Немарксистская философия в СССР

её проблемы (1914)
Первый опыт логики исторических наук (К истории рационализма

XVIII века) (1915)
История как проблема логики (1916)
Сознание и его собственник (1916)
Мудрость или разум (1917)
Герменевтика и её проблемы (1918)
Скептик и его душа (1919)
Очерк развития русской философии (1922)
Эстетические фрагменты (1922-1923)
Внутренняя форма слова (1927)
Введение в этническую психологию (1927)

Основные сочинения

Рефлективность и интуиция
Истина как проблема онтологии
Феноменология
Беспредпосылочность феномена
Проекция сущего в

тотальном
Феномен как состояние-переход между частью и целым

объект разделены пропастью, действительность же понимается либо как явление вещи

в себе, либо как акт субъекта
Проблематика истины и процесса познания ограничивается рамками теории познания; сама истина понимается не как имма-нентное, но как трансцендентное согласование – между сужде-нием и вещью в себе, лежащей за пределами действительности
В связи с этой гетерономностью возникает дилемма: или позна-ние согласуется с вещами, или вещи – с познанием (в положи-тельной философии даётся третье решение – самосогласова-ние в пределах единой действительности)
Необходимость имеет своим источником не порядок и связи в предмете, но общеобязательность суждения, в конечном итоге – субъекта, утверждающего суждения
Проблематика истинного, как ограниченная только рамками су-бъекта, предполагает строгое ограничение области истинного, за границами которой располагается «иррациональное»; в итоге развёртывание процесса познания не только не приближает, но всё более удаляет понятия от действительности, сближая их с идеалами прагматическими

всякой предметности, она ве-рит в доказательность, в способность подведе-ния всего

сущего под некоторое основание, пре-вышающее обосновываемое
Это основание переходит в конечном итоге в предельную полноту – действительность: всё оказывается укоренённым в тотальности совокупной действительности, выступающей единым и единственным основанием всего сущего

обоснования всего сущего), как и средства этого решения, есть также

части дейст-вительности, в связи с чем положительная филосо-фия не может не быть рефлектирующей в себя нау-кой, полагающей в качестве объектов своего об-основания сами основания
Проходя этот путь до конца, положительная фило-софия может остановиться только на интуициях – непосредственно очевидных началах, предшеству-ющих всякому теоретическому знанию
Искусство движения в материале действительно-сти, при котором мы не выходим из интуитивного слоя, но движемся от одной непосредственной оче-видности к другой, – это и есть искусство методиче-ского проведения идей положительной философии

всей действитель-тельности, а не только области знания (как полагает отрицательная

философия)
В положительной философии оказывается невоз-можным рядоположное рассмотрение реального и иллюзорного, так как нет ничего, кроме реальной действительности
Иллюзия возможно только внутри самой действи-тельности: иллюзорным оказывается не содержа-ние иллюзии, а лишь неверные соотношения его с другими областями действительности

Всё истинно на своём месте и ложно на месте чужом

коррелирует с истинностью
Положительная философия предстаёт как теория истины, опирающаяся на

идею тотальности («единого»)
Она исходит из первичного единства всего сущего, позволяющего сделать соизмеримыми, принципиально способными к соотнесению все дискретности действительности
Даже за случайным необходимо видеть тот фон закономерности, по отношению к которому случайное только и может быть определено как таковое
Всякая изменчивость апеллирует к тождеству, с позиции которого только и возможна длительность изменяющегося
Всякое непонимание вскрывает, по крайней мере, возможность понимания

в смысле тотализирующей силы сознания, прони-кающей собою рассудок и чувственность,

скреп-ляющей все формы и виды действительности в единое целое
Понимание («уразумение») оказывается актом онтологически проясняющим, сближающим структуру сознания с бытием, действительно-стью
Поскольку сознание лежит не вне действительно-сти, а внутри неё, то и отделять его от действи-тельности иллюзорно; разумное познание и по-нимание своей тотализацией снимает указанную иллюзию, обеспечивая свою истинность

тоталь-ности и как элемент одной из субтотальностей, включённых в предельную

тотальность
Когда сущее рассматривается в виде феномена, (т.е. элемента предельной тотальности), то пока-зателем этого будет его беспредпосылочность, т.е. очевидность, не позволяющая нам помыс-лить феномен как-то иначе
И, наоборот, если нам удалось помыслить нечто в его интуитивной очевидности, значит, мы конституировали его как феномен

«проблемность» сущего не есть свойство его, сохраняющееся во всех «установ-ках»,

а есть следствие некоторых из этих «уста-новок»; проблемность какой-нибудь мысли не присуща самой мысли абсолютно, а есть резуль-тат нефиксации некоторых элементов, без кото-рых эта мысль и оказывается проблемной)
Построить своеобразную «проекцию» сущего в тотальном – это и значит осуществить εποχη (феноменологическую редукцию)
Мы не столько «очищаем» сущее от чего-то, сколько проецируем его в плоскость тотального, получая феномен

меж-ду частью и целым, между индивидуальным и то-тальным
При этом критерий

очевидности перестаёт быть присущим только данному феномену, он является таковым лишь при апелляции к очевидности сово-купного целого
Сам феномен предстаёт не изолированной, замкну-той в себе дискретностью, но узлом, к которому тя-нутся нити от всего целого
Такую структуру имеет знак
Такова феноменология «симпатического понимания» между людьми, выражающаяся в «уразумении» сказанного другим
Таково герменевтическое понимание, предполагающее проникновение в «энтелехию» предмета, его «душу»

формы (1927)
Музыка как предмет логики (1927)
Диалектика числа у Плотина (1928)
Критика

платонизма у Аристотеля (1929)
Очерки античного символизма и мифологии (1930)
Диалектика мифа (1930)
История античной эстетики (1963-1994)
Античная философия истории (1977)
Эстетика Возрождения (1978)
Вл. Соловьёв и его время (1990)

Основные сочинения

«Конкретная» дефиниция мифа
«Мифы вокруг нас»

философского предмета
Сам философский предмет понимается в гуссер-лианском смысле как «феномен

сознания» – эйдос

Эйдос есть наивысшая мыслительная абстракция, которая тем не менее дана конкретно, наглядно

разные сферы реальности,
имея в виду усмотрение их сущности (в

этом её отличие от эмпиризма),
но не превращая их в понятие (чисто спекулятивную, отвле-чённо-мыслительную реальность), т.е. сохраняя их конкрет-ную природу (в этом её отличие от отвлечённой диалектики)
Однако метод Лосева отличается и от феноменологии Гуссерля
По Гуссерлю, «усмотрение сущности» состоит исключитель-но в описании – «феноменологической дескрипции» смысло-вой структуры феномена как совокупности рядоположенных элементов
Лосеву же смысловая структура феномена виделась не статическим собранием элементов, но живым их единством
Задачей философского метода он считал не просто дескри-бировать смысловую структуру в определённых категориях, но «одну категорию объяснить другой категорий, так, чтобы было видно, как одна категория порождает другую, и все вместе – друг друга»

а платоновско-гуссерлианского эйдоса, однако такой эйдос – не «перепись» составных

частей смысла, а

живое бытие предмета, пронизанное смысловыми энергиями, идущими из его глубины и складывающимися в цельную живую картину явленного лика сущности предмета

«без какого-либо намёка на субстанциальность»
Он наделяется множеством зрительных характерис-тик,

но речь всегда идёт об «умном» зрении
Что же до чувственной реальности – она остаётся для эйдоса всецело иноприродной
Однако для диалектического метода «иная приро-да» – диалектическая противоположность данной, и обе природы немедленно вовлекаются в диалекти-ческий процесс, в «диалектику одного и иного»:
«одно» логически предполагает (в терминах диалектики – «самополагает») «иное»
и оказывается с ним в отношении тождества и различия (диалектического «единства противоположностей»);
последнее же, будучи единством, есть, тем самым, некая новая цельность («диалектический синтез»).

нет иного, нет и одного. Стало быть одно полагает себя

вместе со своим иным.
Но одно не может быть только различно с иным. Оно, именно для того чтобы быть самим собой, требует иного и, следова-тельно, мыслится с ним сразу. Если оно только отлично от иного – оно не имеет никакой границы и, следовательно, оно не есть оно. Но оно – оно, и, значит, оно не только отлично от иного, но и тождественно с ним.
Однако как одно и иное тождественны? Это возможно только так, что одно становится. Становление и есть синтез бытия и не-бытия, одного и иного.

становление, так становление, требуя, как и всё, для своего существования

– своего инобытия и соединяясь с ним, даёт новую категорию – ставшего, или факта, который несёт на себе вышевыведенную триаду смысла.
Дальнейшее сопряжение приводит к инаковост-ной характеристике уже самый факт, само став-шее; и, рассматривая все эти возможные смы-словые судьбы становящегося факта, т.е. соот-нося осмысленный факт с его инобытием, т.е. с его возможными воплощениями, мы получаем уже не просто смысл, или эйдос факта, но выра-женный смысл факта, выраженную его сущ-ность, его имя. Имя есть тождество триадного эйдоса с его фактическим инобытием.

