Русский роман (1850 – 1890 гг.)

действительности, её обыденность («Обыкновенная история»); взаимоотношение личности и общества/среды (причинно-следственные

связи), исследование личности.
Структурные особенности: протяженность сюжета во времени; зависимость характера от среды (предыстории), завершенность истории личности во времени; установка на объяснение поступков героя; авторская позиция: наблюдатель, исследователь, комментатор.
Герцен «Кто виноват?», Гончаров «Обыкновенная история», Писемский «Боярщина» («Виновата ли она?»), «Тысяча душ», Панаев «Родственники».

и умный романист выводит слабого, бесцветного человека не для того,

чтобы сказать читателю: Вот посмотрите, господа, какие бывают люди!», а для того, чтобы сказать ему: «Вот посмотрите, как действуют на различных людей те условия жизни, те идеи и стремления, среди которых вы живёте сами. Посмотрите, какие типы формируются под влиянием этих условий». Только тогда, когда романист доходит до таких размышлений, он является истинным художником (Д. Писарев, 1861 г.).

Алёша успел прельстить Наташу и увлёк её за собою –

не удостоены и пяти строчек»; «Так пусть бы в романе г. Достоевского отразилась в своей полноте хоть этакая маленькая, миниатюрная задача жизни: как может смрадная козявка, подобная Алёше, внушить к себе любовь порядочной девушки... Мы с доверием спрашиваем: как же это могло случиться? А он отвечает: вот подите же – случилось да и только…»; о Валковском: «Как и что сделало князя таким, каков он есть? Что его занимает и волнует серьезно? Чего он боится и чему, наконец, верит? А если ничему, если у него душа совсем вынута, то каким образом и при каких посредствах произошёл этот любопытный процесс? Мы вправе требовать от автора объяснений …»

реализма: текст как эквивалент действительности, «вторая реальность». Условия достижения: текст

ни на каком уровне не должен быть сведен к единой, всеобъемлющей и законченной системе. Только такой текст может дать читателю ощущение выхода «в область непосредственной жизненной реальности». Понимание текста в таких случаях оказывается непрекращающимся, бесконечным движением.
Открытость романной формы (композиционная, жанровая).
Расторжение зависимости человека от среды.
Метафизическая составляющая реальности. Реализм «в высшем смысле».
Интерес к незаурядному герою. Парадоксальность как основа структуры героя. Психологическая разработка характера.
Герой романа как герой времени.

жизнь как они есть и какими они хотят и могут

быть, покажу, как люди ищут, ошибаются, какие они бывают – то мелкие, низкие и жестокие, а то подымающиеся на высоту духа, я покажу вам правду жизни, и не я, а вы пройдете с героями их путь и сами сделаете выбор и выводы.

лирика – проза (роман). Классический роман на фоне «идейного» и

романа «с тенденцией».
Форма романа, предполагающая максимально возможное устранение авторской личности из текста, максимально возможную объективность повествования, оказывается в некоем внутреннем, скрытом конфликте с важнейшей ментальной особенностью и интеллектуальной потребностью русского общества XIX века и, соответственно, с читательскими ожиданиями. От литературы хотят защиты свободы, личной, политической в широком смысле, прямого выражения в этом вопросе.

и свои формы. Если содержание художественных произведений может быть бесконечно

разнообразно, так же и форма. Как-то в Париже мы вернулись с Тургеневым из театра и говорили об этом, и он совершенно согласился со мной. Мы с ним припоминали все лучшее в русской литературе, и оказалось, что в этих произведениях форма совершенно оригинальная. Не говоря уже о Пушкине, возьмем «Мертвые души» Гоголя. Что это? Ни роман, ни повесть. Нечто совершенно оригинальное. Потом «Записки охотника» - лучше, что Тургенев написал. Достоевского «Мертвый дом», потом, грешный человек, - «Детство», «Былое и думы» Герцена, «Герой нашего времени».. (Гольденвейзер А.Б. Влизи Толстого)

