ЖИЗНЬ АВГУСТИНА RENATE JUNG, 2003, Wurzburg, Museo Siebold Презентация

2020.
Больше информации в группе «Контекст» https://www.facebook.com/groups/343461995997102/

Тебя, дай покружить сейчас памятью по всем кружным дорогам заблуждения

моего, исхоженный мною, и "принести Тебе жертву хвалы" Что я без Тебя, как не вожак себе в пропасть?» (Исповедь)








HARRY CLARKE STUDIO, 1942, Августин пишет «Исповедь». Лимерик, церковь св. Августина

называли номадами (кочевниками) или берберами (варварами), а страну их -

Нумидия (сейчас северный Алжир), со столицей Гиппон-Регий. Его родной город, Тагаста (Сук-Ахрас), находился недалеко от границы с провинцией Африка (северный Тунис), столицей которой был Карфаген. Во втором веке до н.э. кочевые племена на севере приняли оседлый образ жизни и были объединены в государство, сопротивлявшееся римлянам и карфагенянам, а затем ставшее союзником Риму и перенявшим римскую культуру. Неподалеку от Тагасты находилось поселение римских ветеранов, Мадавра (Мдауруш), где учился Августин.

Берлин

Августина, Рим.

также был брат, Навигий, и сестра, об имени которой мы

не имеем достоверных сведений, но познейшие биографы стали называть ее Перпетуей.

ANTONIO VIVARINI, 1441, Бракосочетание Моники. Венеция, галерея Академии
VSA, 1430-1440, Берлин

почитаемая как святая (в католицизме) и праведная (в православии). Она

старалась обратить Августина в христианство и очень печалилась из-за его поведения и увлечения манихейством.

Августина

лучшее образование.













ЖИЗНЬ АВГУСТИНА
НИКОЛО ДИ ПЬЕТРО. Панель пределлы алтаря церкви

св. Августина в Пезаро, 1413-1415

смерти крестился и его характер сильно изменился.










VSA, 1430-1440, Берлин

Public Library

руки сложены в защитном жесте, крест на крест, перед ним

разворачивается его будущее: схваченный ребенок с голым задом ожидает, что учитель (тот самый, который слева наклонился над Августином) будет его бить плеткой. Сбоку зеркально изображена фигура мальчика, похожего на Августина, возможно это он же ждет своей очереди.




Фреска в базилике св. Августина в Сан-Джиминьяно, 1463

Мне, мальчику, предлагалось вести себя как следует: слушаться тех, кто

убеждал меня искать в этом мир успеха и совершенствоваться в краснобайстве, которым выслуживают людской почет и обманчивое богатство. Меня и отдали в школу учиться грамоте. На беду свою я не понимал, какая в ней польза, но если был ленив к учению, то меня били; старшие одобряли этот обычай. Много людей, живших до нас, проложили эти скорбные пути, по которым нас заставляли проходить; умножены были труд и печаль для сыновей Адама … взрослые; включая родителей моих, которые ни за что не хотели, чтобы со мной приключалось хоть что-нибудь плохое, продолжали смеяться над этими побоями, великим и тяжким тогдашним моим несчастьем.» VSA, Бостон

постигая Тебя в меру сил своих, что Ты Кто-то Большой

и можешь, даже оставаясь скрытым для наших чувств, услышать нас и помочь нам. И я начал молиться Тебе, "Помощь моя и Прибежище мое": и, взывая к Тебе, одолел косноязычие свое. Маленький, но с жаром немалым, молился я, чтобы меня не били в школе.»

VSA, Бостон

VSA, Берлин

сами занимались, разумеется, тем же самым. Забавы взрослых называются делом,

у детей они тоже дело, но взрослые за них наказывают, и никто не жалеет ни детей, ни взрослых. Одобрит ли справедливый судья побои, которые я терпел за то, что играл в мяч и за этой игрой забывал учить буквы, которыми я, взрослый, играл в игру более безобразную? Наставник, бивший меня, занимался не тем же, чем я? Если его в каком-нибудь вопросике побеждал ученый собрат, разве его меньше душила желчь и зависть, чем меня, когда на состязаниях в мяч верх надо мною брал товарищ по игре?»



WANDEREISEN, 1631

JEAN MARIETTE, 1686

от внезапных схваток в животе, что был почти при смерти;

Ты видел. Боже мой, ибо уже тогда был Ты хранителем моим, с каким душевным порывом и с какой верой требовал я от благочестивой матери моей и от общей нашей матери Церкви, чтобы меня окрестили во имя Христа Твоего, моего Бога и Господа»







VSA, Берлин

вынашивавшая в чистом сердце своем вечное спасение мое, в смятении

торопилась омыть меня и приобщить к Святым Твоим Таинствам, Господи Иисусе, ради отпущения грехов моих, как вдруг я выздоровел. Таким образом, очищение мое отложили, как будто необходимо было, чтобы, оставшись жить, я еще больше вывалялся в грязи.»


