. Прежде знали только, что это больно дорого стоит», - примолвил он со вздохом.

христианства насаждены в Чувашах попечительностью духовенства. Они сами начинают чувствовать,

чем обязаны своим пастырям. Прежния скандалёзныя их тяжбы и жалобы на священников выводятся и без сомнения скоро выведутся вовсе после того, как последние, получая от казны окладное жалованье и будучи обеспечены в исправном доставлении им руги, поставлены в совершенную независимость от своей паствы. Для священников уже нет причины потворствовать слабостям своих духовных детей и смотреть сквозь пальцы на их проступки; а паства не имеет причины ни негодовать на поборы, ни жаловаться на любостяжание пастырей. Следствия этого взаимного между ними отношения и теперь уже начинают обнаруживаться в уважении паствы, в ея послушании и готовности исполнять основанныя на религии требования священников. Я думаю, что очень и очень недалеко то время, когда служитель алтаря будет и поверенным другом, и наставником, и утешителем, и защитником своих духовных детей. Hoc in votis.

изменили во многих отношениях понятия Чуваш. Монополия Русских на чувашских

базарах исчезла: большею частию Чуваши сами как заготовляют или закупают в Казани и уездных городах, так и продают на своих базарах нужные для домашнего обихода вещи. Многие из Чуваш скупают или выменивают на что-либо у своих соплеменников — сало, кожи, яйца, мед, хмель и проч., и привозят для продажи большею частию в Казань. Хмель играл прежде особенно важную роль в быту Чуваш: у каждого из них и теперь непременно есть хумла-карды (хмельник). Хмель продавали они прежде оптовым торговцам или на винокуренные заводы по 50 и даже по 60 рублей за пуд; и таким образом каждый из Чуваш на одном этом продукте мог выручать все, что ему нужно было для уплаты податей и для удовлетворения первейшим жизненным потребностям; а деньги, вырученные от продажи хлеба, он откладывал на черный день, или на беду, т.е. на случай, если попадет под суд (суд и беда у Чуваш — синонимы). Ныне цена на хмель упала очень низко: его продают уже по 3 или много по 4 рубля ассигнациями за пуд. После того естественно должен был усилиться сбыт хлеба. И действительно многие Чуваши торгуют скупаемым у соплеменников хлебом на довольно значительные суммы. У некоторых есть свои росшивы, на которых они доставляют свой хлеб в Рыбинск. Эти торговцы составляют цвет, высшую аристократию, сливки чувашского племени. Они обыкновенно говорят не только с Русскими, но и между собою не иначе, как по-русски; живут в чистых, просторных избах и угощают своих досов и приятелей не сивухой, не мартовским пивом, не мореным медом, но чаем, белым вином, французской и кизлярской водкой. Последний предел, к которому стремится их честолюбие, составляют родственные связи с Русскими. Отдать дочь за Русскаго, или женить сына на Русской — это верх благополучия для Чувашенина-аристократа. Высшее, бонтонное чувашское общество, как и всякая аристократия в мире, находит себе подражателей в низших классах народа, который, если теперь не имеет еще ни возможности пить чай, ни расположения менять забористую сивуху и крепкое пиво на виноградное вино, то, по крайней мере, из подражания своему первообразу и для большаго удобства в частых сношениях с Русскими старается изучить русский язык. Действительно, теперь весьма немногие из Чуваш вовсе не знают нашего языка. Многие объясняются на нем так свободно, что только привычное к их говору и разборчивое ухо может признать в них Чуваш. Даже хир-арым, женский пол, все еще чуждающийся Русских и весьма мало имеющий с ними сношений, не совсем чужд некоторых познаний в нашем языке.

существования библейского общества предметом сильнаго спора вопрос: можно ли совершенно

обрусить Чуваш, Черемис и другие небольшие народцы, живущие в России и уже исповедующие христианскую веру? В настоящее время не иначе уже можно отвечать на этот вопрос, как утвердительно; можно, т.е. предполагать, что некогда они совершенно забудут и свой язык, и свой образ жизни, тем более что элементы этой жизни и сами по себе скудны, и не имеют ни малейшей связи ни с настоящею их религиею, ни с историческими их воспоминаниями. Что такой метаморфоз дело сбыточное - доказательством служат многие примеры. Приведу из них один. В тетюшском уезде есть село Каратаи. Жители его — Мордва; но во всем селе ни один человек аза в глаза не знает по-мордовски; мужчины говорят по-татарски и по-русски, а женщины — по-татарски. Если в Мордве, живущей близ Татар, можно было отатариться, то почему же Чувашам и Черемисам нельзя обрусеть?

в настоящее время рядом с нею возникает новая, ученая аристократия,

юная Чувашландия, долженствующая сильно действовать на возрождение и образование своего племени. Она состоит из молодых людей ученых, т.е. кончивших курс в одном из сельских приходских училищ и прямо с ученической скамьи поступивших в должностныя и начальственныя лица средней руки, преимущественно в делопроизводители, или, если угодно, в писаря в сельских расправах. Число грамотных Чуваш теперь уже довольно значительно; оно постоянно увеличивается выпуском из училищ новых грамотеев. Главными учебными заведениями, светилами чувашского просвещения в чебоксарском уезде считаются кошкинское и аттиковское училища, в которых учащихся бывает от 20 до 30 человек. В них учат чтению, письму, закону Божию, арифметике. Но достопочтенный священник, заведующий кошкинским училищем, И.В.Золотницкий, кроме этих предметов, в свободные часы преподает желающим и более других смышленым мальчикам основные начала русской грамматики и краткую географию, приучая при том своих учеников к черчению карт. Мне показывали географическую карту, начерченную одним Чувашленком очень удовлетворительно. Чувашлята, как и Русские мальчики, принимаются за книгу неохотно, но за то чуть ли не скорее Русских привыкают к ней. Через год они приучаются бегло читать и свободно объясняться по-русски. Но когда мы говорим здесь о навыке свободно объясняться, то отнюдь не разумеем способности чисто и правильно говорить: это две разныя вещи. Чувашенин никогда не приучится совершенно чисто и правильно произносить наши слова. Как ни бейтесь с ним, вы никогда не заставите его правильно произнести, напр., русское д, особенно в начале слова; у него всегда выдет т. Я знаю внука обрусевшего Чувашина; он не разумеет ни слова из языка своего деда, но роковое д все-таки произносит, как т. Видно, у Чуваш орудия слова (organa Loqualae) имеют особенное устройство. Оттого, может быть, во всем их языке не более трех слов, начинающихся с д (дватта — четыре, дес — говорить, дос — друг), произносимаго притом с грехом пополам; между тем как слов, начинающихся с любимаго Чувашами т, в нем более 350. Кроме того Чувашенин, говоря по-русски, разевает рот целомудреннее и экономнее даже Англичанина. От того буква в весьма часто переходит у нею в ф, б — в п. — Нужно ли, впрочем, сказывать, что все это недостатки ничтожные, ничуть не препятствующие Русскому понимать Чувашенина, а Чувашенину — Русскаго?

