Власть и общество в 1958-1964 гг. Новейшая история

дружба”» 1948 года.
Творчество Николая Мясковского, Сергея Прокофьева, Арама Хачатуряна, Дмитрия Шостаковича отныне

не считалось «формалистическим». Все прочие постановления 1946–1948 гг. остались в силе. Других «либеральных» шагов не последовало. Напротив, в 1958 г. отечественная культура пережила еще один тяжелый кризис.

Пересмотр постановления об опере «Большая дружба»

Николай Мясковский
(1881-1950)
Один из крупнейших симфонистов первой половины XX века, создавший в 1908-1949 годах 27 симфоний.

Сергей
Прокофьев
(1891-1953)
русский и советский композитор, пианист, дирижёр, музыкальный писатель

Из постановления ЦК КПСС от 28 мая 1958 Об исправлении ошибок в оценке опер «Великая дружба», «Богдан Хмельницкий», «От всего сердца»:
«оценки творчества отдельных композиторов, данные в этом постановлении, в ряде случаев были бездоказательными. В опере В. Мурадели «Великая дружба» имелись недостатки, которые заслуживали деловой критики, однако они не давали оснований объявлять оперу примером формализма в музыке. Талантливые композиторы тт. Д. Шостакович, С. Прокофьев, А. Хачатурян, В. Шебалин, Г. Попов, Н. Мясковский и др., в отдельных произведениях которых проявлялись неверные тенденции, были огульно названы представителями антинародного формалистического направления.
В постановлении, вопреки историческим фактам, было допущено в связи с критикой оперы Мурадели искусственное противопоставление одних народов Северного Кавказа другим. Некоторые неверные оценки в указанном постановлении отражали субъективный подход к отдельным произведениям искусства и творчества со стороны И. В. Сталина».

СССР роман «Доктор Живаго», над которым он работал 10 лет,

передал его для публикации за границу.

В ноябре 1957 г. роман был опубликован в Италии, а затем в течение года выдержал еще 8 изданий в различных странах. В октябре 1958 г. Пастернаку была присуждена Нобелевская премия в области литературы. До этого на Нобелевскую премию среди русских писателей номинировался только Иван Бунин. Кандидатуру Бориса Пастернака в 1958 году предложил сам французский писатель Альбер Камю.

Борис Пастернак (1890-1960)
русский поэт, писатель и переводчик

Дело Пастернака

Обложка первого издания «Доктора Живаго» 1957 года

Дом Пастернака в Переделкино, где писатель работал над романом.

«проработку» Пастернака в печати и писательских организациях.
Пришедший в Переделкино Константин

Федин, один из самых деятельных членов Союза писателей, потребовал демонстративно отречься от премии. Однако Борис Пастернак, вступив в разговор на повышенных тонах, отказал ему. Тогда писателю пригрозили исключением из Союза писателей и другими санкциями, которые могли поставить крест на его будущем.

Дело Пастернака

За этим столом в Переделкине был написан «Доктор Живаго»

Из письма Бориса Пастернака в Союз писателей:
«Я знаю, что под давлением общественности будет поставлен вопрос о моем исключении из Союза писателей. Я не ожидаю от вас справедливости. Вы можете меня расстрелять, выслать, сделать все, что вам угодно. Я вас заранее прощаю. Но не торопитесь. Это не прибавит вам ни счастья, ни славы. И помните, все равно через несколько лет вам придется меня реабилитировать. В вашей практике это не в первый раз»

на собраниях писателей вопроса «О действиях члена Союза писателей СССР

Б.Л. Пастернака, несовместимых со званием советского писателя»:
«27 октября состоялось совместное заседание Президиума Правления Союза писателей СССР, бюро Оргкомитета Союза писателей РСФСР и Президиума Правления Московского отделения Союза писателей, обсудившее вопрос о поведении Пастернака, несовместимом со званием советского писателя.
На заседании присутствовало 42 писателя – члена Правления Союза писателей СССР, бюро Оргкомитета Союза писателей РСФСР, Президиума Правления Московского отделения Союза писателей и 19 членов Правления Союза писателей СССР и ревизионной комиссии. Не приехали на заседание 26 писателей. Из числа не приехавших на заседание не были по болезни тт. Корнейчук, Твардовский, Шолохов, Лавренев, Гладков, Маршак, Тычина, находятся в заграничной командировке тт. Бажан, Эренбург, Чаковский, на лечении в санатории – тт. Сурков, Исаковский, по занятости служебными делами т. Лацис; без указания причин тт. Леонов и Погодин. Не пришел также сказавшийся больным личный друг Пастернака писатель Всеволод Иванов. Сам Пастернак на заседание не явился, сославшись на болезнь. Он прислал в Президиум Союза советских писателей письмо, возмутительное по наглости и цинизму. В письме Пастернак захлебывается от восторга по случаю присуждения ему премии и выступает с грязной клеветой на нашу действительность, с гнусными обвинениями по адресу советских писателей. Это письмо было зачитано на заседании и встречено присутствующими с гневом и возмущением»

Дмитрий Поликарпов
(1905-1965)
заведующий отделом культуры ЦК КПСС (1955—1962, 1965), организатор публичной травли писателя, лауреата Нобелевской премии Бориса Пастернака[

собрании писателей коллеги требовали лишить его гражданства и выслать за

границу. Пастернак написал покаянные письма Хрущеву и в редакцию газеты «Правда».

