Летние уроки. По страницам романа А.К. Толстого Князь Серебряный

стараемся понять её ясно и просто... мы изучаем её в

живой связи с действительностью, с нашим настоящим и нашим будущим, которое совсем не так оторвано от нашего прошедшего, как опять – таки думают иные” (И.С. Тургенев)

по
нынешнему счислению, 1565 года{21}, в жаркий летний день, 23

июня, молодой
боярин князь Никита Романович Серебряный подъехал верхом к деревне
Медведевке, верст за тридцать от Москвы.
За ним ехала толпа ратников и холопей.
Князь провел целых пять лет в Литве. Его посылал царь Иван Васильевич к
королю Жигимонту{21} подписать мир на многие лета после бывшей тогда войны.
Но на этот раз царский выбор вышел неудачен. Правда, Никита Романович упорно
отстаивал выгоды своей земли, и, казалось бы, нельзя и желать лучшего
посредника, но Серебряный не был рожден для переговоров. Отвергая тонкости
посольской науки, он хотел вести дело начистоту и, к крайней досаде
сопровождавших его дьяков{22}, не позволял им никаких изворотов. Королевские
советники, уже готовые на уступки, скоро воспользовались простодушием князя,
выведали от него наши слабые стороны и увеличили свои требования. Тогда он
не вытерпел: среди полного сейма{22} ударил кулаком по столу и разорвал
докончальную грамоту{22}, приготовленную к подписанию. "Вы-де и с королем
вашим вьюны да оглядчики! Я с вами говорю по совести, а вы все норовите, как
бы меня лукавством обойти! Так-де чинить{22} не повадно!" Этот горячий
поступок разрушил в один миг успех прежних переговоров, и не миновать бы
Серебряному опалы, если бы, к счастью его, не пришло в тот же день от Москвы
повеление не заключать мира, а возобновить войну. С радостью выехал
Серебряный из Вильно, сменил бархатную одежду на блестящие бахтерцы{22} и
давай бить литовцев где только бог посылал. Показал он свою службу в ратном
деле{22} лучше, чем в думном{22}, и прошла про него великая хвала от русских
и литовских людей.

липами на дерновой скамье, у самого частокола.
На ней был

голубой аксамитный летник{48} с яхонтовыми пуговицами. Широкие
кисейные рукава, собранные в мелкие складки, перехватывались повыше локтя
алмазными запястьями, или зарукавниками. Такие же серьги висели по самые
плечи; голову покрывал кокошник{49} с жемчужными наклонами, а сафьянные
сапожки блестели золотою нашивкой.

дай угостить тебя! Да где же Елена Дмитриевна? Эй, кто

там! Скажите жене, что у нас гость дорогой, князь Никита Романыч Серебряный, чтобы сошла попотчевать.
Тихо и плавно вошла Елена с подносом в руках. На подносе были кубки с разными винами. Елена низко поклонилась Серебряному, как будто в первый раз его видела! Она была как смерть бледна.
- Князь, - сказал Морозов, - это моя хозяйка, Елена Дмитриевна! Люби и жалуй ее. Ведь ты, Никита Романыч, нам, почитай, родной. Твой отец и я, мы были словно братья, так и жена моя тебе не чужая... Кланяйся, Елена, проси боярина!.. Кушай, князь, не брезгай нашей хлебом-солью! Чем богаты, тем и
рады! Вот романея, вот венгерское, вот мед малиновый, сама хозяйка на ягодах сытила! Морозов низко кланялся.
Князь отвечал обоим поклонами и осушил кубок.

Санкт-Петербург На сюжет из повести А.К.Толстого "Князь Серебрянный"

боярыней.
Елена распустила ей волосы, разделила их на равные делянки

и начала
заплетать широкую русую косу в девяносто прядей. Много требовалось на то умения. Надо было плесть как можно слабее, чтобы коса, подобно решетке, закрывала весь затылок и потом падала вдоль спины, суживаясь неприметно. Елена прилежно принялась за дело. Перекладывая пряди, она искусно перевивала их жемчужными нитками.
Наконец коса поспела. Боярыня ввязала в кончик треугольный косник и насадила на него дорогие перстни.
- Готово, Пашенька, - сказала она, радуясь своей работе. - Встань-ка да
пройдись передо мною. Ну, смотрите, девушки, не правда ли, эта коса красивее кокошника!

веселые песни, а
когда подъехали к околице, то увидели, что

в деревне праздник. На обоих
концах улицы парни и девки составили по хороводу, и оба хоровода несли по
березке, украшенной пестрыми лоскутьями. На головах у парней и девок были
зеленые венки. Хороводы пели то оба вместе, то очередуясь, разговаривали
один с другим и перекидывались шуточною бранью. Звонко раздавался между
песнями девичий хохот, и весело пестрели в толпе цветные рубахи парней. Стаи голубей перелетали с крыши на крышу. Все двигалось и кипело; веселился православный народ.
Между тем хоровод шел своим чередом.
Молодой парень представлял жениха, молодая девка - невесту; парень
низко кланялся родственникам своей невесты, которых также представляли парни и девки.

в бок, другую подняла
кверху, перегнулась на сторону и, плавно

подвигаясь, запела:
 
Пантелей государь ходит по двору,
Кузмич гуляет по широкому,
Кунья на нем шуба до земли,
Соболья на нем шапка до верху,
Божья на нем милость до веку.
Сужена-то смотрит из-под пологу,
Бояре-то смотрят из города,
Боярыни-то смотрят из терема,
Бояре-то молвят: чей-то такой?
Боярыни молвят: чей-то господин?
А сужена молвит: мой дорогой!