обнаруживалась дикость, варварство, грубость Чуваш, теперь или совершенно сгладились, или

видимо сглаживаются. К прежним религиозным верованиям своим они питают отвращение и презрение. Священныя рощи (керемети) все повырублены так, что и следов их не осталось. О варварском обычае тащить неприятелю сухую беду, т.е. вешаться во дворе своего врага, не слышно более. Чувашенин уже не смотрит более кретином. Он не видит в каждом Русском своего повелителя, олбута (господина). Чиновников Земской Полиции, равно как окружного начальника и его помощников, он не считает уже людьми, выше и больше которых нет ничего на свете. Он знает уже дорогу в Казань; знает также, что у него есть Патша (царь), защитник и покровитель всех угнетенных, за которого он молится в церкви и на службу котораго идет охотно даже без очереди, взамен женатого родственника или только приятеля: случай несколько раз, как мне сказывали, повторившийся в Чебоксарах в последний рекрутский набор. Глубокое легковерие и бессмысленная простота Чуваш теперь уже более предание, чем действительность. Наученный прежними многочисленными опытами Чувашенин теперь более всего страшится быть обманутым и сделаться посмешищем своих знакомых; его простота изменилась в самую чуткую осторожность.
Не то было назад тому лет 25 и более...

открыто приносились языческия жертвы. Чуваши хромали на обе плесне и

глезне, были плохими язычниками и весьма плохими Христианами. В кереметях приносили кровавые жертвы только с корыстными целями, т. е. либо в случае несчастья, постигавшего то или другое семейство, либо в то время, когда надобно было испросить у богов обильный урожай хлеба, хороший приплод скота и т. п. Обращенные в христианство (около 106 лет тому назад) не силою убеждения, но по принуждению, они не имели ни малейшего понятия об истинах нашей религии. Они крестились сами, крестили детей своих, в случае болезни исповедывались и приобщались Св. Таин, вовсе не понимая, что делают. Обыкновенно они бывали в церкви только три раза в жизни, т.е. когда их крестили, когда женили, когда отпевали. ... Они видели в священниках доносчиков, врагов, преследователей своих; и самыя законные действия их они перетолковывали по-своему, давали им другой смысл.
Надобно, впрочем, сказать, что вообще Русские с самого покорения здешней стороны, вероятно, очень не кротко обходились с Чувашами. От того последние старались, сколько возможно, удалиться от внимания победителей. Они селились как можно далее от больших дорог, от судоходных рек, у какого-либо грязнаго ручья и все непременно по скатам двух ложбин. Почти каждое чувашское село расположено так, что Вы приметите его только тогда, когда носом уткнетесь в него. Скрывать от Русских дорогу к селам и деревням чувашским считалось долгом, делом чести каждого Василья Иваныча. Вы едете бывало проселочною чувашскою дорогою; русский ямщик Ваш, действительно не бывавший в этой глуши, не знает дороги. Вы заплутались. Вот идет Чувашенин. Ачам (молодец)! где проехать в N деревню? Тюрах кай (прямехонько ступай), — ответит он Вам непременно. Если Вы так неопытны, что последуете этому совету, то Вас непременно завезут либо на мельницу, либо к болоту, либо в лес, в котором еще не проложено безопасных езжалых дорог.

попали, наконец, в деревню, через которую лежит Вам путь. Едва

Вы переехали за околицу, как ребятишки, игравшие на улицах, стремглав бросаются по домам с криком: вырас! вырас! (Русский! Русский!). В одно мгновение все ворота заперты, все двери затворены, нигде не видно души человеческой; вся деревня точно вымерла от моровой язвы. Делать нечего: Вы обращаетесь к разрешителю всех чувашских грехов — к выборному; у него Вы останавливаетесь и покупаете корму для лошадей. Выборный сначала принял Вас, как Русскаго, с достодолжным почтением. Но Вы не потребовали от него мирских лошадей, не съели у него дарового обеда, не поколотили его ни за что ни про что; Вы даже заплатили ему за корм лошадям, — и он с презрением смотрит на Вас, как на выродка, как на урода, с позволения сказать. Это значит, что Вы не умеете ездить по чувашским селам.

едет теперь (т.е. бывало) в преслоутый град Козьмодемьянск, чтобы партикулярно

поскрыпеть перушком в тамошнем земском суде. Вот его грозная персона влетела во двор выборнаго на лихой тройке. Лошадей! — кричит хриплым басом, и ни с того ни с сего, вместо: здорово живешь, дает выборному две горячия оплеухи. Тот с глубоким уважением, с низкими поклонами провожает гостя в дом. Там Брагин приказывает подать себе вина, пива, яиц, яшку (суп) из курицы, и с избытком вознаграждает свое чрево за долговременный пост в Казани. Между тем лошади готовы. Уконтентованный даровым обедом Брагин выходит из дому, пошатываясь из стороны в сторону. Ему подана только пара мирских лошадей, да и тех выборный едва отыскал, потому что лошади все в работе, на сенокосе. Как? — восклицает Брагин — только пара? Не хочу: вези это сам; — и с этим словом он вынимает из кармана рукописный песенник, сборник образцовых стихотворений известнейших авторов, как-то Баркова, В. Пушкина и т.п., да две, три черновыя просьбы, написанные им в Мокрой для Татар, за пятиалтынный. Все это он энергично разбрасывает по двору выборного и борзыми стопами идет к околице, очень хорошо зная, что пешком недалеко придется ему идти. Оторопелый выборный бережно собирает разбросанныя бумаги, велит ямщику пристегнуть свою собственную лошадь, кладет в мошну синюю бумажку и сам отправляется вслед за сердитым господином. Как он там умолял Брагина не погубить его с ребятишками, как кланялся ему в ноги, а в руки будто насильно всучил синюю ассигнацию, — об этот молчит история. Вот как в старину ездили по Чувашам чиновные люди и приобретали себе всюду уважение и почтение.

Николай Михайлович
Карамзин Николай Михайлович - (1766-1826 гг.) - русский писатель

и историк.
Том 1. Глава 9.
[985 г.] На берегах Волги и Камы издревле обитали Болгары, или, может быть, переселились туда с берегов Дона в VII веке, не хотев повиноваться Хану Козарскому. В течение времени они сделались народом гражданским и торговым; имели сообщение, посредством судоходных рек, с Севером России, а чрез море Каспийское с Персиею и другими богатыми Азиатскими странами. Владимир, желая завладеть Камскою Болгариею, отправился на судах вниз по Волге вместе с Новогородцами и знаменитым Добрынею; берегом шли конные Торки, союзники или наемники Россиян. Здесь в первый раз упоминается о сем народе, единоплеменном с Туркоманами и Печенегами: он кочевал в степях на юго-восточных границах России, там же, где скитались Орды Печенежские. Великий Князь победил Болгаров; но мудрый Добрыня, по известию Летописца, осмотрев пленников и видя их в сапогах, сказал Владимиру: "Они не захотят быть нашими данниками: пойдем лучше искать лапотников". Добрыня мыслил, что люди избыточные имеют более причин и средств обороняться. Владимир, уважив его мнение, заключил мир с Болгарами, которые торжественно обещались жить дружелюбно с Россиянами, утвердив клятву сими простыми словами: "Разве тогда нарушим договор свой, когда камень станет плавать, а хмель тонуть на воде". - Ежели не с данию, то, по крайней мере, с честию и с дарами Великий Князь возвратился в столицу.
Том 2. Глава 5.
[1088 г.] Между тем как Всеволод занимался восстановлением порядка и тишины в ближних областях, Камские Болгары взяли Муром. Не имея духа воинского, любя торговлю, земледелие и в случае неурожая питая восточный край России, они хотели, вероятно, отмстить жителям Муромской области за какую-нибудь обиду или несправедливость: по крайней мере, сия война не имела дальнейшего следствия, и взятый ими город недолго был в их власти.

