РОСЖЕЛДОР ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

СООБЩЕНИЯ» (ФГБОУ ВО РГУПС) ТАМБОВСКИЙ ТЕХНИКУМ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ТРАНСПОРТА (ТАТЖТ-ФИЛИАЛ РГУПС)
Подготовка:
Студенток

группы ТАОП-312
Выгузова Екатерина и Выгузова Алина
Преподаватель: Васильева Татьяна Васильевна
г.Тамбов, 2020 год

Федор Михайлович Достоевский, в Москве в правом флигеле Мариинской больнице для

бедных. В семье Достоевских было еще шестеро детей: Михаил (1820-1864), Варвара (1822—1893), Андрей, Вера (1829—1896), Николай (1831—1883), Александра (1835—1889). Федор рос в довольно суровой обстановке, над которой витал угрюмый дух отца — человека «нервного, раздражительно-самолюбивого». Он был вечно занят заботой о благосостоянии семьи. Дети воспитывались в страхе и повиновении, по традициям старины, проводя большую часть времени на глазах родителей. Редко выходя за стены больничного здания, они с внешним миром очень мало сообщались. Разве только через больных, с которыми Федор Михайлович, тайком от отца, иногда заговаривал. Была ещё няня, взятая из московских мещанок по найму, звали которую Алёна Фроловна. Отец, Михаил Андреевич (1789—1839), — сын униатского священника, врач (штаб-лекарь, хирург) московской Мариинской больницы для бедных, в 1828 получил звание потомственного дворянина. В 1831 приобрел сельцо Даровое Каширского уезда Тульской губернии, в 1833 соседнюю деревню Чермошню.
По воспитанию детей, отец был человеком независимым, образованным, заботливым семьянином, но обладал характером вспыльчивым и подозрительным. После смерти жены в 1837 вышел в отставку, поселился в Даровом. По документам, умер от апоплексического удара. Однако, по воспоминаниям родственников и устным преданиям, был убит своими крестьянами.
Мать, Мария Фёдоровна (урожденная Нечаева; 1800—1837) — из купеческой семьи, женщина религиозная, ежегодно возила детей в Троице-Сергиеву лавру. Кроме того, учила их читать по книге «Сто четыре священные истории Ветхого и Нового Завета» (в романе «Братья Карамазовы» воспоминания об этой книге включены в рассказ старца Зосимы о своем детстве). В доме родителей читали вслух «Историю Государства Российского» Н. М. Карамзина, произведения Г. Р. Державина, В. А. Жуковского, А. С. Пушкина.

селе Даровое (Тульской губернии). Встречи и разговоры с мужиками навсегда

отложились в памяти Достоевского и служили в дальнейшем творческим материалом. В 1832 Достоевский и его старший брат Михаил начали заниматься с приходившими в дом учителями. С 1833 обучались в пансионе Н. И. Драшусова (Сушара), затем в пансионе Л. И. Чермака, в котором преподавали астроном Д. М. Перевощиков, палеолог А. М. Кубарев. Учитель русского языка Н. И. Билевич сыграл определенную роль в духовном развитии Достоевского. Воспоминания о пансионе послужили материалом для многих произведений писателя. Атмосфера учебных заведений и оторванность от семьи вызывали у Достоевского болезненную реакцию. Например, это отразилось в автобиографических чертах героя романа «Подросток», переживающего глубокие нравственные потрясения в «пансионе Тушара». Вместе с тем годы учебы отмечены пробудившейся страстью к чтению.
В 1837 умерла мать писателя, и вскоре отец отвез Достоевского с братом Михаилом в Петербург для продолжения образования. Больше писатель не встретился с отцом, скончавшимся в 1839 (по официальным сведениям, умер от апоплексического удара, по семейным преданиям, был убит крепостными). Отношение Достоевского к отцу, человеку мнительному и болезненно подозрительному, было двойственным.
Тяжело пережив смерть матери, совпавшую с известием о смерти А.С. Пушкина (которую он воспринял как личную потерю), Достоевский в мае 1837 едет с братом Михаилом в Петербург и поступает в приготовительный пансион К. Ф. Костомарова. Тогда же состоялось его знакомство с И. Н. Шидловским, чья религиозно-романтическая настроенность увлекла Достоевского.

