Нина Викторовна Копеина поэтесса с ело Журелейка

селе,
вернувшиеся бывшие солдаты
не говорили долго о войне,
примерно, до конца шестидесятых.
 
Молчали

вдовы, матери сынов,
кто на чужбине смертью храбрых пали,
могилы братские среди чужих снегов
в день памяти родных напрасно ждали.
 
И в каждом нашем доме на стене,
висели снимки в рамках пожелтевших
в немом напоминанье о войне
родным погибших или уцелевших.
 
Как долго боль в душе была живой,
терзала, мучила и слова не давала,
душила в миг нахлынувшей слезой,
да так, что красноречье отступало.
 
И с легким сердцем, с русской простотой,
как в поклоненье покаянном Богу,
глубокой скорби и беде людской
великий подвиг уступал дорогу.

тысячи и о войне в целом,
о том, как народ не

был подготовленным солдатом, но шел к победе.

Мессершмитт утюжил поле гладко,
Пригибал к сырой земле цветы.
Было страшно, стыдно, больно, гадко
От его фашистской наглоты.
 
Новобранцев по окопам втиснув,
Аз немецкий весел был и смел
До тех пор, пока несмелый выстрел
Всех из комы вывести сумел.
 
Неужели падает? Вот чудо!
Носом в землю, в поле, в васильки…
И сибирский парень, неуклюже,
Провожал его из- под руки.

настойчиво и гордо
четвертая военная весна.
 
А перед этим

было то, что было,
нельзя переосмыслить и понять.
Гораздо проще можно по могилам
без карты до Берлина дошагать.
 
Известье страшное прошло набатом.
Звучат слова: «Без объявления войны…»
Народ советский сразу стал солдатом
по зову сердца и своей страны.
 
Наверно от того, что сами стали
героями для ратного труда,
солдаты, не сдаваясь, погибали
в героев превращая города.
 
И Брест, и Киев, и Смоленск, и Тула,
Москва и осажденный Ленинград.
Какой ценой на запад развернуло
немецких не дострелянных солдат!
 
Как рассчитать ту цену, чем измерить?
Слезами, болью, трауром могил?
Встать на колени, поклониться в землю
за наш спасенный от фашизма Мир.
 
Ну а потом, через четыре года
победу долгожданную несла
уверенно, настойчиво и гордо
последняя военная весна!