(Абдул-Касим-Мухамед)
Ибн-Хаукаль (Абдул-Касим-Мухамед) - арабский путешественник Х в. Путешествовал более 30

лет по разным странам и написал "Книгу путей и государств", в которой можно найти сведения о хозарах, болгарах, славянах и русах.
Об Абу-л-Касиме Мухаммеде Ибн Хаукале сохранились крайне скудные сведения. Известно только, что он в мае 943 года покинул Багдад и отправился путешествовать по всем странам тогдашнего мусульманского мира, основательно изучив труды Аль-Джейхани, Ибн Хордадбеха и Кудамы. Во время пути он встретился с другим географом — Абу Исхаком Ибрахимом б. Мухаммедом-аль Фараси-аль Истахри, трудом которого он воспользовался впоследствии, подвергнув его полной переработке и составив около 977. г. на его основе переводимую в данной работе книгу.
...Река Итиль выходит восточною стороною из окрестности Хирхиза, течет между Каймакией и Гуззией, затем идет к западу по верхней части Булгара, возвращается опять к востоку и проходит по Русу, затем по Булгару, потом по Буртасу, пока не впадает в Хазарское море . Буртас есть имя страны, так же точно, как Рус и Хазар; Серир же есть название государства, но не столицы и не жителей. ...Великие Булгаре граничат с Румом на севере, они многочисленны и так сильны, что наложили в прежнее время дань на пограничные области из Рума. Между внутренними Булгарами находятся христиане и мусульмане... Булгар есть небольшой город, не имеющий многих владений, известен же был он потому, что был гаванью этих государств, но русы ограбили его, Хазран, Итиль и Самандар в 358 г. (969 году нашей эры) и отправились в Рум и Андалус. Язык булгар сходен с языком хазар; буртасы же имеют другой язык; также язык русов различен от языка хазар и буртасов.

Сергей Михайлович

Соловьев Сергей Михайлович - (17.05.1820-1879 гг.) - историк,

член Петербургской Академии Наук, автор многотомной «Истории России с древнейших времен».
"В том самом году (1164 г.), как новгородцы так счастливо отбились от шведов, Андрей Боголюбский с сыном Изяславом, братом Ярославом и муромским князем Юрием удачно воевал с камскими болгарами, перебил у них много народу, взял знамена, едва с малою дружиною успел убежать князь болгарский в Великий город; после этой победы Андрей взял славный город болгарский Бряхимов и пожег три другие города." Том 2, глава 5.
"Если новгородцы боролись с финскими племенами за Волоком, в нынешней Финляндии и Эстонии - там для того, чтоб сбирать с них богатый ясак серебром и мехами, здесь - частию также для добычи, частию для защиты собственных владений, опустошаемых дикарями, то северные, суздальские князья, повинуясь природным указаниям, распространяли свои владения вниз по Волге, причем постоянно должны были бороться с болгарами, мордвою и другими инородцами. Зимою 1172 года Андрей Боголюбский отправил на болгар сына своего Мстислава, с которым должны были соединиться сыновья муромского и рязанского князей; поход этот, говорит летописец, не нравился всем людям, потому что не время воевать зимою болгар, и полки шли очень медленно и неохотно; при устье Оки соединенные князья две неделя дожидались разных людей и решились, наконец, ехать с одною передовою дружиною, в которой всем распоряжался тогда воевода Борис Жидиславич. Русские неожиданно въехали в поганую землю, взяли шесть сел да седьмой город, мужчин перебили, женщин и детей побрали в плен; болгары, услыхав, что князья пришли с небольшою дружиною, собрали шесть тысяч человек рати и погнались за русскими, но, не дошедши до них 20 верст, возвратились. Наши, говорит летописец, прославили бога, потому что, очевидно, спасла их от неминуемой беды святая богородица и христианская молитва.

послал просить помощи у киевского князя Святослава Всеволодовича; тот отправил

к нему сына Владимира, велел сказать северному князю: «Дай бог, брат и сын, повоевать нам в наше время с погаными». С осьмью князьями выступил Всеволод в поход водою по Оке и Волге; вышедши на берег, великий князь оставил у лодок белозерский полк с двумя воеводами - Фомою Лясковичем и Дорожаем и пошел с остальным войском на конях к Великому городу Серебряных болгар, отправя вперед сторожевой отряд. Сторожа увидали в поле войско и подумали сначала, что это болгары, но оказалось, что то были половцы; пять человек из них приехали к Всеволоду, ударили перед ним челом и сказали: «Кланяются тебе, князь, половцы ямяковские, пришли мы также воевать болгар». Всеволод, подумавши с князьями и дружиною, привел половцев к присяге по их обычаю и пошел с ними вместе к Великому городу, приблизившись к которому стал думать с дружиною; в это время племянник его Изяслав Глебович, схватив копье, помчался с своею дружиною к городу, подле которого пешие болгары устроили себе укрепление; Изяслав выбил их отсюда и проскакал к самым городским воротам, но здесь изломал свое копье, получил рану стрелою сквозь броню под самое сердце и полумертвый принесен был в стан. А между тем белозерский полк, оставленный при лодках, выдержал нападение от болгар, приплывших Волгою из разных городов в числе 6000 человек, и обратил их в бегство, причем перетонуло их больше тысячи человек. Всеволод стоял еще 10 дней под Великим Городом, но видя, что племянник изнемогает, а болгары просят мира, отправился назад к своим лодкам, где Изяслав и умер; великий князь после этого возвратился во Владимир, пославши конницу на мордву.
В 1186 году Всеволод посылал опять воевод своих с городчанами на болгар, - русские взяли много сел и возвратились с полоном. После того при Всеволоде не встречаем больше известий о походах на болгар; по смерти его усобица между его сыновьями долго не давала русским возможности обратить внимание на соседние народы, пользуясь тем болгары предприняли наступательное движение и взяли Устюг в 1217 году. Только в 1220 году великий князь Юрий Всеволодович собрался послать сильную рать на болгар: он послал брата своего Святослава, князя юрьевского, и с ним полки свои под начальством воеводы Еремея Глебовича; Ярослав Всеволодович переяславский послал также свои полки; племяннику Васильку Константиновичу великий князь велел послать полки из Ростова и из Устюга на верх Камы; муромский князь Давыд послал сына своего Святослава, Юрий - Олега, и все снялись на устье Оки, откуда поплыли на лодках вниз по Волге и высадились на берег против города Ошела. Святослав выстроил войско: ростовский полк поставил по правую руку, переяславский - по левую, а сам стал с муромскими князьями посередине и в таком порядке двинулся к лесу, оставив один полк у лодок.

