Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ-художник. Преступление и наказание

мировой писатель, он принадлежит всем» (Петр Зеленка, чешский режиссер, 2008

г.)

в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой».

Открытие человека как существа духовного. «Христоцентризм».
«Д. сделал дух, т.е. последнюю смысловую позицию личности, предметом эстетического созерцания…» (М. Бахтин).

позволено».
«Бог создал родных, чтобы учить на них любви…»
«Духовная природа не

терпит пустоты» .
«Красота мир спасет».
Законы и Чудо.
Чудо христианской любви.
Отсутствие дидактизма. Свобода.

воспитания).
Психологический (жизнь души, страсти, взаимоотношения героев).
Идеологический (реальность идей, идеи-страсти).
Метафизический («Тут

дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей»)
Категория «вместе».

«чужих» сюжетов (Пушкин, Гоголь, Герцен, Гофман, Сервантес, Диккенс, Бальзак, Жорж

Санд, Шиллер и др.)
Духовный опыт человечества.
Сюжет – лишь «поверхность жизни».

диалоге. «Подлинная жизнь есть Встреча» (М. Бубер). Ситуации Встречи как

испытание человека.
Романы-трагедии (Вяч. Иванов). Трагическое как содержательная категория, связанная с ключевой проблемой испытания человека на «путях свободы».
Трагедийное как категория формы.

деньги нужны были, как другое... Я это все теперь знаю...

Пойми меня: может быть, тою же дорогой идя, я уже никогда более не повторил бы убийства. Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею (...)
- Э-эх, Соня! - вскрикнул он раздражительно, хотел было что-то ей возразить, но презрительно замолчал. - Не прерывай меня, Соня! Я хотел тебе только одно доказать: что черт-то меня тогда потащил, а уж после того мне объяснил, что не имел я права туда ходить…»

Разве так идут убивать, как я тогда шел! Я тебе

когда-нибудь расскажу, как я шел... Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Тут так-таки разом и ухлопал себя, навеки!.. А старушонку эту черт убил, а не я...»

в начале стиха ее голос, и продолжала чтение одиннадцатой главы

Евангелия Иоаннова. Так дочла она до 19-го стиха: «И многие из иудеев пришли к Марфе и Марии утешать их в печали о брате их. Марфа, услыша, что идет Иисус, пошла навстречу ему; Мария же сидела дома. Тогда Марфа сказала Иисусу: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой…».

чувство великого торжества охватило ее. Голос ее стал звонок, как

металл; торжество и радость звучали в нем и крепили его. Строчки мешались перед ней, потому что в глазах темнело, но она знала наизусть, что читала. При последнем стихе: «не мог ли Сей, отверзший очи слепому...» — она, понизив голос, горячо и страстно передала сомнение, укор и хулу неверующих, слепых иудеев, которые сейчас, через минуту, как громом пораженные, падут, зарыдают и уверуют... «И он, он — тоже ослепленный и неверующий, — он тоже сейчас услышит, он тоже уверует, да, да! сейчас же, теперь же», — мечталось ей, и она дрожала от радостного ожидания.
«Иисус же, опять скорбя внутренно, проходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней. Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего Марфа говорит ему: господи! уже смердит; ибо четыре дни, как он во гробе».
Она энергично ударила на слово: четыре».

четверть версты, четвертый этаж, четвертая комната.
Из беспамятства вышел на

четвертый день.

Шестая часть.
Уединение – три дня, три дня не ел.
Третий этаж, третья комната в той же конторе.

12 апреля, 1864 г.)

и не взглядывая на нее. Наконец подошел к ней; глаза

его сверкали. Он взял ее обеими руками за плечи и прямо посмотрел в ее плачущее лицо. Взгляд его был сухой, воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали... Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу, поцеловал ее ногу. Соня в ужасе от него отшатнулась, как от сумасшедшего. И действительно, он смотрел как совсем сумасшедший.
— Что вы, что вы это? Передо мной! — пробормотала она, побледнев, и больно-больно сжало вдруг ей сердце.
Он тотчас же встал.
— Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился, — как-то дико произнес он и отошел к окну».

зная для чего перед ним на колени.
Что вы, что вы

это над собой сделали! - отчаянно проговорила она и, вскочив с колен, бросилась ему на шею, обняла его и крепко-крепко сжала его руками» (…) Давно уже незнакомое чувство волной хлынуло в его душу и разом размягчило ее».

«Как это случилось, он и сам не знал, но вдруг что-то как бы подхватило его и как бы бросило к ее ногам. Он плакал и обнимал ее колени. В первое мгновение она ужасно испугалась, и всё лицо ее помертвело. Она вскочила с места и, задрожав, смотрела на него. Но тотчас же, в тот же миг она всё поняла. В глазах ее засветилось бесконечное счастье; она поняла, и для нее уже не было сомнения, что он любит, бесконечно любит ее и что настала же наконец эта минута...
Они хотели было говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах».

превозносится, не гордится,5не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не

мыслит зла, 6не радуется неправде, а сорадуется истине; 7все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (I Посл. Ап. Павла коринф. 13, 4-7).