Дмитрий Сергеевич Мережковский

религиозный мыслитель, основатель русского символизма. 

столоначальника при императорском дворе, действительного статского советника. Дмитрий был младшим

сыном в семье. С самого раннего детства он «сроднился» с чувством одиночества, ощущал отчужденность от отца и старших братьев. При этом он горячо любил свою мать.
Впоследствии в автобиографической поэме "Старинные октавы" он воссоздал ее образ.
Уже в возрасте 13 лет Мережковский начал писать стихи.
В 1883 г. он поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета, по окончании которого четыре года спустя он окончательно решает посвятить себя исключительно литературному труду.

брак с З.Н.Гиппиус, будущей крупной писательницей, ставшей на всю жизнь

его ближайшим другом, идейным спутником и соучастницей духовных и творческих исканий. Союз Мережковского и Гиппиус, пожалуй, наиболее известный творческий тандем в истории русской культуры «серебряного века». Как свидетельствует супруга писателя, за полвека они не расставались «ни на один день».

не до конца большой художник, не до конца проницательный критик,

не до конца богослов, не до конца историк, не до конца философ» .
А. Белый

1881 году как поэт.
Испытав в университете

влияние «духовных вождей» русского студенчества 1880-х, философов-позитивистов Конта, Милля, Спенсера, Мережковский вторит в своей поэзии ходовой народнической идеологии. Тому способствует знакомство с А.Н.Плещеевым и ведущими литераторами-народниками Н.К.Михайловским и Г.И.Успенским, благодаря которым ему открывается путь на страницы «толстых» журналов.

Г.И.Успенский
Конт

Милль Спенсер

личности и творчества писателя. Оно будет порождать «метафизические противопоставления», метания

из одной крайности в другую, желание примирить антихристианский нигилизм Ф.Ницше с наследуемыми у Вл.Соловьева чаяниями Вселенской Церкви, тяжеловесный художественный язык «восьмидесятничества» и мистические откровения.
Окончательный перелом в сознании и творчестве Мережковского приходится на 1892 г. Именно тогда происходит поворот к религиозному миросозерцанию и ощущению мистической тайны бытия. С этого момента Мережковский становится последовательным борцом с позитивизмом и материализмом. Прежде всего этот перелом запечатлен в книге стихов с программным для зарождающейся модернистской эпохи названием –  «Символы». 

о себе как о пионере религиозно-философского подхода к анализу литературы,

вошел в число наиболее активных и читаемых символистских критиков. Он сделал очень много для формирования символистского образа классической традиции. Вершинные достижения Мережковского-критика – к примеру, книга статей о русских и зарубежных писателях «Вечные спутники» (1897), трактаты «Л.Толстой» и «Достоевский» (1901–1902) и «Судьба Гоголя» (1903).

Своеобразной лабораторией будущих исторических романов стали написанные в 1895–1897гг. «новеллы

XV века». Но в литературу Мережковский вошел прежде всего как создатель новаторского типа исторического романа, особой вариации мировоззренческого «романа мысли». В научной литературе такой роман называют обычно историософским (то есть, романом не об истории, а о философии истории).

в Париж, которая продлилась 2 года. Февральскую революцию 1917 года

Мережковский горячо приветствовал, а Октябрьскую революцию категорически не принял.
К 1914 году уже вышло его собрание сочинений в 24-х томах.
В 1920 году чета Мережковских, тайно перейдя границу в прифронтовой зоне, навсегда покинула Россию. Они поселились сначала в Польше, а затем окончательно переехали в Париж. Там они создают общество "Зеленая лампа" - центр интеллектуальной жизни русского Парижа. Здесь из творчества Мережковского постепенно вытесняется художественная литература, а выдвигаются произведения религиозно-философского направления.
В 1920-30 годы Мережсковскова неоднократно выдвигали на Нобелевскую премию по литературе, но в 1933г. ее получил И. А. Бунин.

речью Гитлеру, в которой он сравнивает "фюрера" с "Жанной д'Арк,

призванной спасти мир от власти дьявола". "Он ощущал себя предтечей грядущего Царства Духа" и его главным идеологом...

Русская эмиграция не приняла политической позиции Мережковского - он был подвергнут бойкоту.

читателей, и умер Мережковский в нищете в оккупированном Париже 7

декабря 1941 года. На его похоронах присутствовало лишь несколько человек, а могильный памятник был поставлен на подаяние французских издателей.

шумевшие!..
В утреннем воздухе дым,-
Пахнет пожаром лесным,
Гарью осеннею.
Молча любуюсь на вашу

красу,
Поздним лучом позлащенные!

Падайте, падайте, листья осенние...
Песни поет похоронные
Ветер в лесу.
Тихих небес побледневшая твердь
Дышит бессмертною радостью,
Сердце чарует мне смерть
Неизреченною сладостью.

ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ

я мерю,
Иной, бесцельной красотой.
 
Я верю только в голубую
Недосягаемую твердь.
Всегда единую,

простую
И непонятную, как смерть.
 
О, небо, дай мне быть прекрасным,
К земле сходящим с высоты,
И лучезарным, и бесстрастным,
И всеобъемлющим, как ты.

ГОЛУБОЕ НЕБО

холодом, и вечным блеском полны!..
Не правда ль, вы - счастливее

меня!
 
Не знаете, что счастье - ненадолго...
На вольную, холодную красу
Гляжу с тоской: всю жизнь любви и долга
Святую цепь покорно я несу.
 
Зачем ваш смех так радостен и молод?
Зачем я цепь тяжелую несу?
О, дайте мне невозмутимый холод
И вольный смех, и вечную красу!..

Смирение!.. Как трудно жить под игом,
Уйти бы к вам и с вами отдохнуть,
И лишь одним, одним упиться мигом,
Потом навек безропотно уснуть!..
 
Ни женщине, ни Богу, ни отчизне,
О, никому отчета не давать
И только жить для радости, для жизни
И в пене брызг на солнце умирать!..
 
Но нет во мне глубокого бесстрастья:
И родину, и Бога я люблю,
Люблю мою любовь, во имя счастья
Все горькое покорно я терплю.
 

Мне страшен долг, любовь моя тревожна.
Чтоб вольно жить - увы! я слишком слаб...
О, неужель свобода невозможна,
И человек до самой смерти - раб?
 

ВОЛНЫ

саване снегов!
 
Дивясь немых аллей безлюдью,
На темном зеркале пруда
Как режет лебедь

белой грудью
Стекло предутреннего льда!
 
И там, у солнечного брега,
Как в первый раз побеждена
Сей мертвой белизною снега
Живая крыльев белизна!

* * *