были они встречены болгарскою конницею, которая, постоявши немного, пустила в

наших по стреле и помчалась к городу; Святослав двинулся за нею и осадил Ошел. Около города был сделан острог, огороженный крепким дубовым тыном, за острогом были еще два укрепления и между ними вал: по этому валу бегали осажденные и бились с русскими. Князь Святослав, подошедши к городу, отрядил наперед людей с огнем и топорами, а за ними стрельцов и копейников; русские подсекли тын, разорили и два других укрепления и зажгли их, потом зажгли и самый город, но тут поднялся противный ветер и понес клубы дыма на русские полки; дым, в котором нельзя было различить человека, зной и пуще всего безводие заставили осаждающих отступить от города. Когда они отдохнули от трудов, то Святослав сказал: «Пойдем теперь за ветром на другую сторону города!» Полки встали и пошли, и когда были у городских ворот, то князь сказал им: «Братья и дружина! Сегодня предстоит нам или добро или зло, так пойдемте скорее!» И сам князь поскакал впереди всех к городу, за ним остальное войско, подсекли тын и оплоты и зажгли их, потом зажгли город со всех сторон, причем встала сильная буря, так что страшно было смотреть, а в городе раздавался громкий вопль; князь болгарский успел убежать на лошадях с малою дружиною, а которые болгары выбежали пешком, тех всех русские перебили, жен и детей в плен побрали, другие болгары сгорели в городе, а иные перебили сперва своих жен и детей, а потом и сами себя лишили жизни; некоторые из русских ратников осмелились войти в город за добычею, но едва убежали от пламени, а иные так и сгорели. Пожегши город, Святослав пошел назад к лодкам; когда он пришел к ним, то поднялась сильная буря с дождем, так что с трудом можно было удержать лодки у берега; потом буря начала стихать, и Святослав, переночевавши тут и пообедавши на другой день, поплыл назад вверх по Волге. Между тем болгары из Великого и других городов, услыхавши об истреблении Ошела, собрались с князьями своими и пришли к берегу; Святослав знал о приближении врагов и велел своим приготовиться к битве: пошли полк за полком, били в бубны, играли в трубы и сопели, а князь шел сзади всех. Болгары, подошедши к берегу, увидали между русскими своих пленников - кто отца, кто сына и дочь, кто братьев и сестер - и стали вопить, кивая головами и закрывая глаза, но напасть на русских не посмели, и Святослав благополучно достиг устья Камы, где соединился с ростовским и устюжским полками, бывшими под начальством воеводы Воислава Добрынича. Ростовцы и устюжане пришли с большою добычею, потому что воевали вниз по Каме, взяли много городов и сел. С устья Камы пошли все к Городцу, здесь вышли на берег и отправились на конях к Владимиру. Князь Юрий встретил брата у Боголюбова и задал ему и всему войску большой пир: пировали три дня, причем Святослав и все войско получили богатые подарки. Следствием Святославова похода было то, что на ту же зиму болгарские послы явились к великому князю с просьбою о мире, но Юрий сначала не согласился на мир и послал собирать войско, хотел сам теперь идти в поход и действительно выступил к Городцу; на дороге встретили его новые послы от болгар с челобитьем, но он и тех не послушал; наконец, уже в Городец пришли к нему еще послы с дарами и с выгодными условиями, на которые великий князь и согласился: заключен был мир по-прежнему, как было при отце и дяде Юрия. После этого удачного похода на болгар Юрий решился укрепить за Русью важное место при устье Оки в Волгу, где привыкли собираться суздальские и муромские войска: здесь в 1221 году заложен был Нижний Новгород. Он был основан на земле мордвы, с которою, следовательно, необходимо должна была возникнуть борьба; в 1226 году великий князь посылал братьев своих Святослава и Ивана на мордву, которую они победили и взяли несколько сел. В 1228 году в сентябре Юрий послал было на мордву племянника Василька Константиновича ростовского с воеводою своим, известным Еремеем Глебовичем, но возвратил их за непогодою, потому что лили дожди день и ночь, а зимою в генваре месяце отправился в поход сам с братом Ярославом, племянниками Константиновичами и муромским князем Юрием; русские вошли в землю мордовского князя Пургаса, пожгли и потравили хлеб, перебили скот, а пленников отправили домой; мордва скрылась в лесах и твердях, а которые не успели спрятаться, тех перебила младшая дружина Юриева. Видя успех Юрьевой дружины, младшая дружина Ярославова и Константиновичей тайком отправилась на другой день в дремучий лес на поиски за мордвою; мордва дала им зайти в глубину леса, потом окружила их и одних истребила на месте, других поволокла в свой укрепления и там перебила. Между тем болгарский князь пришел было на Пуреша, присяжного князька Юрьева, но услыхав, что великий князь жжет села мордовские, побежал ночью назад, а Юрий с братьею и со всеми полками возвратился домой по здорову."  Том 2, глава 6.

вражда; в чем она обнаружилась, неизвестно; известно только то, что

в 1230 г. болгары опять поклонились великому князю Юрию и заключили мир, разменявшись пленными и заложниками...
...Еще под 1229 годом наши летописи упоминают, что саксины и половцы прибежали с низовьев Волги к болгарам, гонимые татарами, прибежали и сторожа болгарские, разбитые последними на реке Яике. В 1236 году 300000 татар под начальством Батыя вошли в землю Болгарскую, сожгли славный город Великий, истребили всех жителей, опустошили всю землю: толпы болгар, избежавших истребления и плена, явились в пределах русских и просили князя Юрия дать им здесь место для поселения; Юрий обрадовался и указал развести их по городам поволжским и другим..."  Том 3, глава 2.

Ахмед (Абу Хамид Мухаммад ибн Абд ар-Рахим ал-Гарнати ал-Андалуси)
Фадлан Ахмед

Ибн. Полное имя арабского путешественника - Ахмед ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад. О жизни этого человека известно очень мало. Достоверно известно, что он был старшим писцом-чиновником и находился под покровительством военачальника Мухаммеда ибн Сулеймана, завоевавшего Египет в 904-905 годах для Багдадского халифа. В составе посольства багдадского халифа путешествовал через Бухару и Хорезм в Волжскую Болгарию. По возвращении составил "Рисале" ("Записку") - один из важнейших источников по средневекой истории Поволжья, Заволжья и Средней Азии.
В посольстве багдадского халифа в Волжско-Камскую Болгарию Ахмед ибн Фадлан принимал участие в качестве секретаря. Мусульманский хан возглавил тогда союз болгарских племен, живших в бассейне нижней Камы и Волги (примерно до реки Самары), и искал в арабах союзников против хазар. Помимо задачи упрочения ислама в этих областях, халиф рассчитывал получить от союза и большие торговые привилегии. На плечи секретаря ложилась вся черновая работа, ответственность за ведение дел и конечный исход предприятия. Ибн Фадлан должен был прочитать письмо халифа царю волжских булгар, преподнести ему подарки, наблюдать за факихами-юристами и муаллимами-учителями, которых халиф послал для обучения булгар законам ислама.
Посольство выехало из Багдада 21 июня 921 года. Путь его лежал через Рей, Нишапур в Бухару, оттуда назад к Амударье и вниз по реке до столицы Хорезма Кяс; далее последовали зимовка в Джурджании (Старом Ургенче) и, наконец, на север к берегам Волги, в царство булгар.
Перезимовав в Джурджании, посольство 4 марта 922 года двинулось далее на север. Это был решающий момент в путешествии. "Отроки", выехавшие с посольством из Багдада, а также законовед и вероучитель покинули посольство, "побоявшись въехать в эту страну" (страну огузов). С этого момента выполнение всех миссионерских задач посольства падает на одного Ибн Фадлана, он становится его фактическим руководителем.
Совершив переезд через Успорт, посольство около 20 марта прибыло в страну огузов (или "гуззов"), занимавших тогда приблизительно область Западного Казахстана. Среди знати наибольшее влияние имел Этрэк, начальник войска огузов. Ибн Фадлан поднес ему царские подарки. Этрэк радушно принял посольство, но к предложению принять ислам отнесся очень осторожно, сказав, что даст халифу ответ, когда послы будут ехать обратно Однако военачальники огузов, собранные Этрэком на совещание, обсуждали вопрос не о принятии ислама, а о том, как поступить с самими послами. Предложения были: разрезать каждого из них пополам, дочиста ограбить или отдать их хазарам в обмен на пленных огузов. Таким образом, в стране огузов посольство потерпело полную дипломатическую неудачу и было радо, что смогло благополучно выбраться оттуда.