Из телеграммы Бориса Пастернака в Стокгольм 29 октября 1958 г.:
«В силу того значения, которое получило присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться, не примите за оскорбление мой добровольный отказ»

27 октября 1958 г. Пастернака исключили из Союза писателей.

Пастернак поначалу вел себя крайне независимо. Но оказавшись в Москве и поговорив по телефону с Ольгой Ивинской (последняя любовь поэта), Пастернак осознал, насколько далеко зашла эта история. Он пошел на телеграф и отправил телеграмму в Стокгольм, где отказался от Нобелевской премии.

Другая телеграмму была послана в ЦК: «Верните Ивинской работу, я отказался от премии».

Дело Пастернака

в 1946-1960 гг.

организации, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный выступил с докладом,

посвященным Пастернаку.

Доклад стал самым известным эпизодом травли Пастернака.

Дело Пастернака

Из выступления первого секретаря ЦК ВЛКСМ Владимира Семичастного 29 октября 1958 года на торжественном заседании, посвященном 40-летию комсомольской организации:
«Как говорится в русской пословице, и в хорошем стаде заводится паршивая овца. Такую паршивую овцу мы имеем в нашем социалистическом обществе в лице Пастернака, который выступил со своим клеветническим так называемым произведением. Он настолько обрадовал наших врагов, что они пожаловали ему, не считаясь с художественными достоинствами его книжонки, Нобелевскую премию <…> Иногда мы – кстати, совершенно незаслуженно – говорим о свинье, что она такая-сякая и прочее. Я должен вам сказать, что это наветы на свинью. Свинья – все люди, которые имеют дело с этими животными, знают особенности свиньи, – она никогда не гадит там, где кушает, никогда не гадит там, где спит. Поэтому если сравнить Пастернака со свиньей, то свинья не сделает того, что он сделал. А Пастернак – этот человек себя причисляет к лучшим представителям общества, – он это сделал. Он нагадил там, где ел, он нагадил тем, чьими трудами он живет и дышит».

использует понятие «внутренний эмигрант» и рекомендует лишить Пастернака гражданства и

изгнать его из страны.

Дело Пастернака

Владимир Семичастный (1924-2001)
в 1958–1959 гг. – первый секретарь ЦК ВЛКСМ, в 1961–1967 гг. председатель КГБ, в 1967–1981 гг. – Председатель Совмина УССР

Из выступления первого секретаря ЦК ВЛКСМ Владимира Семичастного 29 октября 1958 года на торжественном заседании, посвященном 40-летию комсомольской организации:
«А почему бы этому внутреннему эмигранту не изведать воздуха капиталистического, по которому он так соскучился и о котором он в своем произведении высказался. Я уверен, что общественность приветствовала бы это! Пусть он стал бы действительным эмигрантом и пусть бы отправился в свой капиталистический рай! Я уверен, что и общественность, и правительство никаких препятствий ему бы не чинили, а, наоборот, считали бы, что этот его уход из нашей среды освежил бы воздух».

советского читателя глубоко возмутило политическое и моральное падение Б. Пастернака.

Таким, как он, нет и не может быть места среди советских литераторов». Как до рядовых читателей дошел текст романа, в СССР не печатавшегося, остается неизвестным.

В «Литературной газете» 1 ноября 1958 года были опубликованы якобы приходящие со всей страны письма «отдельных читателей» – «сильный голос советских людей», возмущенных «позорным пасквилем „Доктор Живаго“».

Среди выражавших «гнев и презрение» – старший машинист экскаватора Филипп Васильцов: «Нет, я не читал Пастернака. Но знаю: в литературе без лягушек лучше».

«Не читал, но осуждаю»

Полоса «Литературной газеты» с письмами советских граждан, осуждающих Бориса Пастернака. № 131, 1 ноября 1958 года

Пастернак передал корреспонденту Daily Mail Энтони Брауну стихотворение «Нобелевская премия»

и просил отвезти его подруге и французской переводчице Жаклин де Пруайяр в Париж.

Стихотворение появилось в газете в сопровождении политического комментария.

20 февраля 1959 г. Генеральным прокурором Романом Руденко было заведено дело

Дело Пастернака

Из стихотворения Бориса Пастернака «Нобелевская премия», 1959 г.:
«Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет.

Темный лес и берег пруда,
Ели сваленной бревно.
Путь отрезан отовсюду.
Будь что будет, все равно.

Что же сделал я за пакость,
Я убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.

Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора —
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра».

К 1959 г. Пастернак стал стал самым популярным советским писателем на Западе.

Борис Пастернак в Переделкино. 1958 г.

июня 1953 г. - 23 января 1981 г.
Из записки генерального

прокурора СССР Романа Руденко о допросе Бориса Пастернака 14 марта 1959 г.:
ВОПРОС: Общеизвестно, что Ваше сочинение «Доктор Живаго», содержащее клеветнические измышления, порочащие общественный и государственный строй СССР, использовано международной реакцией в проведении враждебной деятельности против СССР. Ваши действия образуют состав особо опасного государственного преступления и в силу закона (ст. 1 закона о государственных преступлениях) влекут уголовную ответственность. Также общеизвестно единодушное осуждение советской общественностью Ваших действий, несовместимых с нормами поведения советского гражданина. Я спрашиваю, прежде всего, действительно ли искренним было Ваше заявление, опубликованное в ноябре 1958 года, о своем патриотизме и осуждении своих ошибок и заблуждений.
ОТВЕТ: Да, это заявление с моей стороны было вполне искренним.
ВОПРОС: Прокуратура СССР располагает материалами о том, что Вы, злоупотребив гуманным отношением, проявленным со стороны Советского правительства, и несмотря на публичное заверение о своём патриотизме и осуждении своих ошибок и заблуждений, которое, как Вы сейчас утверждаете, было искренним, стали на путь обмана и двурушничества, тайно продолжали деятельность, сознательно и умышленно направленную во вред советскому обществу. Ответьте, передавали ли Вы после этих публичных заверений кому-либо из иностранных корреспондентов свои антисоветские сочинения?
ОТВЕТ: Действительно, в начале февраля этого года имел место случай неосторожной передачи нескольких стихотворений, в том числе стихотворения «Нобелевская премия», корреспонденту английской газеты «Дейли мейл», который посетил меня на даче. Передавая эти стихотворения Брауну, я сказал, что не предназначаю их для опубликования, а даю их в качестве просимого автографа. Передача мной стихотворения «Нобелевская премия» с таким содержанием, которое легко может быть истолковано как поклёп на действительно гуманное ко мне отношение со стороны Советской власти, – роковая неосторожность, которая справедливо может быть расценена как двурушничество.
ВОПРОС: Вам предъявляется газета «Дейли мейл» от 11 февраля с.г. с опубликованным Вашим стихотворением «Нобелевская премия» и воспроизведением Вашего факсимиле, где корреспондент Браун утверждает, что это стихотворение Вы ему передали для опубликования.
Что Вы можете сообщить о его утверждении?
ОТВЕТ: Если мне не изменяет память, стихотворения ему я для опубликования не передавал. Ознакомившись с предъявленной мне газетой, я на деле убеждаюсь в том, что мои слова и писания используются с целью клеветнических выпадов и измышлений против советского общества. Этот новый случай особенно прискорбен для меня потому, что он ставит под сомнение искренность моих решений служить своей Родине. Я осуждаю эти свои действия и отчетливо понимаю, что они влекут за собой мою ответственность по закону как советского гражданина.

реальный срок его любовница Ольга Ивинская. Она сидела до 1964

г.

Травля Бориса Пастернака в 1958 г. по грубости не уступала кампании против Анны Ахматовой и Михаила Зощенко в 1946 г.

Дело Пастернака обозначило допустимые для власти пределы «оттепели».

Руденко угрожал Пастернаку обвинением по ст. 64 УК РСФСР «Измена Родине». Дело не получило хода, поэта припугнули двухчасовым допросом. 30 мая 1960 г. Борис Пастернак умер от рака легких.

Похороны Пастернака в Переделкино. 1960 г.

Дело Пастернака

трое активистов «Маяковки» – Владимир Осипов, Эдуард Кузнецов и Илья

Бокштейн – были арестованы КГБ и осуждены за «антисоветскую пропаганду».

Но задушить «оттепель» тогда не удалось. В 1958 г. зарождается традиция поэтических вечеров на площади Маяковского. На вечерах происходили ежедневные чтения стихов разрешенных и неразрешенных, частые литературные дискуссии.

Власти неоднократно пытались пресечь «несанкционированные сборища». Сходки разгонялись милицией и дружинниками, их участников задерживали, сообщали об их «антиобщественном поведении» по месту учебы или работы.

Поэзия на площадях

Из книги Людмилы Алексеевой «История инакомыслия в СССР»:
«Собиралось по нескольку сот человек. Некоторые… горячо настаивали на праве искусства оставаться «чистым от политики», что парадоксально приводило их в самую гущу общественной борьбы. Но для многих участников сходок они были привлекательны именно своим общественным звучанием».

