Занятие 4

/ описательность

причинно-следственных и других закономерностей.
Фантастика предполагает нарушение таких закономерностей, подчеркнутое

неправдоподобие изображенного мира. (Гоголь: «Невский проспект» жизнеподобен, «Нос», «Вий» -- фантастичны).

предела, показать его в полном развитии (Щедрин «История одного города»)

–

прогностическая (Замятин «Мы»): писатель вглядывается в наметившиеся тенденции и намечает сценарий их развития

– выражение разных видов и оттенков комического, которое основано на несоответствии, несообразности. На несоответствии мира изображенного миру реальному основана и фантастика, поэтому эффект комического бывает очень силен (Булгаков «Мастер и Маргарита»).

– развлекательная: появляется возможность строить необычный и тем самым очень привлекательный мир (Носов, Волков, А. Толстой и т. д.)

в произведении – внесюжетные элементы, психологические мотивировки событий и действий

сведены к минимуму.

При описательности сюжет ослаблен, как и психологизм, усилена детализация внешнего мира.

к значительной художественной экономии и повышает значимость отдельной образной детали
зависимость

от рода литературы

воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
Чуть утро осветило пушки
И леса

синие верхушки —
Французы тут как тут.

угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не

хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.

мрак вокруг клокочет,
Тот солнечный, тот ландышевый клин
Врывается во тьму декабрьской

ночи.
И по тропинке я к тебе иду.
И ты смеёшься беззаботным смехом.
Но хвойный лес и камыши в пруду
Ответствуют каким-то странным эхом…
О, если этим мёртвого бужу,
Прости меня, я не могу иначе:
Я о тебе, как о своём, тужу
И каждому завидую, кто плачет,
Кто может плакать в этот страшный час
О тех, кто там лежит на дне оврага…
Но выкипела, не дойдя до глаз,
Глаза мои не освежила влага.

И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень

И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.

забавы,
Как сон, как утренний туман;
Но в нас горит еще желанье,
Под

гнетом власти роковой
Нетерпеливою душой
Отчизны внемлем призыванье.
Мы ждем с томленьем упованья
Минуты вольности святой,
Как ждет любовник молодой
Минуты верного свиданья.
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы!
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!

всех голосов.
Шуршат и работают тайно, как мыши,
Колесики наших часов.
Лукавое время

играет в минутки,
Не требуя крупных монет.
Глядишь, -- на счету его круглые сутки,
И месяц, и семьдесят лет.
Секундная стрелка бежит что есть мочи
Путем неуклонным своим.
Так поезд несется просторами ночи,
Пока мы за шторами спим.

ль меж юношей безумных,
Я предаюсь моим мечтам.

Я говорю: промчатся годы,
И

сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдем под вечны своды -
И чей-нибудь уж близок час.

Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживет мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.

Младенца ль милого ласкаю,
Уже я думаю: прости!
Тебе я место уступаю;
Мне время тлеть, тебе цвести.


День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать.

И где мне смерть пошлет судьбина?
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?

И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне всё б хотелось почивать.

И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.

В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно

желать?..
А годы проходят — все лучшие годы!
Любить... но кого же?.. на время — не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? — там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и все там ничтожно...
Что страсти? — ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, —
Такая пустая и глупая шутка...

вам во владенье
Двумя словами: я живу.

Любите жизнь, покуда живы.
Меж ней

и смертью только миг.
А там не будет ни крапивы,
Ни звезд, ни пепельниц, ни книг.

Любая вещь у нас в квартире
Нас уверяет, будто мы
Живем в закрытом, светлом мире
Среди пустой и нищей тьмы.

Но вещи мертвые не правы —
Из окон временных квартир
Уже мы видим величавый,
Бессмертию открытый мир.

волной –
Два проявленья стихии одной:
В сердце ли тесном, в безбрежном

ли море,
Здесь – в заключении, там – на просторе –
Тот же все вечный прибой и отбой,
Тот же все призрак тревожно-пустой.

ни слов, ни улыбки:
Останься такой, как была;

Останься неясной, тоскливой,
Осеннего утра

бледней
Под этой поникшею ивой,
На сетчатом фоне теней...

Минута -- и ветер, метнувшись,
В узорах развеет листы,
Минута -- и сердце, проснувшись,
Увидит, что это -- не ты...

