Виктор Петрович Астафьев Пастух и пастушка

А . В.

птицей был, цветком и камнем.
И перлом – всем, чем ты

была!
Теофиль Готье

«Современная пастораль» – подзаголовок подчёркивает жестокую определённость времени, безжалостного к человеческим судьбам, самым тонким порывам души.

в санитарном поезде. Данный эпизод описывает бой, отрешённость солдат, их

самоотверженность и смелость.

«Есть упоение в бою!» — какие красивые и устарелые слова!..
Из разговора, услышанного на войне

танки утюжат наши окопы. Видя, как гибнут люди, юный командир,

крича и плача, «натыкаясь на раздавленных, еще теплых людей», бросается на танк с гранатой: «Его обдало пламенем и снегом, ударило в лицо комками земли, забило все еще вопящий рот землею, катануло по траншее, будто зайчонка. Как жахнула граната, он уже не слышал, воспринял взрыв, боязно сжавшись нутром и сердцем, чуть было неразорвавшимся от напряжения».
Обратим внимание, что в описании взводного соединяется изображение его героизма и естественной реакции человека на происходящее: «вопящий рот», «боязно сжавшись нутром и сердцем». Герой сравнивается с зайчонком не потому, что он труслив, как заяц, а потому, что против танковой мощи человеческий организм бессилен. И все же Борис побеждает, удивляясь тому, что сделал: «Борис недоверчиво посмотрел на усмиренную громаду машины: такую силищу — такой маленькой гранатой! Такой маленький человек! Слышал взводный еще плохо. Во рту у него хрустела земля...»

Где ваша?”»
Картины войны в повести написаны убедительно, зримо, но порой

“окопная” правда писателя даже натуралистична: «На поле, в ложках, в воронках, и особенно густо возле изувеченных деревцев лежали убитые, изрубленные, подавленные немцы. Попадались еще живые, изо рта их шел пар, они хватались за ноги, ползали следом по истолченному снегу, опятнанному комками земли и кровью, взывали о помощи.
 
Обороняясь от жалости и жути, Борис зажмурил глаза: “Зачем пришли сюда?.. Зачем? Это наша земля! Это наша родина! Где ваша?”»

любовь?
Любовь возникает прямо в военном аду, вопреки ему. Это великая,

единственная любовь, которая дается далеко не каждому. Автору удается совместить возвышенную романтику и даже сентиментальность с грубым реализмом войны.
У читателя не возникает сомнений в возможности молниеносного возникновения любви на войне. Автор использует для этого разнообразные средства. Например, интертекстуальность (цитирование в тексте других текстов): «На заре ты ее не буди…»; мимолетное виденье, «которое явилось и вознесло однажды поэта на такую высоту, что он задохнулся от восторга». Пасторальный мотив пастуха и пастушки, свойственный сентиментализму, преобразуется в символ. Заявленный в названии, он вызывает ожидания читателя. Вскоре оказывается, речь идет о двух стариках: в освобожденном хуторе Борис и его взвод видят страшную картину — убитых пастуха и пастушку, приехавших в деревню из Поволжья в голодный год.
Старики пасли колхозный табун, когда их накрыла страшная смерть: «Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику. И мертвых било их осколками, посекло одежонку, вырвало серую вату из латаных телогреек, в которые оба они были одеты... Хведор Хвомич пробовал разнять руки пастуха и пастушки, да не смог и сказал, что так тому и быть, так даже лучше — вместе на веки вечные…»
Эта картина соединяет два символа — символ жестокости войны и символ вечной любви.

влюбленным, Борис вспоминает убитых деревенских пастухов. Это воспоминание вызывает в

памяти детские впечатления, когда он с матерью ездил к тетке в Москву и был в театре. Борис рассказывает Люсе, своей возлюбленной: «Еще я помню театр с колоннами и музыку. Знаешь, музыка была сиреневая... Простенькая такая, понятная и сиреневая... Я почему-то услышал сейчас ту музыку и как танцевали двое — он и она, пастух и пастушка — вспомнил. Лужайка зеленая. Овечки белье. Пастух и пастушка в шкурах. Они любили друг друга, не стыдилась любви и не боялись ее. В доверчивости они были беззащитны».
Пасторальная сцена могла бы показаться неестественной, слишком сладенькой и сентиментальной, если бы она не относилась к детским впечатлениям Бориса, если бы не его чуть снисходительное отношение к этим воспоминаниям: «Простенькая такая, понятная и сиреневая…» Обратим внимание на цветовое восприятие музыки, ясные и чистые цвета, контрастирующие с темными красками войны.
И еще раз символические образы пастуха и пастушки, убитых войной, всплывают в угасающем сознании Бориса, когда его раненого везет в тыл санитарный поезд.

Именно в ней происходит главное действие произведения, знакомство Бориса и

Люси. Они влюбляются друг в друга.

решили — так тому и быть.»
Воспоминание Бориса о театре с

колоннами и музыкой,
о пасущихся на зелёной лужайке белых овечках, о танцующих юных пастухе и пастушке, любивших друг друга и «не стыдившихся этой любви, и не боявшихся за неё», резко контрастирует с обострённой болью и щемящей душу печалью сцены об убитых стариках, пастухе и пастушке, «обнявшихся преданно в смертный час».

вослед.
Проклято будь наступление дня!
Время уводит тебя и меня в серый

рассвет.
Из лирики вагантов

Лирикой вагантов начинается третья часть «Прощание». Для влюблённых наступает утро – сказочная, неповторимая ночь уходит в небытие. Их ожидает горестный момент прощания и длительная разлука.

часть повести. В ней читатель станет свидетелем смерти главного героя,

его товарищей. Именно в ней отображены страшные последствия войны.

что было могилой, но уже срослось с большим телом земли.
Костлявый

татарник робкой мышью скребся о кол-пирамидку. Покой окутывал степь.
— Спи! Я пойду. Но я вернусь к тебе. Скоро. Совсем скоро мы будем вместе… Там уж никто не в силах разлучить нас.
Она шла и видела не ночную, благостно шелестящую степь, а море, в бескрайности которого качалась одиноким бакеном острая пирамидка, и зыбко было все в этом мире.
А он, или то, что было им когда-то, остался в безмолвной земле, опутанный корнями трав и цветов, утихших до весны.
Остался один — посреди России.

что действие происходит на Украине, где окружена и уничтожена громадная

группировка противника. По мнению исследователей, Астафьев описывает Корсунь-Шевченковскую операцию 1944 г., одну из выдающихся в истории Отечественной войны.
 
Пафос этой повести антивоенный. В изображении войны писатель глубоко правдив. Есть здесь едва ли не самая сильная сцена современной военной прозы — описание разбитого хутора, греющихся у огня пленных, когда в их толпу врывается солдат в маскхалате с автоматом и расстреливает немцев очередями, крича: “Маришку сожгли-и! Селян всех... всех загнали в церковь. Всех сожгли-и-и! Мамку! Крестную! Всех! Всю деревню... Я их тыщу... Тыщу кончу! Резать буду, грызть!..”
 

фронтов, проведённая 24 января-  17февраля 1944 года с целью уничтожения корсунь-шевченковской группировки Вермахта. Является частью стратегического наступления советских войск

на Правобережной Украине.
Операция завершилась ликвидацией котла и частичным разгромом окружённой группировки (34 % военнослужащих вермахта погибло), некоторой части войск удалось вырваться из окружения. Командующий окруженной группировкой генерал Штеммерман погиб в ходе прорыва в ночь с 17 на 18 февраля. Командование взял на себя бригадефюрер СС Гилле

за время операции 80 188 человек, в том числе 24

286 убитыми, умершими и пропавшими без вести. Потери вбронетехнике оцениваются от 606  до 850 танков и САУ. За период с 20 января по 20 февраля 1-й Украинский фронт потерял 1 711 орудий и 512 миномётов, а 2-й Украинский — 221 орудие и 154 миномёта , но не все эти потери (особенно 1-го Украинского) относятся к Корсунь-Шевченковской операции.

Потери окружённых немецких войск составили примерно 30 тыс. человек, в том числе около 19 тыс. убитыми и попавшими в плен . Боевые потери частей и соединений 1-й танковой армии за 1-20 февраля составили 4181 человек (804 убитых, 2985 раненых, 392 пропавших без вести) . Боевые потери VII армейского корпуса за 26-31 января составили примерно 1000 человек . Потери 8-й армии на внешнем фронте окружения за 20 января — 20 февраля составили примерно 4500 человек . Потери в бронетехнике составили, по мнению Франксона и Цеттерлинга, порядка 300 танков и штурмовых орудий, из них около 240 на внешнем фронте окружения, а около 50 — внутри котла . Впрочем, последнее число противоречит численности танков и штурмовых орудий внутри котла, приведённой выше. Соответственно, по мнению российского исследователя А. Томзова, потери были выше, а именно около 320 машин .
Результат работы группы Маттенклотта по учёту вышедших из окружения