«сочинял роман из венецианской жизни», а Ризенкампфу в 1838 рассказывал

«о своих собственных литературных опытах».
С января 1838 Достоевский учился в Главном инженерном училище, обычный день в котором описывал так: «…с раннего утра до вечера мы в классах едва успеваем следить за лекциями. …Нас посылают на фрунтовое ученье, нам дают уроки фехтованья, танцев, пенья …ставят в караул, и в этом проходит все время…».
Тяжелое впечатление о «каторжных годах» учения частично скрашивали приятельские отношения с В. Григоровичем, врачом А. Е. Ризенкампфом, дежурным офицером А. И. Савельевым, художником К. А. Трутовским. Впоследствии Достоевский всегда считал, что выбор учебного заведения был ошибочным. Он страдал от военной атмосферы и муштры, от чуждых его интересам дисциплин и от одиночества.
Как свидетельствовал его товарищ по училищу, художник К. А. Трутовский, Достоевский держался, замкнуто. Однако, он поражал товарищей начитанностью, вокруг него сложился литературный кружок. В училище оформились первые литературные замыслы. Выбор произведений свидетельствовал о литературных вкусах начинающего писателя. Ему не чужда была в те годы романтическая и сентименталистская стилистика, нравились драматичные коллизии, крупно выписанные характеры, остросюжетное повествование. Например, в произведениях Жорж Санд, как вспоминал он в конце жизни, его «поразила… целомудренная, высочайшая чистота типов и идеалов и скромная прелесть строгого сдержанного тона рассказа». Тяготит писателя изнуряющий труд для «Отечественных записок». Бедность вынуждала его браться за любую литературную работу (в частности, он редактировал статьи для «Справочного энциклопедического словаря» А. В. Старчевского).

и это не могло не отобразиться на его взглядах и

философии. Становление Достоевского как философа было основано на многих факторах — воспитание, окружение писателя, литература, прочитанная им, кружок Петрашевского и, несомненно, каторга.

обращается к себе самому, к своим внутренним переживаниям и терза­ниям, ничего не

скрывая о себе. Творчество Достоевского сравнимо с исповедью. Это покаяние души в грехах не только содеянных, но и помысленных — самим автором или кем-то, кого он знал. НА. Бердяев считал, что Достоевский обнаруживает муки совести на такой глубине, на какой они до сих пор не были видимы, и там же, в самой последней глубине человека, он открывает волю к преступлению. Поэтому творче-. ство Достоевского — это раскаяние одного за всех. Писатель воплощал в своей собственной жизни принципы любви к каждому человеку, причем к грешникам, может быть, даже в первую очередь.
Достоевский поступал в соответствии с наставлениями апостола Иакова, поучавшего: «Признавайтесь друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтоб исцелиться» (Иак. 5, 16), Поэтому творче­ство писателя можно рассматривать еще и как дело исцеления душ от всего темного и злого. Творчество есть его «дело», его предопределение свыше, которое он должен осуществить в своей жизни. Чего бы человек ни придумал о себе, для Достоевского неоспоримым фактом является то, что Бог промышляет о каждом своем создании, человек существует в божьем мире, и в нем действуют законы его Создателя. Человек у До­стоевского не есть явление природного мира. НА. Бердяев подчерки­вает исключительный антропологизм и антропоцентризм Достоевско­го: «Человек — микрокосм, центр бытия, солнце, вокруг которого все вращается. Все в человеке и для человека».
Тема свободы. Достоевский изучает человека в его свободе, и сво­бода есть основное обладание человека. При этом, как показал До­стоевский, он обладает не только свободой, подчиненной нравствен­ным законам, становящейся вследствие этого одним из видов необходимости, но и свободой произвола, каприза, «глупого хотенья». Возможность произвола есть условие того, чтобы нравственный выбор был не принудительным, но действительно свободным. Толь­ко в этом случае личность несет ответственность за свое поведение, что, собственно, и означает быть личностью.
Получается, что, с одной стороны, человеческая свобода должна быть подчинена нравственным ценностям, а с другой — включать воз­можность произвола по отношению к этим ценностям. В своих произ­ведениях Достоевский всесторонне исследует эту антиномию, показы­вая, как личность или восстает, не желая быть средством даже по отношению к «высшим ценностям», или просто-напросто срывается, «устав» от выполнения взятых на себя моральных обязательств. В ро­мане «Подросток» главный герой Аркадий Долгорукий говорит: «Да зачем я непременно должен любить моего ближнего или ваше там бу­дущее человечество, которое я никогда не увижу, которое обо мне знать не будет и которое в свою очередь истлеет без всякого следа и воспоминания...».