мы приемлем их – лишь были бы нескучны!» (Буало)
 «Ей рано

нравились романы, / Они ей заменяли всё. / Она влюблялася в обманы / И Ричардсона, и Руссо» (Пушкин «Евгений Онегин»)
 «… пришли мне какой-нибудь новый роман, только, пожалуйста, не из нынешних. – Как это, grand'maman? – То есть, такой роман, где бы герой не давил ни отца, ни матери, и где бы не было утопленных тел. Я ужасно боюсь утопленников! – Таких романов нынче нет. Не хотите ли разве русских? – А разве есть русские романы?.. Пришли, батюшка, пожалуйста пришли!» (Пушкин «Пиковая дама»)

В XIX веке, в эпоху реализма это понятие приобретает отрицательную

оценку, роман стремится к правдоподобию, но этот принцип никак не исключает первичной установки романа «на создание образа напряженной, богатой событиями и переживаниями, «интересной» жизни. Чудесный случай, удивительное стечение обстоятельств, необыкновенная судьба, интрига, преступление, «странный» характер – все это типично романные способы разработки материала действительности.

обычного существования, соприкасается с новыми сферами жизни, живет в них,

испытывает, осваивает их, познает новые ценности. Способность переходить границы – характерная особенность романного героя; она позволяет ему расширить рамки своей жизни, своего опыта.
«… в один день, в один час и притом в одном и том же месте, или, по крайней мере, на самом небольшом пространстве – между такою-то скамейкой Павловского парка и вокзала, между Садовой улицей и Сенной площадью – герои Достоевского переживают то, что обыкновенные люди не успевают пережить за годы, даже за целую жизнь, переносясь из одного конца мира в другой» (А. Цейтлин).

не могут быть отделены друг от друга: разработка героя в

романе является эпическим развертыванием его отношений, связей с окружающим миром, где жизнь героя только и обретает полноту бытия и полноту смысла. Жизнь человека понимается в единстве с миром. Романный герой, испытывая себя и мир, познает сущностные основы жизни, всеобщий ее порядок, обладающий сверхличным смыслом, самостоятельной ценностью, имеющей значение не только для него, но и для всех людей.  

Герой и мир так или иначе противопоставляют друг другу свои

ценности, их диалог – основа романа.
«Бог», «живая жизнь», «мысль народная», «род», «человеческое всеединство» и пр. – всё это формы понимания эпического единства и целостности жизни, которые герой стремится выработать, выделить из раздробленности современной общественной жизни.

единство обнаруживается в характерных романных зачинах: «Было тихое летнее утро.

Солнце уже довольно высоко стояло на чистом небе...» (Тургенев «Рудин»); «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек...» (Достоевский «Преступление и наказание»); «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» (Толстой «Анна Каренина»).

композиция – создают хотя и возможные, но все же необычные,

удивительные ситуации, в которых преодолевается обычная замкнутость человека на своей сфере жизни, герой достигает полноты жизни, исключительной ее интенсивности, многосторонности – происходит восполнение его частной жизни жизнью общей.
Ср.: линия Андрея Болконского

превращение, творческая переработка реальности, ее драматизация.
«...в течение часа внутри

нас бушуют все радости и все горести, тогда как в жизни нам понадобились бы годы, чтобы познать лишь некоторые из них, причем наиболее сильные мы бы так и не испытали, потому что свойственная им медлительность мешает нам воспринимать их» (Пруст).
Человек выходит за обычные свои границы, чтобы пережить удивительное, человечески «интересное» и значительное восполнение своей жизни – человеческая жизнь обретает в романе полноту и целостность.

жизнь» и разработка «внешних» отношений человека с миром» (Т.Манн)
«… тем

более высокое и благородное искусство будет являть собою роман, чем больше он изображает внутреннюю и чем меньше внешнюю жизнь» (Шопенгауэр)
Психологический роман.

судьбе отдельного героя строится таким образом, чтобы оно включало в

себя как можно больше разнообразного материала, связанного с жизнью героя: странствия, встречи, множество событий, свидетелем или участником которых является герой.
Дублирование основного действия в побочных эпизодах, сюжетных линиях. Разработка дублирующих персонажей. Множественность пространственных локусов.
«Аркообразующее» повествование как композиционный приём: отношения аналогии, подобия, симметрии и отражения, рифмы и переклички. Членение сюжета и одновременно условие его смысловой связанности: многообразные, не связанные между собой явления оказываются составляющими общего движения жизни.