Побудь же без слов, без улыбки,
Побудь точно призрак, пока
Узорные тени так зыбки
И белая пыль так чутка...

– заклятья Вечности коснулись
багряной арки Пятницких ворот;
и особняк с изысканным

фронтоном
не памятником стал, а просто фоном.
Всего лишь час в кремле, в его ограде!
Но этот миг, прошедший сквозь века,
заговорит «Сожжённою тетрадью»
и отзовётся трауром «Венка»…
Так встретились: наш Город,
славой полный,
и тайной облечённый – человек…
Но этот летний день –
Коломна помнит,
слагая строки в каменный ковчег.

16 июля 1936 г.

всю жизнь свою направить, то думаешь: «Нигде не заболит!..»
И веришь,

что сумеешь всё обнять и сделаешь родным чужое место,
И солнечные блики будут вместо Москвы-реки в другой реке сиять…

Но запах листьев Окского проспекта и небо над Бобреневской стеной
Вдруг зазвучат такой тоской родной, что задохнешься на бегу… И где-то
В прозрачном мягком вечере, весной, колес постукиванье слышно станет,
И «Станция Коломна!» − словно грянет, − мост двинется навстречу навесной…

И поплывет старинный город мой, перед окном, с домишками, церквями,
С пустым трамвайным кругом, тополями, с высокой старой крепостной стеной...
И видишь, как нам время сберегло, всё что любимо и давно знакомо,
И удивительное слово «дóма» тихонько через душу проросло.

и конкретное.
Абстрактным называют такое художественное пространство, которое обладает высокой

степенью условности и поэтому не оказывает сильного влияния на художественный мир произведения: не определяет характер и поведение человека, не связано с особенностями действия, не задает эмоционального тона (Пушкин «Моцарт и Сальери»).
Напротив, пространство конкретное привязывает художественный мир к топографическим реалиям, активно влияет на структуру произведения. В частности, для русской литературы XIX века характерна конкретизация пространства, создание образов Москвы, Петербурга, уездного города, усадьбы.

С абстрактным или конкретным пространством обыкновенно связаны и соответствующие свойства художественного времени. Абстрактное пространство басни сочетается с абстрактным временем: «У сильного всегда бессильный виноват…», «И в сердце льстец всегда отыщет уголок». В данном случае осваиваются наиболее универсальные закономерности человеческой жизни – вневременные и внепространственные. И наоборот, пространственная конкретика обыкновенно дополняется временной, как, например, в романах Тургенева, Гончарова и т. д.

ориентирами (Л. Толстой «Война и мир» : «Так говорила в

июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Феодоровны, встречая важного и чиновного князя Василия, первого приехавшего на ее вечер».
Б. Васильев «А зори здесь тихие…» : «Шел май 1942 года»)

– точное определение «циклических» временных координат (времени суток и времени года)

свя­ты́­ми упоко́й, Хрис­те́, ду́­шу раба́ Тво­его́, иде́­же несть бо­ле́знь, ни

печа́ль, ни воздыха́ние, но жизнь без­ко­не́ч­ная.

Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего [или: рабы Твоей], там, где нет ни боли, ни скорби, ни стенания, но жизнь бесконечная.

Как почти все наши кладбища, оно являет вид печальный: окружающие

его канавы давно заросли; серые деревянные кресты поникли и гниют под своими когда-то крашеными крышами; каменные плиты все сдвинуты, словно кто их подталкивает снизу; два-три ощипанных деревца едва дают скудную тень; овцы безвозбранно бродят по могилам... Но между ними есть одна, до которой не касается человек, которую не топчет животное: одни птицы садятся на нее и поют на заре. Железная ограда ее окружает; две молодые елки посажены по обоим ее концам: Евгений Базаров похоронен в этой могиле. К ней, из недалекой деревушки, часто приходят два уже дряхлые старичка — муж с женою. Поддерживая друг друга, идут они отяжелевшею походкой; приблизятся к ограде, припадут и станут на колени, и долго и горько плачут, и долго и внимательно смотрят на немой камень, под которым лежит их сын; поменяются коротким словом, пыль смахнут с камня да ветку елки поправят, и снова молятся, и не могут покинуть это место, откуда им как будто ближе до их сына, до воспоминаний о нем... Неужели их молитвы, их слезы бесплодны? Неужели любовь, святая, преданная любовь не всесильна? О нет! Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами: не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии «равнодушной» природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной...