Рассуждение как тип речи

на рассуждение – хрия (доказательство истинности пословицы или известного высказывания)

важной частью является указание причин или следствий того или иного

явления. Необходимым компонентом рассуждения являются аргументы (доказательства).

СЛЕДУЮЩИЕ ЧАСТИ:
Вступление, в котором сообщаются сведения о

предмете (необязательно)
Тезис – положение, которое доказывается
Изложение доказательства тезиса – основная часть рассуждения
Заключение – вывод из всего сказанного

(например, каждый человек любит свою Родину при рассуждении на тему

«Что такое патриотизм»)
Пример – как частный случай, несущий в себе черты общего (например, чтобы доказать изменение глагола по лицам, приводят изменение по лицам любого глагола)

и др.)
Доказательство на основе умозаключения (например, Все люди смертны. Сократ

– человек. Значит, Сократ смертен)
Аналогия, сравнение (Человек создан для счастья,как птица для полета)

иной мысли доказывается через опровержение противоположной мысли, этот тип доказательств

часто использует стандартные фразы (Допустим, что это не так… Тогда… А так как этого быть не может, то верно первое положение)

одному и тому же классу.
Сравнение объектов проводится по их определённым

признакам. Эти признаки называют основанием сравнения. При сравнении нельзя «сползать» с одного признака на другой.
Признаки, по которым сравниваются объекты, должны быть существенными, важными.

Сравнивать объекты – значит установить между ними сходство (общее) и различие.

обратился к дверям, ожидая появления своего обвинителя. Через несколько минут

загремели цепи, двери отворились, и вошел — Швабрин. Я изумился его перемене. Он был ужасно худ и бледен. Волоса его, недавно черные как смоль, совершенно поседели; длинная борода была всклокочена. Он повторил обвинения свои слабым, но смелым голосом. По его словам, я отряжен был от Пугачева в Оренбург шпионом; ежедневно выезжал на перестрелки, дабы передавать письменные известия о всем, что делалось в городе; что наконец явно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губить своих товарищей-изменников, дабы занимать их места и пользоваться наградами, раздаваемыми от самозванца. Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, — как бы то ни было, имя дочери белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии. Я утвердился еще более в моем намерении, и когда судьи спросили: чем могу опровергнуть показания Швабрина, я отвечал, что держусь первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать не могу. Генерал велел нас вывести. Мы вышли вместе. Я спокойно взглянул на Швабрина, но не сказал ему ни слова. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, опередил меня и ускорил свои шаги. Меня опять отвели в тюрьму и с тех пор уже к допросу не требовали.

дверям, ожидая появления своего обвинителя. Через несколько минут загремели цепи,

двери отворились, и вошел — Швабрин. Я изумился его перемене. Он был ужасно худ и бледен. Волоса его, недавно черные как смоль, совершенно поседели; длинная борода была всклокочена. Он повторил обвинения свои слабым, но смелым голосом. По его словам, я отряжен был от Пугачева в Оренбург шпионом; ежедневно выезжал на перестрелки, дабы передавать письменные известия о всем, что делалось в городе; что наконец явно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губить своих товарищей-изменников, дабы занимать их места и пользоваться наградами, раздаваемыми от самозванца. Я выслушал его молча и был доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, — как бы то ни было, имя дочери белогорского коменданта не было произнесено в присутствии комиссии. Я утвердился еще более в моем намерении, и когда судьи спросили: чем могу опровергнуть показания Швабрина, я отвечал, что держусь первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать не могу. Генерал велел нас вывести. Мы вышли вместе. Я спокойно взглянул на Швабрина, но не сказал ему ни слова. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, опередил меня и ускорил свои шаги. Меня опять отвели в тюрьму и с тех пор уже к допросу не требовали.