Ульяна Бабкина - Каргопольская мастерица

и прадеды —
все были крестьянами деревни
Гринево.Основным занятием
гриневцев

было гончарство,
развивавшееся издавна на
основе местной глины. Из нее
гончары делали кринки и
жарёхи, корчаги и цветочники,
пользующиеся большим спросом
у населения. А для детской забавы
лепили и красили игрушки. Для
дома и на продажу. Изделия
гриневцев расходились далеко за
каргопольские пределы, их возили вниз по Онеге до самого устья, в Вельск, Пудогу, Шуньгу...

Печникове, где жили гончары, можно было еще наблюдать древнерусский уклад

жизни. Его любовно чтили в народе, и особенно ревностно охраняли его в семьях хозяйки. В каргопольских деревнях строили дома-хоромы, одевались в богатые одежды по моде XVII—XVIII веков. Повсюду можно было услышать былины киевских времен, старые духовные стихи и исторические песни. Недаром, по мнению известных исследователей русского фольклора А. Ф. Гильфердинга, П. Н. Рыбникова, В. Ф. Миллера, в крае был живой очаг эпической традиции Древней Руси. И сохраняли его простые крестьяне. Древние образы продолжали жить в орнаменте вышивки и ткачества, глиняной игрушке, резьбе и росписи по дереву.

как правило, мужчины, а расписывали — женщины. И это было

вполне закономерным: мужскому труду привычнее было иметь дело с объемом, мужчина лучше чувствовал пластику, форму, ее внутреннюю соразмерность. С этим сталкивался он в плетении, плотницких,
столярных и токарных
работах. Женщине в то же
время ближе был сам
орнамент, его композиция
и цветовое решение. Эти
навыки вырабатывались в
узорном ткачестве и вышивке,
в украшении одежд.
У. И. Бабкина расписывает игрушку. 1972

домашнем хозяйстве, в ремесле родителей. Не один год месила ногами

холодную глину, потом села за гончарный круг делать посуду, лепить игрушки.
Ульяна не могла не создавать свои игрушки, они были продолжением ее жизни, ее существа. Рождение их можно было сравнить лишь только с песней — столько было в этом легкости и внутренней ритмики. Делала мастерица свои игрушки то под протяжно распеваемую сказку, то под задорную частушку, под напев старой песни, перекликавшейся с образами глиняных фигурок. 

В какую баночку ни макнула бы кисть, всякий цвет приходился

к месту. В ее образах живет детская непосредственность. Сделанные, словно шутя, игрушки, выйдя из рук мастерицы, продолжают жить своей
самостоятельной
жизнью.
В них даже
запечатлелось
настроение
создателя. Они
были то
печальней, то
смешливей.

цветные, звонкие, словно облитые ослепительным солнцем. Сделанные осенью получались мягче,

золотились охрами. Зимние — торжественные. Их выделял белый и черный, синий и темно-красный
цвета. Интересно
заметить, что
игрушки,
расписанные
мастерицей в
тяжелую для нее
пору, были
черно-белыми с
резкими ударами
яркой киновари.

и приговаривала: «Губы сделаю коровушке толстые, чтоб травку щипала, рот большой,

чтоб весело мычала. Рога — словно два полумесяца и вымячко полнехонько. У этой коровы много молочка — деткам на радость. Выкрашу ее черной, а голова белая будет.  Ножки тоже почерню, копытца высветлю, на боках белые круги, а в них алые кресты наведу. Корову с крестом никто не достанет, эта корова знаменитая!

его рисовать? Я по лесу иду, а он мне навстречу.

Поди-ка, шумлю, он и побег. Волк-то добрый, знать, был, не злой. Вот и крашу его синим. А этот — черный. Он овечку ухватил. Я его прежде черным покрасила, потом синей кистью звезды на спине навела — ночью ведь он приходил».

ее глиняных фигурок есть «Борьба охотника с медведем», «Черные волки»,

«Медведь и корова», и древние языческие образы Полкана и Полканихи, птицы Сирин, древа жизни с сидящими на его ветвях птицами. Но и эти последние ближе к доброй сказке, чем к древнему мифу. На ее игрушках хоть и лежит печать глубокой архаики и в манере лепки, и в системе росписи, в орнаменте, но воспринимаются они как высокий пример подлинно народного художественного творчества именно наших дней. Ведь для Ульяны Ивановны важнее было рассказать в своих произведениях не столько об исторической судьбе местной игрушки и ее связях со старыми верованиями, сколько поведать о современных ей людях, о быте родной деревни, преломленных в сказочных образах.