одного и иного выходит за рамки формальной логики и обозначается

осо-бым термином «алогического становления»
Эйдос – самый благодарный объект для проведе-ния этого диалектического приёма:
он дан с такой «фигурностью», что, собственно, уже почти чувствен, как нельзя лучше приспособлен для воспроизведения в чувственном как в своей инаковости;
но и в соединении со своим инобытием эйдос не утрачивает своих умных свойство, и образовавшееся двуединство остаётся смысловой картиной
Полученный таким образом философский предмет – смысловая картина, выраженная в телесно-чувст-венном, совершенное двуединство умного и чувст-венного содержания есть не что иное, как символ

реального, бесконечного и конечного
Символ есть алогически становящийся эйдос, данный

как своя собственная гипостазированная инаковость и рассмотренный как единичность в её соотнесении с этой и, следовательно, со всякой инаковостью

Символ есть эйдос, воспроизводимый на ином

где по-разному комбинируются пять первокатегорий
единичность (одно, сущее),
покой,
движение,

тождество,
различие
Такое строительство из «унифицированных» блоков даёт лишь отвлечённую логическую схему, «скелет» предмета; всякий такой конструкт оказывается

единичностью, данной как алогическое становление подвижного покоя самотождественного различия

точки зрения тех же первока-тегорий; тогда мы получим следующую группу

категорий:
собственно эйдос,
топос и
число

именно единичность
Топос есть единичность подвижного покоя самотождественного различия, данная

как самотождественное различие

Число («множество») есть единичность подвижного покоя самотождественного различия, данная как подвижной покой

В эйдосе мы имеем смысл, как некоторую категорию

В топосе перед нами расстилается некое умное пространство

В числе фиксируется специально подвижность смысла

эйдоса, точнее – последняя, завершаю-щая стадия, предел воплощённости эйдоса
Однако схожим

образом определяется и символ, ко-торый есть предельная воплощённость как обле-чённость в иное
Отличие мифа от символа состоит в том, что миф есть, кроме того, ещё и предельная выраженность, а она требует не просто воплощённости, но воплощённости в живом и личном
Поэтому в определении мифа участвует ещё одна категория – интеллигенция, или (само)сознание

Сознание, интеллигенция есть соотнесённость смысла с самим собой

Миф есть интеллигенция как эйдос

«уже не есть эйдос, он – и бытие» (точнее –

чувственная и эмпирическая реальность), то исследовать миф – это не столько описать эйдос мифа среди других эйдосов, сколько описать сам миф как «вещь» среди других вещей
Построение конкретной дефиниции мифа отлича-ется от эйдетического конструирования и следу-ет более традиционной процедуре последова-тельных отграничений мифа от смежных, близ-ких явлений

сознания и бытия
Миф – не идеальное бытие, но жизненно ощущаемая

и творимая вещественная реальность
Миф – не научное построение, но живое субъект-объектное взаимообщение
Миф – не метафизика, но чувственная действительность, хотя и отрешённая от обычного хода явлений
Миф – не схема и аллегория, но символ
Миф – не поэзия, но возведение изолированных и абстрактно выделенных вещей в интуитивно-инстинктивную сферу

и
историчность
Миф есть история. В истории различаются три слоя:

«природно-вещественный» – сами события и факты; это – действительность, ещё не просвещённая и не проработанная разумом, а, следовательно, строго говоря, ещё не действительность;
общие структуры исторического, концепции и схемы истории; это – действительность, уже осмысленная, но осмысленная извне;
история как сознающее самоё себя; здесь она выступает как интеллигенция, выражающая себя
Миф есть чудо – совпадение эмпирического бытия личности с её «идеальным заданием»

история

в человеке и вокруг человека
Это – прирождённый человеку и социуму

(хотя и не единственный для них) способ видения и толкования себя и мира
При этом, мифичность человеческого опыта имманентна, а не привносима человеческой психикой

новоевропейское мировоззрение, господствующее, начиная с Возрождения, и включающее
ньютонианскую картину

физического мира
атеизм
материализм
Коммунистический миф отличается от новоевро-пейского мифа, прочно связанного с принципами и ценностями буржуазного общества
То, что пролетарский миф усваивает себе едва ли не все лозунги буржуазного мифа (в особенно-сти – атеизм) есть следствие его непоследова-тельности и незрелости