Площадь Маяковского в конце 1950-х. Открытие памятника Владимиру Маяковскому.

рукопись романа «Жизнь и судьба».

По одной версии главный редактор

Вадим Кожевников сообщил о рукописи в ЦК КПСС или КГБ. По другой – КГБ запросил текст рукописи.

В 1961 г. сотрудники КГБ изъяли все экземпляры рукописи и подготовительные материалы. Гроссмана заставили дать подписку о неразглашении факта изъятия.

Михаил Суслов – Василию Гроссману: «Ваш роман может быть опубликован не раньше, чем лет через 200–300».

Роман опубликован в СССР в 1988 г. В том же году впервые в СССР был опубликован «Доктор Живаго».

Судьба романа «Жизнь и судьба»

Василий Гроссман (1905-1964)
советский писатель и журналист, военный корреспондент.
Главная книга писателя – роман «Жизнь и судьба» – был конфискован в 1961 году КГБ, чудом сохранён, тайно вывезен на микрофильме, и впервые опубликован только в 1980 году в Швейцарии, в Лозанне.

Из статьи немецкого историка русской литературы Клауса Штедтке:
«Жизнь и судьба» — многослойный роман, в котором на «толстовском» сюжете изложены авторские размышления о природе тоталитаризма, сходстве и различиях между сталинским СССР и гитлеровской Германией, и возможности выбора своего жизненного пути индивидом в условиях тоталитарной системы. Герои Гроссмана приходят к осознанию противоречий между своими убеждениями и советской реальностью, и этот конфликт становится их трагедией. За анализ свойств тоталитарного общества, во многом перекликающийся с работами современных историков и философов, историк Франсуа Фюре считал Гроссмана «одним из самых глубоких свидетелей нынешнего века».

в основном экономическим вопросам. Однако в своем докладе на съезде

Хрущёв однажды в положительном контексте упомянул имя Сталина. После развенчания «культа личности» на предыдущем съезде данное обстоятельство отражает колебания Хрущева в публичной оценке Сталина. Вероятно, на тот момент наиболее удобной Хрущеву казалась концепция «двух Сталиных» - хорошего (организатора индустриализации и коллективизации, верховного главнокомандующего во время Великой отечественной войны) и плохого (допустившего массовые репрессии).

XXI съезд КПСС (1959 г.)

Никита Хрущев (1894-1971)
Первый секретарь ЦК КПСС в период 7.9.1953-14.10.1964.
Фотография сделана в ходе подготовки к XXI съезду КПСС в 1959 г.

Из доклада Никиты Хрущева на XXI съезде КПСС. 1959 г.:
«Осуществляя политику индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства, наш народ под руководством партии и ее Центрального Комитета, во главе которого долгие годы стоял И. В. Сталин, совершил глубочайшие преобразования. Преодолевая все трудности на своем пути, ломая сопротивление классовых врагов и их агентуры—троцкистов, правых оппортунистов, буржуазных националистов и других, наша партия, весь советский народ добились исторических побед, построили новое, социалистическое общество. Отсталая в прошлом, наша страна стала могучей индустриально-колхозной социалистической державой. СССР в настоящее время по объему промышленного производства занимает первое место в Европе и второе место в мире».

Хрущёва слово по попросил первый секретарь Ленинградского обкома Спиридонов, предложивший

удалить тело Сталина из Мавзолея.

Делегатка съезда, член партии с почти 60-летним стажем Лазуркина заявила, что накануне советовалась с Лениным (который умер в 1924 году).

Ленин перед Лазуркиной «стоял как живой» и говорил, что ему «неприятно лежать в гробу рядом со Сталиным, принёсшим столько бед партии».

Цитата из выступления Лазуркиной на следующем слайде. Все это говорилось на полном серьезе.

В 1961 году состоялся XXII съезд КПСС. На съезде – резкая критика соратников Сталина (членов «антипартийной группы»), характерная и для XXI съезда 1959 года.

Принципиальных изменений в критике сталинизма не произошло, репрессии по-прежнему объяснялись ошибками и преступлениями отдельных лиц. Но при этом критика сталинизма стала значительно резче.

XXII съезд КПСС (1961 г.)

XXII съезд КПСС. 1961 г. Видеохроника.