(описания, вставные истории)
Помилуйте, господин сочинитель! – слышу я восклицание многих

моих читателей: – вы написали целую главу о Сытном рынке, которая скорее может возбудить аппетит к еде, чем любопытство к чтению. – В обоих случаях вы не в проигрыше, милостивые государи! – Но скажите, по крайней мере, кто из двух наших гусарских друзей, Гремин или Стрелинский, приехал в столицу? – Это вы не иначе узнаете, как прочитав две или три главы, милостивые государи! (Марлинский «Испытание»)
тематика разговоров героев (Достоевский, Толстой);
характеристика героя (Тургенев: проблемы общественной жизни как индивидуальная проблема существования; Овсянико-Куликовский «История русской интеллигенции»);
тематика романов: натуралистический роман, народнический роман, социальный роман, нигилистический роман и пр.

романа происходит восстановление исходного состояния – герой, кажется, возвращается автором

в ту систему обычного порядка, единства жизни, из которой он был выведен в начале.
В конце происходит разрешение основных противоречий, отпадают дублирующие основное действие сюжетные линии, число основных героев обычно редуцируется.
Попытки героев нарушить установленный порядок, преодолеть те или иные социальные или моральные границы обычно заканчиваются их поражением или примирением, герой возвращается к своему изначальному предназначению – и роман как бы возвращается к изначальному порядку, исходная упорядоченность действительности восстанавливается.

жизни путем его временного нарушения, выхода за ее нормальные границы.

Герой достигает полноты жизни, драматически переживая, испытывая ее границы, связи, установления. Познание сущности, закона жизни, срытой от него ранее целостности и единства мира.
Возвращение к исходному порядку не означает поражения. Этот порядок реальности теперь личностно пережит, открыт его с м ы с л для человека. Герой осознаёт новые ценности, познаёт своё предназначение, этическое содержание жизни своей и жизни всеобщей. В конце романа герой оказывается и завершён, и не завершён одновременно. Двойные развязки.

повышением моделирующей функции текста.
Разнообразие сюжетов компенсируется превращением больших блоков

повествования и целых сюжетов в клише.
Сюжет строится на регулярно повторяющихся типологических моделях.
Комбинаторика сюжетных ситуаций. Любой элемент сюжета (в том числе герой) должен обладать «свободой действия», т.е. способностью входить с другими элементами в непредсказуемые комбинации.

значительной мере поэтика героя. Определенный тип героя связан с определенными

же сюжетами.
Элементы текста (наименования предметов, действий, имена персонажей и т.п.) попадают в структуру сюжета, уже насыщенными предшествующей социально-культурной и литературной знаковостью. Они несут память о тех текстах, в которых встречались в предшествующей традиции.
Каждая «вещь» в тексте, каждое лицо и имя, содержат в свернутом виде спектр возможных сюжетных ходов. На пересечении возможностей возникает исключительное богатство трансформаций и перекомбинирования сюжетных структур, определяемых традициями жанра в их взаимодействии с «сюжетами жизни».

одном полюсе обязательно должен компенсироваться устойчивостью на другом. При этом

непосредственный контакт с «неготовой, становящейся современностью» парадоксально сопровождается в романе регенерацией архаических сюжетных стереотипов. На этом основывается глубинное родство романа с архаическими формами фольклорно-мифологических сюжетов.
Утрата – поиск - обретение

быть охарактеризован как вариация сюжета «Золушки». Его сказочная основа проявляется

в высокой сюжетной функции конца и в том, что основным считается счастливый конец. Сюжетная схема состоит в том, что герой занимает некоторое неподобающее (не удовлетворяющее его, плохое, низкое) место и стремится занять лучшее. Направленность сюжета заключается в перемещении главного персонажа из сферы «несчастья» в сферу «счастья», в получении им тех благ, которых он был вначале лишен.

сюжетной структуре на миф, а не на сказку. Для мифа

с его циклическим временем и повторяющимся действием понятие конца текста несущественно: повествование может начинаться с любого места и в любом месте быть оборвано. Русский роман ставит проблему не изменения положения героя, а преображения его внутренней сущности.
Сюжет утраты и приобретения в русском романе.

О чем они говорят? О счастье. Женщина хочет мужа или

некто хочет разбогатеть, стать могущественным и уважаемым. У Диккенса целью всех стремлений будет миловидный коттедж на лоне природы, с веселой толпой детей, у Бальзака – замок с титулом пера и миллионами. И если мы оглянемся вокруг, на улицах, в лавках, в низких комнатах и светлых залах – чего хотят там люди? – Быть счастливыми, довольными,
богатыми, могущественными. Кто из героев Достоевского стре­мится к этому? Никто. Ни один» (Цвейг С.)

и постоянные его переходы от опасностей, грозящих гибелью, к спасению

(Дюма-отец, Майн-Рид, Нарежный, Булгарин); 
2) исторический (В. Скотт, Загоскин, Лажечников, А. Толстой, Данилевский и др.) - оба рода не исключают друг друга;  
3) психологический (во Франции – Бальзак, Стендаль). К этому жанру примыкает обычный роман XIX в. с любовной интригой, который группируется по школам: английский роман (Диккенса), французский роман (Флобера – «Мадам Бовари», романы Мопассана); особо следует выделить натуралистический роман школы Золя и т.д. К этому же типу тяготеют семейный роман, «бытовой роман», «бульварный роман», а также русский классический роман (Достоевский, Толстой);

Стерна, романы Салтыкова-Щедрина, Лескова («Соборяне»)) и т.п.;
5) фантастический (Сенковский, «Упырь»

Ал. Толстого, «Огненный ангел» Брюсова), к нему примыкает форма утопического и популярно-научного романа (Уэллс, Жюль Берн, Рони-старший, романы-утопии);
6) публицистический (Чернышевский).
 

(XVIIIв.: М. Комаров «Истории Ваньки Каина», «Несчастный Никанор» (неизв. автор),

М.Д. Чулков «Пригожая повариха, или Похождения развратной женщины», А.Е. Измайлов «Евгений, или Пагубные следствия дурного вос­питания и сообщества»)
В.Т. Нарежный «Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова», 1814; Ф.В. Булгарин «Иван Выжигин»,1829.
Источник: франц. роман Лесажа (1668-1747) «Похождения Жиля Бласа из Сантильяны», восходящий к испанскому плутовскому роману XVI-XVII вв. (герой – пиколо – прямая антитеза рыцарю (рыцарский приключенческий роман): «выжить любым путем»).

году», 1829 и мн. др.; Ф. Булгарин «Димитрий Самозванец», 1830;

Н.А. Полевой «Клятва при гробе Господнем», 1832; И.И. Лажечников «Последний Новик, или Завоевание Лифляндии в царствование Петра Великого, 1831-1833; «Ледяной дом», 1835; «Басурман», 1838; А.К. Толстой «Князь Серебря­ный», 1861. 1870-1880-е гг.: Г. Данилевский «Мирович», «Княжна Тараканова», «Сожженная Москва»; Е. Салиас «Пугачевцы», «Петербургское действо», «Сва­дебный бунт», «Владимирские Мономахи»; Д. Мордовцев «Соловецкое сидение», «Сагайдачный», «Великий раскол», «За чьи грехи?».
(Новаторские модификации жанра - «Тарас Бульба» (1835) Гоголя и «Капитанская дочка» (1836) Пушкина, «Война и мир» Л. Толстого (1867).

Метьюрин) Н. Полевой «Аббаддонна», В.Ф. Одоевский «Русские ночи». 1844; проза:

А. Бестужев-Марлинский, незаконченный роман М. Лермонтова «Вадим» (1832-1834);
романы в духе Жорж Санд («Индиана», 1832; «Лелия», 1833; «Жак» , 1834; дилогия «Консуэло» «Графиня Рудольштадтская», 1843-1844). Повести Е.А. Ган «Идеал», 1837; «Напрасный дар», 1842; А.В. Дружинин «ПолинькаСакс», 1847; роман Е. Тур «Племянница», 1850. Влияние: А.И. Герцен «Кто виноват?», Н.Г. Чернышевский «Что делать?», И.С. Тургенев «Отцы и дети» (княгиня Р.), И.А. Гончаров «Обрыв», романы Достоевского.