французского социалиста Шарля Фурье (1772-1837), противопоставляя фурьеристской формуле («Ра­зумное отношение к человечеству

есть и моя выгода тоже»), во-первых, возможность нахождения всех этих разумностей неразумными. Во-вто­рых, споря с атеистическим мировоззрением фурьеристов, он показы­вает, что если нет Бога, то нет ни вечной жизни, ни Царствия Божия, нет и высших богочеловеческих идеалов. А тогда человек вправе спро­сить: «Что мне за дело о том, что будет через тысячу лет с этим вашим человечеством, если мне за это, по вашему кодексу, — ни любви, ни будущей жизни, ни признания за мной подвига?».
Иррациональность человеческого поведения. Но даже если нравст­венные идеалы объективны и опираются на Божественное бытие, проблема свободного принятия этих идеалов не становится проще. Устоять в свободном принятии Истины, которая в представлении Достоевского есть сам Христос и Его учение, — удел немногих. Вывод из художественных исследований Достоевского таков: лич­ность человека сложна и его поступки не всегда поддаются логичес­кому анализу. Человек часто поступает иррационально, вопреки даже своей пользе и выгоде, и в этом тоже выражается его желание быть свободным.
Герой «Записок из подполья» рассуждает: «...Вы повто­ряете мне, что не может просвещенный и развитой человек, одним словом, такой, каким будет будущий человек, зазнамо захотеть чего-нибудь невыгодного, что это математика. Совершенно согласен, дей­ствительно математика. Но повторяю вам в сотый раз, есть один только случай, только один, когда человек может нарочно, сознатель­но пожелать себе даже вредного, глупого, даже глупейшего, а имен­но; чтоб иметь право пожелать себе даже и глупейшего и не быть свя­занным обязанностью желать себе одного только умного».
Человек стремится к своеволию. Достоевский делает целый ряд от­крытий о человеческой природе. Она полярна, антиномична и ирра­циональна. Человек не стремится непременно к выгоде. В своем свое­волии он сплошь и рядом предпочитает страдания. Но откуда в человеке эта страсть к своеволию? В религиозном восприятии До­стоевского ответ таков: Бог и дьявол суть не просто абстрактные ка­тегории морали, они мистическим образом присутствуют в мире и борются за души людей в сердце каждого человека. Зло несводимо к социальным причинам, а коренится в самой природе человека. По выражению Н.А. Бердяева, «зло есть дитя свободы».
Но и добро тоже — «дитя» свободы. И человек как свободное су­щество выбирает для себя либо добро, либо зло, но может быть — и даже очень часто — и то и другое одновременно. Добро или зло при­нимаются человеком не абстрактно, а через исповедуемые им идеи. Все герои Достоевского живут теми или ияыми идеями. Сам писатель неоднократно подчеркивал роль идей в мире, считая, что в ко­нечном итоге вся история творится идеями.

перекликающиеся между собой образы. Главным образом, кото­рым Достоевский уточняет свое

понятие идеи, является образ «божест­венного семени». Это семя Бог бросает на землю и из него вырастает Божий сад на земле. Распространяются идеи путем заражения, но по­чему те или иные идеи «заражают» определенных людей, остается не­постижимым. Идею, которой человек живет и в которую верит, Досто­евский определяет как его тайну. Наличие в человеке некой тайны превращает его в личность, а личность есть не что иное как воплощен­ная идея. Люди в той или иной степени оказываются во власти живу­щих в них идей и действуют в соответствии с тем, что они им диктуют.
Одержимость идеями. По мнению философа и богослова Г.В. Флоровского (1893-1979), «власть мечты, или одержимость идеей — одна из главных тем в творчестве Достоевского». Идеи у До­стоевского не имеют обязательного положительного аспекта. Идеи приходят из потустороннего мира, а потому могут быть и отрицатель­ными, своего рода «искушениями». Большинство наиболее интерес­ных героев Достоевского одержимы как раз такими идеями. Человеку «из подполья» («Записки из подполья») хочется пожить по своей «глупой воле».
Раскольников («Преступление и наказание») считает, что существует два сорта людей — обычные люди и те, кому все по­зволено, для кого оправдано даже убийство. Шигалев («Бесы») пред­лагает план разделения человечества на две неравные группы, где одни будут господами, а другие — рабами. Примерно такой же план и у Великого Инквизитора («Братья Карамазовы»). Из ряда подобных идей, возможно, наиболее парадоксальной является идея Кириллова («Бесы»). Кириллов поверил в то, что Бога нет, но поскольку считал, что без веры в Бога человек жить не может, то пришел к выводу, что необходимо объявить Богом всемогущего Человека.
Борьба идей в человеке. Проблема одержимости идеей заключается в том, что человек одновременно может быть захвачен не одной, а двумя и более идеями, порой противоречивыми и исходящими из раз­ных духовных миров. Именно в этой борьбе идей в человеке проявля­ется борьба между Богом и дьяволом. У Достоевского практически нет однозначно плохих людей. Даже такая поистине сатанинская лич­ность, как Ставрогин («Бесы»), нуждается, в конечном счете, в испове­ди и понимании.
А Великий Инквизитор («Братья Карамазовы») в раз­говоре с Христом неясно чувствует уязвимость своей «железной» логики и поэтому отпускает Христа, не приводя в исполнение своей угрозы казни. Таковы примеры, где отрицательная идея, кажется, побеждает окончательно, но и здесь сохраняются божественные семена надежды. Борьба примерно равноценных по силе положительных и от­рицательных идей происходит и в душе Версилова («Подросток»).