съезде КПСС. 1961 г.:
«Лазуркина Д.А. …Какая обстановка создалась в 1937

г.? Господствовал не свойственный нам, ленинцам, страх. Клеветали друг на друга, не верили, клеветали даже на себя. Создавали списки для ареста безвинных людей. Нас били, чтобы мы клеветали. Давали эти списки, заставляли подписать, обещали выпустить, грозили: не подпишешь – замучаем! Но многие не дрогнули, сохранили свою большевистскую душу и никогда ничего не подписывали!
(Продолжительные аплодисменты).
Мы боролись до конца. Мы не верили, чтобы в нашей ленинской партии мог быть такой произвол. Мы писали, писали до бесконечности. Если посмотреть архив моих писем, то можно насчитать тома. Я писала Сталину без конца. Писала и другим, писала в партконтроль. Но, к сожалению, и наш партийный контроль оказался в то время не на высоте, поддался общему страху и тоже не рассматривал наших дел.
Вот обстановка, которая была создана культом личности. И мы должны с корнем вырвать остатки этого! Хорошо, что XX съезд партии поставил этот вопрос. Хорошо, что XXII съезд партии выкорчевывает эти остатки.
И я считаю, что нашему прекрасному Владимиру Ильичу, самому человечному человеку, нельзя быть рядом с тем, кто хотя и имел заслуги в прошлом, до 1934 года, но рядом с Лениным быть не может.
Хрущев Н. С. Правильно! (Бурные, продолжительные аплодисменты).
Лазуркина Д. А. Товарищи! Мы приедем на места, нам надо будет рассказать по-честному, как учил нас Ленин, правду рабочим, правду народу о том, что было на съезде, о чем говорилось. И было бы непонятно, почему после того, что было сказано, что было вскрыто, рядом с Ильичей остается Сталин. Я всегда в сердце ношу Ильича и всегда, товарищи, в самые трудные минуты, только потому и выжила, что у меня в сердце был Ильич и я с ним советовалась, как быть. (Аплодисменты). Вчера я советовалась с Ильичом, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии. (Бурные, продолжительные аплодисменты)».

Дора Лазуркина
(1884-1971)
Член РСДРП (б) с 1902 г.

всегда в сердце ношу Ильича и всегда, товарищи, в самые

трудные минуты, только потому и выжила, что у меня в сердце был Ильич и я с ним советовалась, как быть. (Аплодисменты). Вчера я советовалась с Ильичом, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии. (Бурные, продолжительные аплодисменты)».

тело Сталина было вынесено из Мавзолея и погребено в могиле

у Кремлёвской стены.

На XXII съезде Хрущев предложил поставить памятник жертвам сталинских репрессий (в итоговую резолюцию съезда предложение не вошло и реализовано не было).

Зато после съезда начался снос памятников Сталину. Исчезало имя Сталина из названий городов и улиц. В том же 1961 году Сталинград был переименован в Волгоград.

Десталинизация

Памятник Сталину на набережной Волго-Донского канала в Сталинграде. Взорван в 1961 г.

и крестьян). Открыт в 1955 г.

Второе фото – взрыв этого

памятника Сталину в Праге в 1962 г.

Минске (справа)

тела Сталина из мавзолея Евгений Евтушенко написал стихотворение «Наследники Сталина».

Стихотворение было опубликовано почти через год – 21 октября 1962 года – и сразу в главной газете страны «Правде».

Публикация произвела эффект разорвавшейся бомбы. Наряду с восторженными откликами, в редакцию посыпались протесты – «Кто дал право Евтушенко говорить от нашего имени? Куда смотрел главный редактор»?

Евгений Евтушенко
(1932-2017)

Из стихотворения Евгения Евтушенко «Наследники Сталина»:
«Нет, Сталин не умер. Считает он смерть поправимостью. Мы вынесли из Мавзолея его, но как из наследников Сталина Сталина вынести? Иные наследники розы в отставке стригут, но втайне считают, что временна эта отставка. Иные и Сталина даже ругают с трибун, а сами ночами тоскуют о времени старом».

Стихотворение «Наследники Сталина». «Правда» за 21 октября 1962 г.

опубликована повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Для получения

разрешения на публикацию Твардовский дошел непосредственно до Хрущева.

Опубликован «облегченный» вариант повести (первоначальное название «Щ-854» Твардовский отверг как заведомо непроходное).

Сразу после публикации Солженицын стал знаменитым писателем.

Александр Солженицын
(1918-2008)

«Один день Ивана Денисовича». Москва, «Советский писатель», 144 с., 1963 г.
Единственная книга Солженицына, изданная в СССР до высылки автора в 1974 г.

в 1982 г.:
«Я в 1950 году, в какой-то долгий лагерный

зимний день таскал носилки с напарником и подумал: как описать всю нашу лагерную жизнь? По сути, достаточно описать один всего день в подробностях, в мельчайших подробностях, притом день самого простого работяги, и тут отразится вся наша жизнь. И даже не надо нагнетать каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы»

Из интервью Александра Солженицына BBC в 1982 г.:
«...Для того чтобы её (*повесть) напечатать в Советском Союзе, нужно было стечение невероятных обстоятельств и исключительных личностей. Совершенно ясно: если бы не было Твардовского как главного редактора журнала - нет, повесть эта не была бы напечатана. Но я добавлю. И если бы не было Хрущёва в тот момент - тоже не была бы напечатана. Больше: если бы Хрущёв именно в этот момент не атаковал Сталина ещё один раз - тоже бы не была напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе, в 62-м году, подобно явлению против физических законов, как если б, например, предметы стали сами подниматься от земли кверху или холодные камни стали бы сами нагреваться, накаляться до огня. Это невозможно, это совершенно невозможно. Система была так устроена, и за 45 лет она не выпустила ничего - и вдруг вот такой прорыв... »

«Один день Ивана Денисовича» (второе место в истории советской литературы

по этому показателю).

Количество отрицательных отзывов было аномально высоким – 100 (т.е. почти 20 %).

Из письма читателя в редакцию «Нового мира»:
«Печатая «Один день Ивана Денисовича» и ему подобное, мы даем лишний козырь в руки реакционной печати, которая может показать, что режим в наших лагерях, очевидно, был близок к режиму фашистских. Зачем и кому это нужно?»

Денисовича» (второе место в истории советской литературы по этому показателю).

Количество отрицательных отзывов было аномально высоким – 100 (т.е. почти 20 %).

Из 532 читательских отзывов на «Один день Ивана Денисовича» в архиве «Нового мира» 159 писем принадлежали перу бывших заключенных лагерей сталинского времени. Еще 15 писем поступило от бывших охранников и вольнонаемных работников лагерей.

Отклики на «Один день Ивана Денисовича»: возраст авторов писем. Статистика. Источник.

«Один день Ивана Денисовича»

Из письма читателя в редакцию «Нового мира»:
«Я хотел бы написать вам, но вся беда я молограмотный, но если бы рассказывать 1–2 часа в день литератору, был бы не однотомный роман. <…> Помещенная вами повесть Солженицына правдива и открыла глаза советскому народу ибо такая культ. личность, и жертвы его произвола не изчеслимы. Таких дней я провел более 4000. Очевидец гибели 1000-и честных сов. гр-н»

Из письма читателя в редакцию «Нового мира»:
«На днях прочитал Вашу повесть «Один день Ивана Денисовича». Прочитал ТРИЖДЫ, чтоб вновь и вновь пережить ПРАВДУ (сердцем, душою, мысленно, даже как-то телом – физически), повторяю, ПРАВДУ своего прошлого, периода 36–46 гг. И знаете что? Пережил все вновь что переживал в 36–46 гг. и позже вплоть до реабилитации. Время остроту кое-чего притупило, но кое-что и обострило, однако под влиянием Вашей правдивой повести пережил все вновь. Все, все и все ЧТО и КАК описано в Вашей повести, все, все достоверно, все предельно правдиво и по-человечески просто».

«Нового мира»:
«Дорогая редакция! В 1950–51 гг. я жил в местах,

где развертывается действие повести (на самом деле действие разворачивается не на Колыме, а в Казахстане – прим.). В поселке Усть-Омчуг на Колыме работал отец. Я учился в вечерней школе и работал в ЦРММ (Центральных ремонтных механических мастерских) в конструкторском бюро, если можно назвать так избушку с железной печуркой и четырьмя столами. Нас было пятеро: четверо заключенных и один “вольный” – я... Мы были дружны. Много узнал я от них о лагерной жизни, и повесть поразила меня именно своей глубокой правдивостью... Было бы чрезвычайно интересно узнать дальнейшую судьбу моих товарищей по работе, хотя это вряд ли возможно»

Из письма читателя в редакцию «Нового мира»:
«Прошу учесть, что письмо это ни в коем случае не для печати (подчеркнуто в оригинале). Это просто потребность выразить свое мнение и чувства <…> Это ничем не подкрашенная Правда, выраженная великолепными художественными формами и яркими образами. Наконец-то! <…>
Так вот что я хочу: хотелось бы, пока жив, узнать-прочитать о том, что Соколов (герой «Судьбы человека» Шолохова) + Шухов + Икс = ... Чему равняется? Вот что я хотел бы знать! Кто и как решит это трудное уравнение? А ведь его решать надо. Этого требует жизнь и скоро еще более настоятельно потребует!»

Из письма читателя в редакцию «Нового мира»:
«Вы мужественно выступили с повестью, освещающей только один день невинно заключенного конца 40-х и начала 50-х гг., а кто же осмелится, именно осмелится, так же всенародно рассказать правду о невинных людях, погибших в период Ежово-Бериевского произвола, и о людях хотя и выживших, но выстрадавших все ужасы застенков НКВД 36–46 г. будь то подвал, тюрьма, столыпинский вагон или лагерь для з/к – именовавшихся в те поры “врагами народа”! А рассказать об этом надо, надо как сказал Н. С. Хрущев – “пока мы живы сказать об этом правду партии и народу”.
Не сделаем этого мы, сделают за нас это наши дети, внуки, но все равно сделают! И мне кажется, что это Ваш прямой долг, Ваша святая обязанность как писателя изумительно талантливо, правдиво по-человечески, честно по-большевистски написавшего повесть об одном дне невинно заключенного. Хочется знать имеете ли Вы в перспективе такую работу...»

:
«Пленные были разные – мученики и борцы, шкурники и предатели.

Всех в “кучу” валить нельзя. Я сам был в плену, знаю и мучения наших людей и звериное торжество полицаев и изменников Родины, которые издевались над нами не меньше, а подчас больше самых звериных фашистов, угождая господам. Так вот не видно, что Иван Денисович чувствует себя советским человеком (подчеркнуто в оригинале)»

Из письма читателя в редакцию «Нового мира» :
«Автор не дал себе заботы – разделить настоящих преступников кормивших бендеровцев (так в оригинале письма) и честных людей, они все за одно. Это тоже не правда. Колючая проволока не роднит людей, по-разному относящихся к Родине»

Из письма читателя в редакцию «Нового мира» :
«Так вот, в тех же самых бараках где жили ”зэки” и в землянках – жили мы, красноармейцы. Нары, обледенелые одинарные окна и матрацы (у нас, кстати, их вовсе не было первое время) очень похожи на описанные Солженицыным. Что же, выходит, в 1946–50 годах следовало бы для заключенных строить капитальные сооружения? Чем же тогда заключенные отличались бы от нас, от народа попавшего в беду и жившего в норах и землянках на родных пепелищах?»

Из письма читателя в редакцию «Нового мира» :
«Многие из нас прошли суровые годы войны на фронте <…> после чего в течение долгих лет работают с заключенными, и ничего похожего, что пишет Солженицын, в практике своей работы не допускали <…> За эти годы я дважды награжден медалью “За безупречную службу в органах МВД”, неоднократно отмечался Грамотой, имею благодарности»

Из письма читателя в редакцию «Нового мира» :
«А как же! Вы думали, Солженицын, что лагерь для осужденных это дом отдыха или что-то в этом роде? Совершив тягчайшее преступление перед государством, Вы хотели бы содержаться в тепле, сытно поесть, прилично одеться, не работать и так отбывать срок? Нет таких лагерей для преступников в Советском государстве и не может быть... Шухов, Солженицина, спит 7–8 часов, одет в валенки, ватные брюки, телогрейку и бушлат, шапку ушанку, рукавицы. Вышел на работу в 27 градусный мороз и говорит холодно. Надо Солженицину сходить на стройку сейчас и посмотреть как и в чем работают строители в такой же и больший мороз. Рабочему человеку холод не страшен, а лодырь и в тулупе замерзнет. Накормлен Шухов за день три раза горячей пищей, в завтрак даже из трех блюд, хлеба 900 грамм... Непонятно, какие факты жестокости, произвола и какие нарушения соц. законности видит Твардовский в повести. О том, что заключенных содержали под усиленной охраной, одевали по сезону, кормили по норме, требовали соблюдения распорядка дня, злостных нарушителей водворяли в карцер? Это законное ограничение некоторых прав советского гражданина, совершившего преступление против Советского государства»

Негативные отзывы читателей

«Один день Ивана Денисовича» на соискание Ленинской премии по литературе

за 1964 год. Выдвижение было воспринято многими «литературными генералами» как кощунственное. Ленинскую премию Солженицын не получил.

Осенью 1962 г. Твардовский был принят Хрущевым и убеждал его отменить цензуру для художественных произведений.

Хрущев посетовал: «аппарат срывает борьбу с культом личности».

Твардовский заверил: «Знайте, Никита Сергеевич, что все лучшее в нашей интеллигенции поддержит вас целиком в борьбе с культом личности».

Хрущев и интеллигенция

Никита Хрущев и Александр Твардовский в Пицунде.

Манеже, посвященной 30-летию МОСХ (Московского отделения Союза художников).

К участию в

выставке приглашена группа художников из студии Элия Белютина.

Инициаторами выставки выступили руководители Союза художников и партийные идеологи. Целью была провокация против современного искусства.

Никита Хрущев на выставке, посвященной 30-летию МОСХ в Манеже, 1962 год

Хрущев и выставка в Манеже 1962 г.

и его ученикам довольно неожиданно. Незадолго до Манежа они организовали

свою небольшую выставку на Таганке, к которой примкнули и другие авторы, формально не входившие в этот круг.

Резонанс оказался большим, чем «белютинцы» ожидали, – экспозицию посетили иностранные журналисты, и в западной прессе тут же появились статьи о советских художниках-авангардистах, которые ломают все каноны.

Буквально через несколько дней один из высокопоставленных партийных функционеров, секретарь ЦК Леонид Ильичев предложил Белютину выставить эти работы в Манеже.

Хрущев и выставка в Манеже 1962 г.

Васильсурск, город яблок. Художник Вера Преображенская. 1962 г.

с современным искусством Хрущева. Он грубо обругал художников Жутовского, Соостера,

Янкилевского, скульптора Эрнста Неизвестного и других. После «манежной» выставки развернулась травля «абстракционистов» в печати.

Хрущев и выставка в Манеже 1962 г.

Детство.
Художник Леонид Рябичев. 1962 г.

Никита Хрущев на выставке, посвященной 30-летию МОСХ в Манеже, 1962 год.

Комментарий искусствоведа Андрея Ерофеева:
«После Манежа нападки на художников и писателей продолжились во время встреч с творческой интеллигенцией, которые устраивал Хрущев. И уже позже итогом этих разгромных акций стало возникновение собственно нонконформистского искусства, андеграунда»

встреч Хрущева с интеллигенцией.

Хрущев в совершенно разнузданной форме обрушился

на творчество Эрнста Неизвестного, путевые заметки Виктора Некрасова «По обе стороны океана», воспоминания Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь», фильм Марлена Хуциева «Застава Ильича» («Мне двадцать лет»).

Особенно досталось поэту Андрею Вознесенскому (слушать аудиофайл).

Хрущев и интеллигенция

Хрущев: «Господин Вознесенский! Вон! Товарищ Шелепин выпишет Вам паспорт!»
1963 г. Москва. Кремль.

интеллигенцию, к чему его призывал Твардовский, Хрущев не собирается.

Вместе

с тем, те, кто подвергался нападкам Хрущева, не становились изгоями.

Эренбург, Вознесенский, Евтушенко, Некрасов, Хуциев и другие продолжали печататься, ставить фильмы, даже ездить за границу.

Невозможно представить себе подобное ни при Сталине, ни в первые «послесталинские» годы.

Хрущев и интеллигенция

Никита Хрущев на выставке, посвященной 30-летию МОСХ в Манеже. Крайний справа – Михаил Суслов. 1962 год.

Хрущев скульптору Эрнсту Неизвестному во время встречи с интеллигенцией в Кремле. 1963 г.:
«Этот Неизвестный довольно известный, если посчитать, сколько он стоит государству. Вот. Дорогой мой, вы знаете, сколько надо поработать шахтеру, чтобы добыть такое количество меди? Вы знаете? Нет, не знаете. А я знаю. Потому что сам шахтер был».

и идеологии слишком мягкой. Либеральная интеллигенция группировалась вокруг журнала «Новый

мир», консерваторы – вокруг журнала «Октябрь». В либеральных кругах у Кочетова была устойчивая репутация сталиниста.

Александр Твардовский (1910-1971)
Главный редактор журнала «Новый мир»
(1950-1954; 1958-1970).

Всеволод Кочетов
(1912-1973)
Главный редактор журнала «Октябрь»
(1961-1973).

Литература и политика

«Новый мир» за декабрь 1961 г.

«Октябрь» за март 1961 г.

Твардовский о романах Кочетова:
«Разбойное явление в литературе».

Кочетов о «Новом мире» Твардовского:
«Вредит молодым умам, отравляя их душу нигилистическим ядом, ядом критиканства, снобизма, мелкотравчатости».

поэма Твардовского «Тёркин на том свете».
После встреч Хрущева с представителями

интеллигенции нападки на «Новый мир» усилились, пошли слухи об отставке Твардовского. Отставка не состоялась.

Хрущев и Твардовский во время встречи руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства. 1963 г.

Литература и политика

Александр Твардовский.
Теркин на том свете.
1963 г.

на XXI съезде в 1959 году: «Через семь лет я

покажу вам последнего попа!».

Причина антирелигиозной кампании – уверенность Хрущева в несовместимости религии и развернутого строительства коммунизма.

Количество православных храмов на территории СССР:
1949 г. – 14477 1955 г. – 13477
1964 г. – 7523

Из 8 семинарий уцелели 3, из 63 монастырей – 16.

Монахи были изгнаны даже из Киево-Печерской лавры.

Государство и церковь на рубеже 1950-х-1960-х гг.

Фрагмент из фильма «Королева бензоколонки», где православный священник изображён пьяницей. 1962 г.

перешли в общины «катакомбной» церкви.

Гонения привлекли в церковь новых

приверженцев, ранее безразличных к религии.

Антирелигиозные меры:
Введение курса научного атеизма в программы ВУЗов
«Проработка» верующих на собраниях коллективов
Исключение молодых верующих из ВУЗов
Регистрация венчаний, крещений и отпеваний
Недопущение молодежи в церкви в религиозные праздники
Антирелигиозная пропаганда в печати и художественной литературе
Попытки лишения родительских прав верующих, дающих детям религиозное воспитание
Обложение духовенства огромными налогами
Закрытие храмов и семинарий.

Государство и церковь на рубеже 1950-х-1960-х гг.

Типичная в 1960-х гг. карикатура на церковь

Подпольное воскресное собрание катакомбников-федоровцев