могиле», С. Ричардсон «Памела», «Кларисса Гарлоу», О. Голдсмита «Вексфильдский священник»,

Дж. Остин «Гордость и предубеждение».
Д.Н. Бегичев «Семейство Холмских», 1832; С.Т. Аксаков «Семейная хроника», 1856; влияние – Л.Н. Толстой, «Семейное счастье», 1859; Н. С. Лесков, «Захудалый род», 1874; М.Е. Салтыков-Щедрин, «Господа Головлёвы», 1880; И.А. Гончаров «Обыкновенная история», 1847, «Обломов» (1859), «Обрыв», 1869; И.С. Тургенев «Дворянское гнезде», 1859; «Новь, 1876; «Некуда» (1864), А.Ф. Писемский «Взба­ламученном море», 1863.

/И тайна брачная постели /И сладостной любви венок / Его

восторгов ожидали. /Гимена хлопоты, печали,/ Зевоты хладная чреда /Ему не снились никогда. / Меж тем как мы, враги Гимена, / В домашней жизни зрим один / Ряд утомительных картин, / Роман во вкусе Лафонтена...» («Евгений Онегин»)

/ Сентиментального романа; / Любовь Элизы и Армана, / Иль

переписка двух семей — / Роман классический, старинный, / Отменно длинный, длинный, длинный, / Нравоучительный и чинный, /Без романтических затей. /Наталья Павловна сначала /Его внимательно читала, / Но вскоре как-то развлеклась/Перед окном возникшей дракой /Козла с дворовою собакой /И ею тихо занялась» («Граф Нулин»).

но и не старый в Ясном — дела мои в

порядке, нет ни волнений, ни неприятностей; Вы всё еще живете в Ясном. Вы немного постаре­ли, но еще свежая и здоровая. Жизнь идет по-прежнему; я зани­маюсь по утрам, но почти весь день мы вместе; после обеда, вече­ром я читаю вслух то, что вам не скучно слушать; потом начинается беседа. Я рассказываю вам о своей жизни на Кавказе, вы — ваши воспоминания о прошлом, о моем отце и матери <...>. Мы вспоминаем о тех, кто нам были дороги и которых уже нет; вы плачете, и я тоже, но мирными слезами. Мы говорим о братьях, которые наезжают к нам, о милой Машеньке, которая со всеми детьми будет ежегодно гостить по несколько месяцев в любимом ею Ясном. Знакомых у нас не будет; никто не будет докучать нам своим приездом и привозить сплетни. Чудесный сон, но я позволю себе мечтать еще о другом. Я женат — моя жена кроткая, добрая, любящая, и она вас любит так же, как и я. Наши вас зовут «бабуш­кой»; вы живете в большом доме, наверху, в той комнате, где когда-то жила бабушка; всё в доме по-прежнему, в том порядке, который был при жизни папа...» (Л. Толстой ТА. Ергольской)

крестьянского, затем — фабрично-заводского, старообрядческого, быта беглых и т.п.).
Д.В.

Григорович «Проселочные дороги», (1852); «Рыбаки», 1853; «Переселенцы» , 1855-1856; Г.П. Данилевский «Беглые в Новороссии», 1862; «Воля», 1863; «Новые места», 1867; «Девятый вал», 1874); Ф.М. Решетников «Горнорабочие», 1866; «Глумовы», 1866-1867; «Где лучше?», 1868; П.И. Мельников-Печерский «В лесах» (1859-1875) и «На горах» (1875-1880).

удачи» («roman de rcussite»)
Западноевропейский роман: У. Теккерей «Ярмарка тщеславия»; Мопассан

«Милый друг», Стендаль «Красное и черное».
А.Ф. Писемский «Тысяча душ», 1858; П.Д. Боборыкин «Солидные добродетели», 1870; «Дель­цы», 1872; «Китай-город», 1882; Д.Н. Мамин-Сибиряк «Приваловские миллионы», 1883; «Горное гнездо», 1884; «Золото», 1892).
...Что бы про наш век ни говорили, какие бы в нем ни были частные проявления, главное и отличительное его направление практическое: составить себе карьеру, устроить себя комфортабельнее, обеспечить будущность свою и потомства своего — вот божки, которым поклоняются герои нашего времени» (Писемский А.Ф. о замысле своего романа «Тысяча душ», 1858)

В.А. Слепцов «Трудное время», 1864; Н.Ф. Бажин «Степан Рулев», 1864;

Н.А. Благовещенский «Перед рассветом», 1865-1866); И.А. Кущевский «Николай Негорев, или Благополучный россиянин», 1871); Д.К. Гирс «Старая и новая Россия», 1868; И.В. Омулевский «Шаг за шагом», 1870; А.К Шеллер-Михайлов «Гни­лые болота», 1864; «Жизнь Шупова, его родных и знакомых»,1865 и др.

«Современная идиллия», 1865 и «Поветрие», 1867), Н.С. Лесков «Некуда», «На

ножах»; В. Крестовский – дилогия «Кровавый пуф»: «Панургово стадо», 1869 и «Две силы», 1874; Б. Маркевич «Марина из Алого Рога», 1873; трилогия «Четверть века назад», 1878; «Перелом», 1880-1884, «Бездна», 1883-1884; В. Авсеенко «Злой дух», 1881- 1883; В. Мещерский «Тайны современного Петербурга», 1876-1877; «Записки застрелившегося гимназиста», 1875) и др.

жизни»

«бельэтажный» — так Гончаров иронически­ называл романы, написанные авторами-аристократами о

людях придворного круга России и для тех титулованных читателей, которые занимали в зданиях или дворцах парадные вторые этажи, а в театральных зрительных залах - семейные ложи первого яруса (bel etage).
Князь В.П. Мещерский «Женщины из петербургского большого све­та», 1874; «Один из наших Бисмарков», 1874; «Лорд-апостол в большом петербургском свете», 1876; «Мужчины петербургского большого света»; граф П.А. Валуев «Лорин», 1882.
Актуализация жанра в XXI («рублёвский роман»).

«Устои», 1878-1883. Общий пафос - идеализация общины, человека из народа.
«Кающийся

дворянин»
Ср. «Мужики» (1897), «В овраге» (1900) А.П. Чехова и «Деревня» (1910) И.А. Бунина.

(1852)
«Рудин» Тургенева (1856)
«Тысяча душ» Писемского (1958)
«Обломов» Гончарова» (1859)
«Дворянское гнездо» Тургенева(1859)
«Униженные

и оскорбленные» Достоевского (1861)
«Князь Серебряный» А.К. Толстого (1862)
«Отцы и дети» Тургенева (1862)
«Что делать?» Чернышевского (1863)
«Взбаламученное море» Писемского (1863)
«Некуда» Лескова (1864)
«Обойденные» Лескова (1865)
«Преступление и наказание» Достоевского (1867)
Глумовы» Решетникова (1867)

лучше?» Решетникова (1868)
«Люди сороковых годов» Писемского (1868)
«Обрыв» Гончарова (1869)
«Идиот» Достоевского

(1869)
«Панургово стадо», «Кровавый пуф» Крестовского (1869, 1874)
Завершение публикации «Война и мир» (1869)
«Шаг за шагом» Омулевского (1870)
«На ножах», «Соборяне» «Захудалый род» Лескова (1871-72-74)
«Бесы» Достоевского (1872)
«Захудалый род» Лескова (1874)

(1880) Писемского
«Братья Карамазовы» Достоевского (1880)
«Китай-город» Боборыкина (1882)
«Княжна Тараканова», «Сожженная

Москва», «Пугачевцы» Данилевского (1883-86-89)
«Приваловские миллионы», «Горное гнездо», «Дикое счастье», «Бурный поток», «Золото» Мамина-Сибиряка (1883-1885-92)
«Воскресение» Л. Толстого (1889)