по­ложительная, но тем не менее и в их душах содержатся

семена зла. Это Алеша Карамазов («Братья Карамазовы»), князь Мышкин («Идиот»), Соня Мармеладова («Преступление и наказание»). Достоевский пока­зывает, что в любом человеке добро и зло борются до конца, пока че­ловек жив. Наглядный тому пример — Родион Раскольников, который «воскрес» из нравственного небытия. Достоевский верил в возмож­ность изменения идеи человека, в его нравственное преображение.
Идея человекобога. Идея человекобога рассматривается у Достоев­ского неоднократно — в «Бесах», в «Преступлении и наказании», в «Братьях Карамазовых». Это послужило поводом Л. Шестову на­звать Достоевского ницшеанцем до Ницше. По тематике Достоев­ский действительно во многом был предшественником Ницше (не случайно последний внимательно читал Достоевского), но по смыслу своих поисков — это скорее русский анти-Ницше, так как Достоев­ский был певцом не человекобога, а богочеловека.
Различение и изменение человеческой идеи. Различите то, какой из двух типов идей прорастает в человеке, и изменить человеческую идею можно лишь на путях человеческой свободы. Люди, живущие положительной идеей, знают, что свобода неразлучна с Истиной, по­тому что настоящую свободу дает только Истина, видимым воплоще­нием которой на земле был Христос. Человек, живущий отрицатель­ной идеей, сам желает быть истиной, уподобиться Богу.
Свобода не тождественна истине или добру и предполагает выбор со стороны человека, выбор того, какие из занесенных из потустороннего мира идей будут им культивироваться и взращиваться, а с какими он будет бороться как с сорняками своей души. Умение пользоваться сво­бодой помогает человеку в его выборе. Правильный, с точки зрения Достоевского, выбор ведет человека не просто к Богу, но и к личному бессмертию, к вечной жизни в Царствии Божием. То есть человек об­ретает абсолютные ценности. Парадокс в том, что свободе можно на­учиться, но сделать это можно лишь уже будучи свободным.
Идеи наций и русская идея. Согласно Достоевскому не только у каждого человека, но и у каждого народа, как и у всего человечест­ва в целом, есть своя идея. Именно идеи творят историю. Каждый человек подобен «саду», в котором всходят и взращиваются эти идеи. Задача личности — своим примером способствовать распознаванию идей, которые есть у других, помогать им с их выбором и взращива-нием. Подобно тому, что происходит с отдельным человеком, происходит и с цельми народами, также имеющими в себе идеи «божест­венные» и «дьявольские». К разряду последних Достоевский относил, например, идеи католическую и коммунистическую.
Достоевский верит в то, что идеи, заложенные в народ, в челове­чество, могут быть открыты избранным людям, которые и должны донести их до остальных. Такой идеей, открывшейся ему, является «идея русского народа*. Каждый народ должен взрастить свою идею, но далеко не каждый вынашивает и развивает «божественную» идею. Так, многие народы Европы, согласно Достоевскому, утратили свои «божественные» идеи и идут неверным путем.
Впрочем, у них есть шанс выйти на правильную дорогу, если им будет оказана помощь другими народами. Это может сделать русский народ, сохранивший в себе «божественные» семена, но пока не взрастивший их в полной мере. Общечеловеческая «божественная» идея заключается в установ­лении на земле Царства Божия, выражающегося в первую очередь в братских отношениях между всеми членами общества, в отношени­ях любви каждого к каждому.

Ф.М. Достоевский воспринимался как большой русский писатель. Как религиозному мыслителю

Ф.М. Достоевскому не повезло в благополучном 19 веке, где он был почти «гласом вопиющего в пустыни». Зато в катастрофический 20 век, когда порвалась связь времен и обнажились метафизические проблемы человека, свободы, зла и бессмертия, о нем вспомнили. К нему обращаются как религиозному мыслителю-пророку будущих судеб России и человечества. Многие мыслители и писатели «серебряного века» считали Ф.М. Достоевского своим духовным отцом - одним из основателей русского религиозно-философского ренессанса 20 века. К ним в первую очередь относятся: Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, Н.А. Бердяев, В.Иванов, С.Н. Булгаков, Л.Шестов и другие. Все они видели в Ф.М. Достоевском великого религиозного мыслителя, с которого началась эпоха «проклятых вопросов», поставленных им впервые перед русской религиозно-философской мыслью. «Идеи Достоевского - духовный хлеб насущный. Без них жить нельзя. Нельзя жить, не решив вопросы о Боге и диаволе, о бессмертии, о свободе, о зле, о судьбе человека и человечества», - писал Н.А. Бердяев. «Мы, продолжал он, - духовные дети Достоевского. Мы хотели бы ставить и решать «метафизические вопросы» в том духе, в котором их ставил и решал Достоевский».
Действительно, русская религиозная философская мысль 20 века во многом родилась и вышла из «проклятых вопросов», поставленных Ф.М. Достоевским, из его философских идей и религиозных взглядов. Целый ряд направлений в русской мысли прошлого века: религиозный модернизм, христианский персонализм и экзистенциализм не без основания считали Ф.М. Достоевского своим основоположником.
Для многих Ф.М. Достоевский явился истинным пророком, предсказавшим разрушительную революцию в России как бунт и восстание против Бога.
«Но вот грозные предсказания сбылись во всей точности, писал митрополит Антоний (Храповицкий); народ тонул в крови, исчах от голода и холода, сгнил от болезней; все возненавидели друг друга. Хватаясь за голову и ломая руки, они восклицают: ведь все это нам предсказано; все это всей стране возвещалось в книгах (роман «Бесы» и др) которые мы все читали; но мы, безумные, смеялись над нашим пророком именно за эти предсказания, хотя и благоговели перед его гениальным умом и талантом».
Как религиозный мыслитель и пророк Ф.М.Достоевский противостоял надвигающейся на человечество новой эпохи воинствующего атеизма и скрытого богоборчества в виде идеологии либерализма и коммунизма. Он противопоставлял им русскую идею как «всесветное единение во имя Христово», которым для него была церковь. «Я не про здания церковные теперь говорю, писал Достоевский, и не про притчи, я про наш русский «социализм» теперь говорю (и это обратно противоположное Церкви слово беру именно для разъяснения моей мысли, как ни показалось бы это странным), цель и исход которого всенародная и вселенская Церковь, осуществленная на земле, поскольку земля может вместить ее. Я говорю про неустанную жажду в народе русском, всегда в нем присущую, великого, всеобщего, всенародного, всебратского единения во имя Христово... Не в коммунизме, не в меланхолических формах заключается социализм народа русского: он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово».
Для Ф.М.Достоевского быть русским означало быть православным. Он считал русский народ великим, вероисповедным народом-богоносцем, главное призвание которого служить Господу Иисусу Христу и вселенскому православию. «В народе нашем, писал Ф.М.Достоевский, бесспорно сложилось и укрепилось даже такое понятие, что вся Россия для того только и существует, чтобы служить Христу и оберегать от неверных все вселенское Православие». Ф.М. Достоевский глубоко верил (и предсказал), что у России и русского народа есть особая религиозно-мессианская роль в истории - нести православную веру во Христа для спасения народов мира. «Сущность русского призвания, говорил он - состоит в разоблачении перед миром Русского Христа, миру неведомого и которого начало заключается в нашем родном Православии».
Эта вера и пророчество Ф.М. Достоевского сбылись в 20 веке в апостольской миссии русской эмиграции. Многочисленные русские беженцы в разных странах мира построили храмы и монастыри, открыли епархии. Они сумели принести православную веру во Христа разным народам востока и запада.
Проповедник веры во Христа и бессмертия