держаться подальше, 12 мая 922 года посольство халифа прибыло в

государство булгар - "страну славян". Во главе его стоял царь, претендовавший на абсолютную власть. Он восседал на троне, покрытом византийской парчой, в его присутствии все, "мал и велик", включая его сыновей и братьев, обязаны снимать шапки и принимать почтительную позу. Царя окружала знать: "предводители", "знатные лица из жителей его государства". Ближе всех к царю - князья, четверо из них, постоянно "находятся у него под рукой". Соответственно своему положению, царь получал подать - "с каждого дома шкуру соболя", обязательные подношения с каждого свадебного пиршества, десятую часть привозимых товаров и часть добычи военного отряда, в походе которого он лично не принимал участия.
Настал самый ответственный момент путешествия - торжественное оглашение письма халифа. Для этого были развернуты два привезенных знамени, оседлана присланная в подарок лошадь, самого царя (Алмуша-элтабара) одели в савад - черную одежду высших сановников двора повелителя правоверных, на голову ему надели чалму. Ибн Фадлан прочитал письмо халифа, а Алмуш-элтабар выслушал его стоя. "Переводчик не переставая переводил письмо буква в букву. Когда же мы закончили чтение, они дружно воскликнули "Велик Аллах!" таким криком, от которого задрожала земля", - пишет об этом событии Ибн Фадлан. Этим актом Булгария официально признавала ислам государственной религией и становилась частью мусульманского мира.
Однако через три дня, царь вызвал к себе Ибн Фадлана и потребовал обещанные, но не присланные халифом 4000 динаров для постройки крепости. Авторитет халифского посольства был поколеблен. Установить точно время отъезда посольства невозможно, так как "Записки" Ибн Фадлана сохранились в сокращенном виде.

из задуманных планов не было выполнено. Правда, саманидский эмир оказал

посольству всяческое содействие и почет, а царь булгар - еще больший. Но для политики халифского правительства результаты равнялись нулю. Огузы ислама не приняли, царь булгар, не получив денег на постройку крепости, разуверился в помощи халифа и предпочел сохранить тесную связь со Средней Азией. В Хазарии мусульманская партия подверглась репрессиям и была временно подавлена.
Ибн Фадлан подробно описал все, "что он видел собственными глазами со времени своего выезда из Багдада и до того, как он возвратился в него". Для привлечения внимания читателей он передавал здесь также некоторые северные легендарные рассказы, в том числе об огромной рыбе. Но все оказалось напрасно. Его правдивый рассказ не мог конкурировать с многочисленными фантастическими россказнями - о муравье на железной цепи, о черепе рыбы в Йемене, внутрь которого рассказчик сам лично входил, выпрямившись, не нагибаясь, через одно глазное отверстие и выходил через другое.
Книга Ибн Фадлана сохранилась лишь в Средней Азии в сокращенном виде и в частичных пересказах. На сегодняшний день "Рисале" ("Записка") - один из важнейших источников по средневековой истории народов Поволжья, Заволжья и Средней Азии. Ибн Фадлан, конечно, не был первооткрывателем, так как шел торговым путем, по которому доставлялись из Ирака, Ирана и Хорезма в бассейн нижней и средней Волги арабские и персидские изделия в обмен на драгоценную северную пушнину. Но он был первым путешественником, чьи сообщения о северных прикаспийских областях и Заволжье дошли до нас, и притом он дал первый правильный перечень рек, пересекающих Прикаспийскую низменность. Ибн Фадлан приводит названия этих рек, полностью совпадающими или созвучными нынешним.

Хордадбех - Ибн Хурдазбих Абу-ль-Касим Убайдаллах ибн Абдаллах
Ибн Хордадбех -

Ибн Хурдазбих Абу-ль-Касим Убайдаллах ибн Абдаллах [около 820 г. (по др. данным, 826 г.) - около 912/913 гг. (по др. данным, 885 г.)], арабский географ, по происхождению перс.
За пределами ал-Баба (идут земли) владык сувар, лакзов, аланов, Филана, ал-Маската, Сахиба ас-Сарир и город Самандар. Абу-л-Касим Убайдаллах ибн Абдаллах Ибн Хордадбех — арабский писатель, географ, историк IX в. «Книга путей и стран» написана на основании архивных документов библиотеки в г. Багдад, а также рассказов путешественников, купцов, дипломатов, побывавших в разных странах и бывших свидетелями описанных событий. Ал-Баба — Ал-Баб ва-л-Абвар — современный г. Дербент в Дагестане.
Сувар — один из городов волжских болгар. Судя по тексту, в данном отрывке речь идет не о городе, а о народности сувар. Некоторые исследователи считают слова «чуваш» видоизменением «сувар». Лакзы (лакцы) — народность Дагестана. Аланы — многочисленные ираноязычные племена в Приазовье и Предкавказье. Их потомками являются осетины. Филан — район на юге Дагестана — севере Азербайджана. Ал-Маскат — область на юге Дагестана — севере Азербайджана. Сахиб ас-Сарир — крепость владения Сарира — области, расположенной выше г. Дербент и заселенной аварцами. Г. Самандар (Семендер) — первая столица Хазарии.

Руста Абу Али Ахмед ибн Омар
Ибн Руста Абу Али

Ахмед ибн Омар - арабоязычный учёный-энциклопедист 2-й половины IX – начала X вв.
Болгарская земля смежна с землею Буртасов. Живут Болгаре на берегу реки, которая впадает в море Хозарское (Каспийское) и прозывается Итиль (Волгою), протекая между землями Хозарской и Славянской. Царь Болгар, Алмуш по имени, исповедует ислам. Страна их состоит из болотистых местностей и дремучих лесов, среди которых они и живут. Болгаре делятся на три отдела: один зовется Берсула, другой - Эсегел, а третий - Болгар; относительно образа жизни все трое стоят на одной и той же ступени. Хозаре ведут торг с Болгарами; равным образом и Русь привозит к ним свои товары. Все из них (т. е. Руссов), которые живут по обоим берегам помянутой реки, везут к ним (т. е. Болгарам) товары свои, как то: меха собольи, горностаевые, беличьи и другие. Болгаре народ земледельческий и возделывает всякого рода зерновой хлеб, как то: пшеницу, ячмень, просо и другие.

мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами. Те же

из них, которые пребывают в язычестве, повергаются ниц пред каждым знакомым, которого встречают. От земли Буртасов до земли этих Болгар три дня пути. Последние производят набеги на первых, грабят их и в плен уводят. Болгаре ездят верхом, носят кольчуги и имеют полное вооружение. Подать царю своему платят они лошадьми и другим. От всякого из них, кто женится, царь берет себе по верховой лошади. Когда приходят к ним мусульманские купеческие суда, то берут с них пошлину, десятую часть (товаров). Одежда их похожа на мусульманскую; равным образом и кладбища их как у мусульман. Главное богатство их составляет куний мех. Чеканеной монеты своей нет у них; звонкую монету заменяют им куньи меха. Каждый мех равняется двум диргемам с половиною. Белые, круглые диргемы приходят к ним из стран мусульманских, путем мены за их товары. Ибн Руст Абу-Али-Ахмед-ибн-Омар — арабский писатель первой половины Х в., автор «Книги драгоценных сокровищ». Муэдзин (муэззин) — лицо, громко призывающее к мусульманской молитве. Имам — 1) настоятель мечети; 2) крупный ученый в область богословия. Диргемы (дирхемы) — серебряная, иногда медная монета весом около 3 г.

(Herberstain) Сигизмунд
Герберштейн (Herberstain) Сигизмунд -  (1486–1566 гг.) - барон, немецкий дипломат; словенец

по происхождению.
До XV в. землю восточнее рек Ветлуга и Сура, занятую чувашами, знали как “черемисскую” (марийскую). Впервые названа она в литературе Чувашией в первой четверти XV в. путешественником С. Герберштейном
"Казанское царство, город Казань и крепость того же имени лежат у Волги, на левом берегу реки, почти на 70 германских миль ниже Новгорода Нижнего; по Волге, на востоке и юге, оно примыкает к пустынной степи, а на юго-востоке граничит с татарами шейбанскими и кайсацкими. Царь этой страны может располагать 30 000 воинов, преимущественно пеших, между которыми черемисы и чуваши самые искусные стрелки. Чуваши же отличаются своим судоходством. Город Казань находится от княжеской крепости Вятки в 60 германских милях. Эти татары образованнее остальных, потому что они обрабатывают поля, живут в домах и занимаются различными промыслами. Василий, князь московский, принудил их покориться и принимать царей по его назначению, что им не трудно было сделать, — во-первых, вследствие удобства сообщений, которое представляют реки, текущие из Московии в Волгу, во-вторых, по причине взаимных торговых сношений, без которых им нельзя было обойтись.

оставив супругу Нурсултан, то некто Ибрагим, женившись на вдове, овладел

царством. Ибрагим имел от нее двух сыновей, Махмет-Аминя и Абдыл-Летифа; от первой же супруги, по имени Батмассасолтан, он имел сына Алегама. По смерти отца он, как первородный, наследовал царство; но так как он не всегда повиновался приказаниям московского князя, то московские советники, которых князь имел там для наблюдения за расположением царя, однажды на пиру напоили его пьяным, положили в повозку, как бы отвозя его домой, и ночью увезли его в Москву. Продержав несколько времени, князь наконец сослал его в Вологду, где он дожил остальной свой век, а мать его, вместе с братьями Абдыл-Летифом и Махмет-Аминем, сослана была на Белоозеро. Куйдакул, один из братьев Алегама, крестившись, принял имя Петра; за него нынешний князь Василий выдал потом свою сестру. Мениктаир же, другой брат Алегама, остался в своей вере до конца жизни и имел многих детей, которые по кончине отца крестились вместе с матерью и все перемерли, исключая одного Феодора, который был еще в живых в нашу бытность в Московии. Когда таким образом Алегам увезен был в Москву, то на его место поставили Абдыл-Летифа; когда же и он, по той же причине, как Алегам, был лишен царства, то князь поставил на его место Махмет-Аминя, выпущенного из Белоозера. Он управлял до 1518 года. Нурсултан, бывшая, как я сказал, супругою царей Хелеалека и Ибрагима, по смерти Алегама вышла за Менгли-Гирея, царя перекопского. Потом, не имея детей от Менгли-Гирея и тоскуя по сыновьям от первым браков, она приехала в Москву к Абдыл-Летифу. Оттуда в 1504 г. она отправилась к Махмет-Аминю, другому сыну, царствовавшему в Казани. В это время казанцы отложились от московского князя".
"В XV веке в Литву переехало еще больше татар, ногайцев и чувашей. В конце концов, их всех стали называть татарами. В XVI веке их было около четырех тысяч человек. Татары несли воинскую повинность в крепостях к западу от Вильно и Трокая, предназначенных для защиты Литвы от нападений тевтонских рыцарей. На условиях несения военной службы им были дарованы земельные угодья. Многие имели слуг и управляли крестьянами-арендаторами, из которых частично формировали воинские соединения во время мобилизации. На литовской территории проживали также казаки, которые могли для военной службы предложить только самих себя. Татары имели такой же статус, что и мелкопоместное дворянство. Их полком командовал татарский офицер, имевший звание хорунжего, так же, как и командиры полков мелкопоместного дворянства. Казаки были организованы в роты, каждую из которых возглавлял атаман.374) Некоторые из татар поселились в городах и занялись торговлей лошадьми и скотом. В пограничных областях между Московией и Польшей, с одной стороны, и татарскими степями, с другой, русские казаки со временем создали свою организацию. Более подробно о казаках в Литве будет сказано ниже".

Фридрих Арнольд
Брокгауз Фридрих Арнольд - (нем. Friedrich Arnold Brockhaus; 4

мая 1772 г., Дортмунд – 20 августа 1823 г., Лейпциг) – немецкий издатель, основатель издательской фирмы Брокгауз и Илья Абрамович Ефрон (1847 г., Вильно, Российская Империя – 19 апреля 1917 г., Петроград, Российская Империя) – один из наиболее известных дореволюционных русских типографов и книгоиздателей.
ВОЛЖСКИЕ БОЛГАРЫ. Из "Энциклопедического словаря" Ф.А. Брокгауз и И.А.Ефрон. 1890-1907 гг.
Булгары (Бр. и Эфр.)   -    Булгары (или обыкн. болгаре) волжские – народ тюркского происхождения, к которому впоследствии примкнули еще элементы финский и даже славянский. Из этих то трех элементов довольно рано по Волге и Каме образовалось могущественное и культурное государство, которое в последующей своей истории приходило в частые столкновения с русскими, вело с ними торговлю и даже имело на них некоторое влияние, но потом, слившись с татарами, вошло в состав Русского государства, исчезнув с исторической арены навсегда. Когда и откуда появились Б. на Волге, трудно определить. Сами булгары не оставили о своем существовании никаких письменных памятников. Хотя, по уверению некоторых арабских писателей; кади г. Булгара, Якуб-ибн-Номан, живший во второй половине XII в., написал «Историю Булгар»(«Тарих Булгар»), но это сочинение до нас не дошло. Остается, стало быть, пользоваться для их истории известиями иностранцев; и самыми ранними и довольно обстоятельными из них мы обязаны арабским географам и путешественникам, из которых очень многие, как Ибн-Фосдан, Ибн-Хаукаль, Абуль-Гамид-Андалуси, АбуАбдалдах-Гарнати и др., лично посещали землю Б. Затем, следуют наши летописи, и, наконец, историки разных наций, писавшие о подвигах монголов. Что же касается вещественных памятников, то из древнейшей эпохи истории Б. их сохранилось очень немного: всего несколько монет, да и те Х в.; от последующего же времени имеются довольно богатые развалины бывшей их столицы, несколько надгробных камней с надписями и, наконец, монеты, выбитые в той же столице.    Можно предполагать, что первоначальное поселение Б. на Волге относится к очень давнему времени: отделившаяся от них орда, как известно, еще в V в. теснила славян в степях черноморских и гнала их на территорию Византийской империи; в конце же V в. они и сами стали делать нападения на греков. В тоже время, с которого начинаются достоверные сведения о Б., они жили вполне государственною жизнью, занимая обширную территорию, приблизительно следующих приволжских губерний: Самарской, Симбирской, Саратовской и часть Астраханской (по некоторым арабским известиям границы Булгарии захватывали и значительную часть Пермской губ.).

из арабских писателей, посетивший Б. в 922 г. по Р.

X. и доставивший о них самые точные и подробные сведения, может быть назван более оседлым, чем кочевым, хотя и жил летом в юртах или шатрах; он имел города, первоначально с деревянными постройками; но потом, начиная с половины Х века, в них появились и каменные здания, построенные большею частью арабскими архитекторами. По словам другого арабского писателя того же века, сообщающего также много верных сведений о Б. – Ибн-Дасты, Б. – народ земледельческий; они возделывают, говорит он, всякого рода зерновой хлеб, как то: пшеницу, ячмень, просо и др. Главным же занятием их была торговля, которую они первоначально (как сообщают Идризи, Ибн-эль-Варди, Абдульфеда и др., что вполне подтверждается и последующими находками кладов на месте древнего Булгара) вели с Персией и Индией, после принятия ислама – с аравитянами и, наконец – с хазарами и русскими. Предметом торговли служили по преимуществу меха собольи, горностаевые, беличьи и др.; но главное богатство Б. составлял, по словам Ибн-Дасты, куний мех, заменявший им, до половины Х века, звонкую монету и по цене равнявшийся двум с половиною диргемам, т.е. около 45 – 50 коп. на наши деньги, затем кожи (юфть), шерсть, орехи, мед, воск, курительные вещества и даже мамонтовая кость. Несомненно также, что Б. вели торговые сношения и с нашим севером, где в древности находилась богатая Биармия, и стоя, таким образом, в центре торговых сношений между биармийцами, хазарами, аравитянами и друг., очень рано достигли могущества, богатств и развили до известной степени свою культуру, выразившуюся в целом ряде промыслов и ремесел. Наравне с земледелием, свидетельствуют те же арабские писатели, они занимались скотоводством; знакомо им было рыболовство. Они же были хорошими плотниками, а если дать полную веру археологическим находкам, то их следует признать и кузнецами, ювелирами и ткачами. По своему характеру Б. были народом скорее мирным, чем воинственным: они чаще терпели нападения, чем сами нападали, и обнаруживали к мирным занятиям – торговле и ремеслам, сильнейшую склонность; в торговле были честны; воровство и распутство наказывали жестоко.    До Х века господствующей религией у Б. была языческая; с начала же этого столетия ее заменил ислам (мусульманство). Принятие ислама совершилось, по словам Ибн-Фослана, в 922 г., при царе Алмасе или Алмусе, сыне Силки. От Алмуса, говорит арабский путешественник, еще в 921 г. прибыло в Багдад посольство к калифу Муктадиру, с просьбою прислать ему людей; сведущих в мусульманском законе, и художников для сооружения мечети и кафедры; с которой можно было бы призывать к обращению в ислам народы земли его, а также людей, знакомых с постройкою крепостей, где бы он мог быть в безопасности от нападения враждебных царей. Муктадир тотчас же отправил в Б. желаемое посольство, в котором и принял участие Ибн-Фослан. Как об обстоятельствах, предшествовавших и содействовавших принятию ислама Алмусом, Казвини рассказывает о следующих двух чудесах: исцелении от болезни царя и царицы Булгарии после обещания принять ислам, данного одному благочестивому мусульманину, и затем о победе, одержанной именем Аллаха над хазарами. – Новая вера, конечно, не сейчас стала исповедываться большинством: есть несомненные свидетельства, что простой народ Б. долго и после Х в. оставался в язычестве: ислам же твердо с самого начала укрепился только в городах. Несколько времени спустя, говорит Массуди, сын Алмуса отправился на поклонение в Мекку, и по пути заехал в Багдад. С этого времени сношения Б. с Южной Азией сделались гораздо деятельнее, и имя их, вплоть до нашествия монголов, стало встречаться очень часто не только у мусульманских писателей, но и в русских летописях. Об образе правления Б. известно только то, что они находились под верховным главенством «владовца», царя или хана, которому платили подать лошадьми, кожами и др. В пользу же царя поступала и пошлина (десятая часть товаров) с мусульманских купеческих судов. Царю Б. были подвластны и все мелкие владыки отдельных племен, из которых одно (Хвалисы) обитало даже по берегам Каспийского моря и сообщило ему свое имя «Хвалисского» моря. Из имен царей Ибн-Фослан сохранил нам только два: Силка и Алмус (Алмс – у Фослана); на монетах Френу удалось прочесть еще три имени: Ахмед, Талеб и Мумен, с которыми, вероятно, прекратилась и самая чеканка монет, по крайней мере в Х в. и начале XI в., так как до сих пор, кроме этих трех монет: Ахмеда, Талеба и Мумена, от указанного времени не найдено ни одной. Самая древняя из них, с именем царя Талеба, по объяснению Френа, относится к 338 г. геждры (949 – 950 г. по Р. X.), а позднейшая Мумена – к 366 г. геждры или 976 г. по Р. X. Татарские предания и рассказы сохранили еще несколько имен царей Б., числом до 7, начиная с первого – Туки или Туфы, умершего в 630 г. по Р. X.; но за достоверность их трудно ручаться.

с арабами стали укреплять, а также сооружать, по мере надобности,

и небольшие отдельные крепости. Ибн-Хаукаль (писатель Х в.) сохранил имена следующих двух городов: Сивара и Исбиля, или Исболя, признаваемых обыкновенно за древнейшие болгарские города. Имя Сивара встречается и на одной болгарской монете, и он некогда принадлежал южным соседям Б. – буртасам. Ахмед-Туси называет еще несколько крепостей Б.: Басов, Марха, Арнас. Наши же летописи, не называя этих имен, упоминают о других Б. городах, именно Великом городе (Булгаре), о Бряхимове, прозванном славным, о Биляре, Ашли или Ошеле на Волге, Тухчине, Собекуле, Челмате, Жукотине и Керменчуке. Более или менее точно не определено ни местоположение их, и ни об одном из них не имеется хотя бы кратких исторических сведений, за исключением столицы, которою был г. Булгар. Первые упоминания о нем, как и о самих Б., находим у арабских писателей Х века: Ибн-Фослана, ИбнДасты, Масуди и др. После них сообщали о Б. и последующие арабские писатели, посещавшие Восток в XI, XII и сл. веках, но все их сообщения, помимо краткости, весьма разноречивы. Даже у важнейшего и вместе с тем древнейшего источника для истории Б., Ибн-Фослана, трудно найти хотя бы одно место, указывающее точно на город Б. Тем не менее некоторые ученые (Френ и др.) говорят, что, на основании показаний Ибн-Фослана, можно принимать нынешнее село Успенское (Болгары), отстоящее от Волги в 6 верстах, за место, где стоял древний Булгар. Другие арабские источники говорят, что этот город находился при самой Волге; таковы, напр., Якут, утверждавший, что Б. лежит на севере, в очень холодной стране, и отстоит от г. Итиля на два месяца пути, если подниматься к нему вверх по Волге, и только на 20 дней, если спускаться из Булгар к Итилю вниз по этой реке, и Абульфеда, который говорит, что Булгар лежал на северо-восточной стороне Волги, на расстоянии 20 дней пути от Сарая. Так же не определенны показания и монгольско-татарских историков. И из них одни помещали Б. при самой Волге, а другие в некотором расстоянии от нее. Что касается времени основания Б., то названные источники содержат еще менее точных показаний об этом: некоторые татарские рукописи относят основание его ко времени Александра В. (IV в. до Р. X.); но из совокупных свидетельств, преимущественно арабских писателей, и нумизматических данных можно заключить, что Б. был основан между 922 – 976 гг. (И. Н. Березин относит основание его к XIII в.). Наши же летописцы стали упоминать имя г. Б. довольно поздно, в первый раз – в 1360 г., по случаю взятия Б. ордынским князем, Булат-Темиром; но по мнению Карамзина, г. Булгар нужно разуметь и под «Великим городом» летописцев, упоминания о котором находим и в первой половине XII в. Г. Шпилевский старался доказать, что под «Великим городом» следует разуметь не Булгар, а Биляр (нынешний Билярск).

то время Б. был весьма незначительным городом, служа складочным местом

торговли болгар, часто подвергался нападению и разрушению со стороны князей руссов, но, под влиянием развивавшейся торговли, вновь отстраивался и расширялся. Характер торгового городка оставался за Б. и в последующие века; но в половине XIII в., с разрушением татарами Биляра, к нему перешло от последнего и политическое значение; от имени ханов в нем стали чеканиться монеты, во время кочевок ханов Золотой орды на север он служил их местопребыванием, и к концу XIV ст. настолько усилился, что везде в наших летописях стал именоваться «Великими Болгарами». В половине XV в. город, едва не ставший владением московского государя, после похода кн. Федора Давидовича Пестрого в 1431 г., вошел в состав вновь образовавшегося Казанского царства. Политическое значение его, конечно, тотчас же исчезло; вскоре перестал он быть и торговым городом, и, обратившись впоследствии в небольшое татарское поселение, стал лишь привлекать внимание своими развалинами, свидетельствующими о минувшей его славе и которыми особенно богато и теперь вышеназванное село Болгары.    Сделав краткий очерк устройства и внутреннего быта Болгарского государства на основании, главным образом, свидетельств арабских писателей, перейдем теперь к показаниям наших летописей о тех отношениях, какие у них существовали с русскими (об отношениях к другим их соседям, Юга и Востока, ничего не известно).    Наши летописи начинают говорить о Б. со второй половины Х века и различают булгар: волжских, серебреных или нукратских (по Каме), тимтюзей, черемшанских и хвалисских, которые, по объяснению В. В. Григорьева: суть отдельные племена, находившиеся под главным управлением царя болгарского. В 969 г. они впервые подверглись нападению русских, предводимых Святославом, который разорил их земли, по сказанию Ибн Хаукаля, вероятно, в отмщение за то, что они в 913 году, как сообщает Массуди, помогали хазарам разбить русских, предпринявших поход на южные берега Каспийского моря. Военные столкновения происходили у них с русскими и в 985, 1088. 1120, 1164, 1172, 1184, 1186, 1218, 1220, 1229 и 1236 гг.; при этом надо заметить, что Б. гораздо чаще должны были выдерживать нападения, чем сами нападали, хотя они во время своих вторжений доходили до Мурома (1088 и 1184)и Устюга (1218) и овладевали этими городами. Их столица не раз была разоряема русскими войсками, и не раз вожди последних, после нерешительной битвы, заключали с ними мир. Причину таких частых вторжений со стороны русских в землю Б. историки обыкновенно усматривают в желании овладеть богатствами последней. Между этими известиями наш летописец сохранил под 1024 годом известие о том, что в этом году в Суздале свирепствовал голод и что Б. снабдили русских большим количеством хлеба. Этим сообщением летописца, кажется, вполне оправдывается утверждение арабских писателей, что Б. – народ земледельческий, и в тоже время им можно воспользоваться для предположения о торговле Б. с русскими зерновым хлебом, а не пушными зверями, которыми они и сами были богаты. Общий же характер сношений Б. с русскими склоняется более в пользу войны, чем мира до самого нашествия монголов. Последние, в первое свое нападете на Россию, оставили, кажется, Б. в покое; но когда потомки Чингисхана отправились покорять земли, лежащие к западу, Булгария первая пала жертвою их кровожадности. Весною 1236 г. вождь Субутай вступил в пределы ее и взял столицу Булгар. Не имея возможности сопротивляться несметным полчищам монголов, Б. сначала им покорились без сопротивления; но как только те удалились, они свергли их зависимость. Тогда Субутай вторично вторгнулся в их землю и поработил ее совершенно, сопровождая свое порабощение кровопролитием и разорением, чем и нанес решительный удар самостоятельности Б. С этого времени они перестали существовать в виде отдельной нации, составили часть Кипчацкой орды и до самого падения разделяли судьбу ее, сливаясь более и более с победителями, так что утратили наконец и свое народное имя.

то о них долгое время наши летописи ничего не сообщали,

и упоминают впервые едва ли не около 1359 г., когда вольница новгородская овладела Б. городом Жукотиным; после этого летописец начинает уже довольно часто упоминать о Б., и из этих упоминаний видно, что старинная вражда их с русскими не прекращалась, а иногда принимала еще более острый характер. Главными врагами их в это время были: новгородская вольница и великий князь московский. Особенно много пострадала Булгария от Дмитрия Иоанновича и Василия Дмитриевича, которые овладевали Б. городами и ставили в них своих «таможенников». Вскоре Б. и окончательно подпала под власть русских царей, но когда именно – положительно сказать нельзя; по всей вероятности, это произошло при Иоанне Васильевиче Грозном, одновременно с падением Казани в 1552 г. Однако титул «государя Болгарии» носил еще дед его, Иоанн Ш. В нынешнем Императорском титуле государь император называется также «князем Болгарским».     Литература. Френ, «Aelteste Nachrichten ueber die Wolga Bulgaren» (в «Memoir. de l'Acad.», VI s.; его же, «De nummorum Bulgaricorum forte antiquissimo, libri duo»; Кеппен, «О волжских Булгарах» (в «Жур. Мин. Нар. Пр.» за 1836 г., ч. XII); Эрдман, «Die Ruinen Bulghars» (в «Beitrдge zur Kentniss der Innern von Russland» (т. I); Charmoy, «Relation de Mas'oudy et d'autres auteurs» (в «Mem. de l'Acad.», 1834); Григорьев, «Булгары Волжские» (в «Библиотеке для Чтения», 1836 г., 11 кн. ) и его же статья в «Энцикл. Лексиконе Плюшара», т. VII, под словом «Булгары Волжские»; Березин, «Булгар на Волге» (в «Ученых Записках Казанского Унив.» за 1852 г., т. III); Хвольсон, «Известия Ибн Дасты» (Спб., 1869); Гаркави, «Сказания мусульманских писателей»; Лихачев, «Бытовые памятники великой Булгарии» (в «Трудах 2-го археологического съезда»); Невоструев, «О городищах древнего Волжско-Болгарского и Казанского царств» (в «Трудах 1-го археологического съезда»); Ритних, «Материалы для этнографии Poccии» (Казанская губ., Казань, 1870 г., т. I); Шпилевский, «Древние города и другие булгарскотатарские памятники в Казанской губернии» (Казань, 1877).