Акмеизм — Монахиня Мария

Сопротивления.
Канонизирована Константинопольским Патриархатом как преподобномученица в 2004 году.

в семье юриста Юрия Дмитриевича Пиленко и Софии Борисовны.

присяжного поверенного Дмитрия Кузьмина-Караваева, близкого знакомого многих столичных литераторов, вместе

с ним посещала собрания «на башне» Иванова, заседания «Цеха поэтов», религиозно-философские собрания, общалась с Николаем Гумилёвым, Анной Ахматовой, Осипом Мандельштамом, Михаилом Лозинским.

на немецкий курорт Бад-Наухайм, а затем в Крым, где общалась

с Алексеем Толстым, Максимилианом Волошиным, Аристархом Лентуловым.

* * * Я не ищу забытых мифов, - Я жду, я верю, я кляну. Потомок огненосцев-скифов, Я с детства в тягостном плену. Когда искали вы заложников, Меня вам отдал мой отец, - Но помню жертвы у треножников, Но помню царственный венец... И рабства дни бегут случайные, Курганного царя я дочь, Я жрица, и хранитель тайны я, Мелькнет заря, - уйду я прочь. Пока ж я буду вам послушною И тихо веки опущу, А втайне - месть бездонно душную Средь ваших городов ращу.

1932 года в церкви института приняла от митрополита Евлогия (Георгиевского)

монашеский постриг, получив имя Мария в честь святой Марии Египетской.

Лурмель в Париже ею была оборудована церковь, в устройство которой

она вложила свои художественно-декоративные, живописные и рукодельные способности: выполняла роспись стен и стекол, вышивала гладью панно. Боролась с горем и злом в мире, не щадя себя, сгорая на костре самопожертвования, чувствуя в этом свою особую дорогу, ниспосланный ей крест...

Сопротивления. В июне 1942 года, когда нацисты проводили массовые аресты

евреев в Париже и сгоняли их на зимний велодром для последующей отправки в Освенцим, монахине Марии удалось тайно вывезти оттуда четырёх еврейских детей в мусорных контейнерах. Дома на Лурмель и в Нуази-ле-Гран стали убежищами для евреев и военнопленных, м. Мария и о. Димитрий Клепинин также выдавали евреям фиктивные свидетельства о крещении, которые иногда помогали.

Указ Президиума Верховного Совета СССР)

он лежит в такой тоске дремучей. Всё сумерки — а не

огонь и мрак, Всё дождичек — не грозовые тучи. За первородный грех Ты покарал Не ранами, не гибелью, не мукой, — Ты просто нам всю правду показал И всё пронзил тоской и скукой.

возьмёт горнист. И рёв толпы...И колокола звоны.. И крестный путь священного костра, Как

должно, братья подгребают уголь. Вся жизнь, - огонь, - паляще и быстра. Конец...как стянуты верёвки туго. Приди, приди, приди в последний час. ...Скрещенье деревянных перекладин. И точится незримая для глаз Веками кровь из незаживших ссадин. 17 апреля 1938 г., Париж

смертно биться с братом, И сына проклянет отец. Мы больше не вернёмся

к рощам У тихих вод Твоих возлечь, Мы ждём дождя посевам тощим, В золе мы будем хлеб наш печь. Тебе мучительно быть с нами, Бессильный грех наш сторожить. Создал нас светлыми руками, — Мы ж в свете не умеем жить.