VSA, Бостон

не соблазнительными ни по виду, ни по вкусу».
WANDEREISEN, 1631

в глухую полночь; по губительному обычаю наши уличные забавы затягивались

до этого времени. Мы унесли оттуда огромную ношу не для еды себе (если даже кое-что и съели); и мы готовы были выбросить ее хоть свиньям, лишь бы совершить поступок, который тем был приятен, что был запретен». 

JEAN MARIETTE, 1686

воровство, и я совершил его, толкаемый не бедностью или голодом,

а от отвращения к справедливости и от объедения грехом. Я украл то, что у меня имелось в изобилии и притом было гораздо лучше: я хотел насладиться не тем, что стремился уворовать, а самим воровством и грехом… Вот сердце мое. Господи, вот сердце мое, над которым Ты сжалился, когда оно было на дне бездны. Пусть скажет Тебе сейчас сердце мое, зачем оно искало быть злым безо всякой цели. Причиной моей испорченности была ведь только моя испорченность. Она была гадка, и я любил ее; я любил погибель; я любил падение свое; не то, что побуждало меня к падению; самое падение свое любил я, гнусная душа, скатившаяся из крепости Твоей в погибель, ищущая желанного не путем порока, но ищущая самый порок».

плакать над умершей Дидоной, покончившей с собой от любви, –

и это в то время, когда я не проливал, несчастный, слез над собою самим, умирая среди этих занятий для Тебя, Господи, Жизнь моя.
Что может быть жалостнее жалкого, который не жалеет себя и оплакивает Дидону, умершую от любви к Энею, и не оплакивает себя, умирающего потому, что нет в нем любви к Тебе, Господи?»

Миниатюра из рукописной «Энеиды», 1210-1220

образования лежала античная литература, римская и греческая. Августина увлекали истории,

о которых повествуют поэты, но ему не давался греческий язык:
«Почему же ненавидел я греческую литературу, которая полна таких рассказов? Гомер ведь умеет искусно сплетать такие басни; в своей суетности он так сладостен, и тем не менее мне, мальчику, он был горек. Я думаю, что таким же для греческих мальчиков оказывается и Вергилий, если их заставляют изучать его так же, как меня Гомера. Трудности, очевидно обычные трудности при изучении чужого языка, окропили, словно желчью, всю прелесть греческих баснословий. Я не знал ведь еще ни одного слова по-гречески, а на меня налегали, чтобы я выучил его, не давая ни отдыха, ни сроку и пугая жестокими наказаниями. Было время, когда я, малюткой, не знал ни одного слова по-латыни, но я выучился ей на слух, безо всякого страха и мучений, от кормилиц, шутивших и игравших со мной, среди ласковой речи, веселья и смеха. Я выучился ей без тягостного и мучительного принуждения, ибо сердце мое понуждало рожать зачатое, а родить было невозможно, не выучи я, не за уроками, а в разговоре, тех слов, которыми я передавал слуху других то, что думал. Отсюда явствует, что для изучения языка гораздо важнее свободная любознательность, чем грозная необходимость. Течению первой ставит плотину вторая»

человеческих, чтобы они учили это, притом еще за плату! …

Мы действительно не узнали бы таких слов, как: "золотой дождь", "лоно", "обман», если бы Теренций не вывел молодого повесу, который берет себе в разврате за образец Юпитера. На картине было изображено, каким образом Юпитер некогда пролил в лоно Данаи золотой дождь и обманул женщину. И посмотри, как он разжигает в себе похоть, как будто поучаемый с небес: И бог какой, великим громом храм небесный сотрясавший! Ну как не совершить того же мне, человеку малому?»

целомудрия и непорочного зачатия, а золотой дождь (здесь в виде

солнечных лучей) – божественной любви.






Franciscus de Retza. De generatione Christi, sive dejensorium inviolatae castitatis. 1487-1488

драконами. В ней - Медея. Она сидит, и у нее

на коленях два бледных мальчика с перерезанными горлами.» (Еврипид. Медея. 431 г. до н. э.)
Изображение на краснофигурном луканианском кратере, ок. 400 до н.э.

это одинаково: в начале жизни – воспитатели, учителя, орехи, мячики,

воробьи; когда же человек стал взрослым – префекты, цари, золото, поместья, рабы, – в сущности, всё это одно и то же, только линейку сменяют тяжелые наказания. Когда Ты сказал, Царь наш: "Таковых есть Царство Небесное", Ты одобрил смирение, символ которого – маленькая фигурка ребенка.